АНДРЕЙ НЫЛОВ
АКТ ВЕРЫ (AUTO DE FE)
роман
Книга первая: [Главы 1-3][Главы 4-5][Главы 6-8]Книга вторая: [Глава 1]
Огонь пришел я низвесть
на землю, и как я хочу,
чтобы он уже разгорелся!
Иисус Христос
(Лк. 12:49).
- Боги Олимпа, - помянул небожителей император, краем тоги вытирая пот с лица. – Казнь на кресте исключительно жестока! Мерзавец безусловно заслужил смерть, но, – Нерон заглянул в маленькие свиные глазки римского мэра Публия Флориана, - может, преступника удавить? Бичевать и удавить?
- Ваше величество! – возмущенно воскликнул Флориан. – Десять из четырнадцати районов города выгорели дотла! В огне погибли колоссальные материальные ценности, сгорел и ваш роскошный дворец!
- Я построю себе новый дворец, еще более роскошный, - парировал император. – И Рим отстрою.
- Заживо сгорели десятки тысяч горожан! – лицо мэра побагровело. – Это не просто преступник, это враг рода человеческого. Его необходимо распять! Пепел несчастных римлян взывает к отмщению!
- Отомстить мерзавцу можно иным способом, - возразил Нерон. – Друг Публий, не забывайте, что преступник не раб, но человек свободный. – Император в раздумье почесал затылок. – А что, если его до смерти засечь розгами? Или насмерть забить мелкими и частыми ударами? Этот вид наказания широко практиковал мой дядя Гай Калигула. Осужденный чувствует, как умирает…
- На кресте он это почувствует лучше, - заметил Флориан.
- Лучше… - Нерон брезгливо поморщился. – Мы же не изуверы, Публий.
- Конечно, - поспешно согласился мэр. – Однако, ваше величество, предлагаемые вами сравнительно гуманные способы наказания применимы лишь к римским гражданам. А преступник, как вам известно, подданный иудейского царя. Кроме того, народ попросту не поймет и не оценит вашего гуманизма, - Флориан заговорщически понизил голос. – Возможны массовые беспорядки.
- Беспорядки… - император поежился. – После пожара мне еще только этого не хватало.
- Вот именно, - мэр протянул Нерону стиль и навощенную дощечку с написанным на ней текстом судебного приговора предводителю шайки маньяков-поджигателей иудею Симону, более известному под кличкой “Петр”. – Подпишите, ваше величество.
- Боги свидетели, я против изуверства, - император коряво расписался, тем самым посылая первого римского папу на смертную казнь через распятие.
* * *
Это художественное произведение выполнено в нетрадиционном для мировой литературы жанре религиозно-политического детектива, высвечивающего криминальный аспект евангельской деятельности христианских организаций.
С точки зрения обывателя в современном цивилизованном обществе религия практически не играет никакой роли. В самом деле, количество верующих ничтожно, их доля в общей численности населения измеряется десятыми долями процента! Да и весь этот малочисленный контингент представлен не просто набожными чудаками, но париями общества, находящимися на низшей ступени социальной лестницы: члены всех церквей и сект состоят на учете у психиатра и часто прогуливаются “на больницу”, то есть подвергаются лечению в стационаре для душевнобольных; верующих не берут на работы – что толку с идиотов!
Что же до церковного криминала, то у обывателя он ассоциируется исключительно со священниками - педофилами. А между тем педофилия – отнюдь не единственная статья уголовного кодекса, под которую подпадает преступная деятельность Церкви Христовой. Криминал всегда был ее важнейшим элементом, об этом красноречиво свидетельствует вся церковная история. История, начавшаяся незадолго до того, как несчастный шизофреник Иешуа из Назарета был прибит железными гвоздями к деревянному кресту.
КНИГА ПЕРВАЯ, ЦАРСКАЯ
И была над ним надпись, написанная
словами греческими, римскими и еврейскими:
Сей есть Царь Иудейский
(Лк. 23:38).
Царя, как известно, делает свита. Это положение в высшей степени справедливо и по отношению к “царю иудейскому” - Иисусу Христу, троном которого стала Голгофа. Такого рода “царственных особ” в истории Иудеи было предостаточно, и до Христа, и после него. Конец у всех “монархов” был одинаково печален, лишь “короновали” этих чудаков по-разному: крестом, топором, удавкой, а то и просто булыжником, с размаху брошенным в “царский” висок.
Но из всей этой весьма многочисленной “венценосной” компании, ушедшей туда, где нет конвоя, лишь один Христос умудрился не только не сгинуть в глубинах человеческой памяти, но стал Богом, и в своем новом – потустороннем качестве сумел основательно закрепиться в пантеоне людского невежества и мракобесия, сначала потеснив, а затем и вовсе низвергнув с небесного пьедестала прочих богов античности. Воистину чудо!
Однако чудеса бывают только в сказках. В реальности же звездная карьера ничтожного плотника оказалась скверным и жестоким представлением, в котором аферисты-апостолы отвели Христу роль статиста и жертвы.
1
- Симон, Симон, - негромко, но настойчиво звал Андрей брата. – Симон, проснись!
- Ну, что еще? – сонным голосом ответил князь апостолов, заворочавшись под грязным вонючим хитоном, служившим ему одеялом. – Чего тебе не спится?
- А что, если первосвященник прогонит нашего чудака?
- Как это прогонит? – заворчал Симон, не размыкая век. – Ну что ты плетешь, да как это прогонит?
- А вот так – возьмет да и скажет: “Пошел вон, сумасшедший!”. И пендаля – под зад! Что, в Палестине мало чудаков? Да если каждого судить да казнить, эдак можно население наполовину сократить!
Симон почесал низ живота, повернулся набок и, приоткрыв один глаз, посмотрел на брата:
- Так-то оно так, но только чудак чудаку рознь. Иешуа в своем безумии зашел далековато: богохульствует, сыном Божьим стал; общественный порядок нарушает. Царем Иудейским себя объявил!
- Ой, Симон, да ведь царство-то у него дурацкое – небесное, существующее лишь в его больной голове. А мало ли сумасшедших нарушает общественный порядок? Пророк Исаия вообще голым разгуливал по улицам Иерусалима. Бог, видите ли, велел ему народу срам показывать (Ис. 20:2,3). Ну и что? Били пророка, и по лицу били, и в срам пинали, но не убили же! А за что убивать нашего чудака?
- Как это за что? – неподдельно возмутился Симон. Сбросив хитон, он сел и, широко раскрыв глаза, посмотрел на Андрея. – Как это за что? Иешуа – богохульник, совершенно обнаглевший богохульник, именующий себя сыном Бога! Разве этого мало?
- Маловато, братец, маловато. Все мы, по большому счету, дети Божьи. И кто же из нас, хотя бы раз в жизни, не хулил Бога? Когда ты вчера, пьяный, упал в придорожную канаву, то поминал Господа такими словами… - Андрей хихикнул. – Помнишь, Симон, а?
- Не помню, - процедил сквозь зубы князь апостолов, - и не нахожу повода для смеха. – Симон помолчал с минуту и затем спросил: - Что же ты предлагаешь?
Но Андрей, ковыряя пальцем в носу, безмолствовал.
- Оглох, что ли? – удивился Симон.
Брат вынул палец из ноздри и приложил его к губам:
- Тс-с, я думаю, не мешай!
- Ну думай, думай. Осёл тоже думал…
Почесав затылок, Симон, между тем, стал размышлять и сам: “Черт возьми, однако ж Андрей прав, и в самом деле может случиться так, что первосвященник просто пошлет Иешуа подальше, побрезгует пачкать руки о сумасшедшего. И тогда наш чудесный план полетит в тартарары…”
* * *
А план действительно был чудесен, ибо предполагал сотворение доселе невиданного чуда – воскресение мертвеца. И не какого-нибудь заурядного, но жертвенного – агнца Божьего, кровью своей искупившего многочисленные человеческие прегрешения. Безгрешный же человек бессмертен, так как смерть есть кара за грехи! Хочешь стать безгрешным и бессмертным? Стань им, обрети жизнь вечную! Но сначала раскошелься, потому что деньги и есть тот незыблемый фундамент, на котором стоял и стоять будет храм Божий, и силы ада никогда не одолеют его…
Конечно, сколь бы ни были щедры иудеи в своих жертвованиях на Господни (апостольские!) нужды, рано или поздно все они умрут, от старости ли, от болезней. Не беда! Воскреснут, да еще как воскреснут, по милости Божьей, - в новых, совершенных телах!
В самом деле, ну зачем, к примеру, старухе воскресать в своем старческом безобразии, пусть воскреснет молодой и красивой! И калека воскреснет здоровым! Выкидыши с жертвами абортов также обзаведутся совершенными человеческими телами.
Реальность же чудесного воскресения мертвецов должен продемонстрировать жертвенный агнец, чей истерзанный труп бесследно исчезнет из могилы, но сам он – в новом обличии – явится миру живым и невредимым!
Разумеется, за такое чудотворчество в Риме или Афинах аферисты - апостолы были бы взяты под стражу по обвинению в мошенничестве. Но здесь, на обочине цивилизации, населенной невежественными и суеверными людьми, чудесный фокус с воскресением мертвеца был просто обречен на успех.
* * *
- Симон, - потянувшись, Андрей хрустнул суставами. – Слушай меня внимательно. Иешуа сдадим ближе к полуночи. Ты пойдешь следом за ним. И если случится промашка с первосвященником, подрежешь чудака. Подрежешь аккуратно, чтобы не пикнул, ты это умеешь делать.
- Умею, но…
- Никаких но, Симон, слушай дальше. Раз уж мы решили принести Иешуа в жертву, значит, тому быть, невзирая ни на какие обстоятельства. Мы его приговорили! И не суть важно, кто казнит чудака – палач или апостол.
- Князь апостолов, - поправил тщеславный уголовник.
- Ну да, князь, - согласился Андрей. – Подрежешь чудака прямо во дворе дома первосвященника.
- Ой!..
- Я сказал: во дворе дома первосвященника! На него-то мы и свалим вину за убийство Иешуа, дескать, не посмел, подлец, судить сына Божьего, но приказал слугам – зарезать! Поди разберись ночью, кто это сделал. А дальше все по плану: похороны и чудесное воскресение. Ты меня понял, братец?
- Понял, - со вздохом ответил Симон. Ночной визит в резиденцию первосвященника – рискованное мероприятие, но что делать? Иного выхода нет. – Я подрежу чудака, подрежу, если в этом будет необходимость.
- Ну вот и замечательно, - губы Андрея растянулись в широкой улыбке, обнажив редкие гнилые зубы. – Симон, у нас все будет замечательно!
- Твои слова да Богу в уши. Ладно, хватит трепаться, спи. А я, - промолвил, поднимаясь с подстилки, будущий первый римский папа, - пойду гляну, как там поживает наш чудак.
- Ага, пойди глянь, - Андрей зевнул. – Чем занят сумасшедший?
* * *
Сумасшедший молился. Его тело конвульсивно дергалось в религиозном экстазе.
- Тыр пыр дыр, - взывал Иешуа к своему небесному Отцу, - мац бац, пум барабум, хум тах барабах, иц-пец фара-пых, мара бац, фага шмац!
“Да уж, - горестно размышлял Симон, пристроившись на корточках возле сына Божьего, - если на допросе Иешуа начнет дрыгаться в молитвенном припадке и нести тарабарщину, первосвященник сразу же сообразит, что имеет дело с сумасшедшим, и тогда…”
- Трах бах чибурах, - внезапно сорвалось с губ Симона, - ик пук упа лупа!
Зажав рот ладонью, напуганный собственной молитвенной тарабарщиной князь апостолов поспешно встал и отошел от Иешуа.
- Надо же, чертовщина какая, вот уж истинно: с кем поведешься, от того и наберешься. Господи, неужели и я стану таким же чудаком?
- Станешь, Симон, станешь! И так же скверно закончишь свою жизнь!
От неожиданности Симон аж присел. До боли в суставах сжав рукоять кухонного ножа и озираясь по сторонам, он испуганно забормотал: “Кто здесь, кто, кто?” Но никого не было, лишь сумасшедший Иешуа в шагах тридцати по-прежнему конвульсировал в своем молитвенном припадке.
- Чертовщина!
- Нет, Симон, это – боговщина!
- Боговщина? – от удивления у Симона отвисла челюсть.
- Закрой рот, дурак!
- От дурака слышу.
- Глас Божий слышишь!
- Что-о?
- Я Господь Бог твой!
- Этого мне только не хватало, - простонал князь апостолов. Ноги его подкосились, и он, рухнув на землю, горько заплакал, размазывая по лицу слезы и сопли.
Хотя в те далекие времена слово “шизофрения” еще не было известно жителям Палестины, Симон знал, что “голоса”, в частности, Божьи, являются характерным признаком душевного заболевания. Он также знал, что это заболевание имеет прескверную особенность прогрессировать. На его глазах “сорвало башню” у Иешуа, в прошлом всего лишь придурковатого плотника, и перспектива стать таким же безумцем по-настоящему огорчила князя апостолов.
Симон огорчился бы еще сильней, знай он наперед, что в своем безумии сумеет превзойти шизофреника из Назарета, который был всего-то безобидным болтуном и лишь огрызался, когда его называли сумасшедшим. Симон же, буйствуя в безумии, с горящим факелом в руках будет метаться по улицам Рима, поджигая жилые дома и общественные здания, за что и повиснет на кресте – вниз головой, вывалив изо рта вонючие потроха.
Эх, Симон, Симон, не надо было воровать, тогда не били бы тебя палкой по голове за краденую рыбу! И тогда не пошел бы ты в секту, запросто купившись на бредовые фантазии Иешуа: “Ты – Петр (имя Петр значит скала), и на этой скале я построю мою церковь, и силы ада не одолеют ее. Я дам тебе ключи от Небесного Царства, и что ты свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и всё, что ты разрешишь на земле, будет разрешено и на небесах” (Мф. 16:18,19).
2
Настал же день опресноков, в который надлежало зарезать пасхального ягненка, и Иешуа послал Симона и Иоанна с поручением:
- Идите и приготовьте для нас пасхальный ужин.
- Где ты хочешь, чтобы мы его приготовили? – спросили апостолы.
Иешуа ответил:
- Когда вы войдете в город, то встретите человека, несущего кувшин с водой. Идите за ним в тот дом, куда он войдет, и скажите хозяину дома: “Учитель спрашивает тебя: где комната для гостей, в которой я мог бы есть пасхальный ужин с моими учениками?” И он покажет вам горницу большую, устланную; там приготовьте (Лк. 22:7-12).
Апостолы понимающе кивнули и молча отправились по указанному и хорошо известному обоим адресу, поскольку набожный Иона, всегда имевший при себе кувшин со святой водой для подмывания по причине частых расстройств желудка, и его не менее религиозный родственник Наум, домовладелец, были в числе придурков, возжелавших Небесного Царства.
Выйдя из Гефсиманского сада, произраставшего у подножия Елеонской горы и служившего для кочующей секты Иешуа очередным временным пристанищем, апостолы присоединились к группе паломников из Вифании, шедших в Иерусалим.
- Господи, и когда же такие вот чудаки понесут свои денежки не в Иерусалимский храм, а в наши карманы? – спросил Иоанн на родном греческом языке, озорно подмигивая Симону.
- Скоро, - на выдохе произнес князь апостолов, для которого греческий тоже был родным языком.
Ему так и не удалось сомкнуть глаз до самого рассвета, самочувствие после бессонной ночи было прескверным. А ночь предстоящая сулила опасное приключение. Потому Симон не был расположен к дорожной беседе. Однако Иоанн, бес ему в ребро, не унимался:
- А не выйдет ли конфуз с воскресением Иешуа, как с воскресением Лазаря?
- Не выйдет, - проворчал Симон, морщась при воспоминании о скандальной неудаче с первым воскресным фокусом, устроенном апостолами в маленьком иудейском селении. Тогда Симон за три денария уговорил сестер Марию с Марфой устроить спектакль с похоронами их непутевого брата Лазаря. Сестры напоили братца до бесчувствия, запеленали, согласно похоронному еврейскому обряду, и, рыдая и вопя, отволокли в могильную пещеру. Всё, как будто Лазарь умер!
Утром следующего дня в селении появился Иешуа, чтобы воскресить “мертвеца”. Жители толпились у могильной пещеры, с нетерпением ожидая чуда воскресения. К пещере подошел Иешуа, посмотрел на небо и сказал:
- Отец небесный, благодарю тебя за то, что ты слышишь меня. Я знаю, что ты всегда слышишь меня, но я сказал это ради тех, кто стоит здесь, чтобы они поверили, что ты послал меня.
Сказав это, Иешуа громко позвал:
- Лазарь! Иди вон (Ин. 11:41-43).
А в ответ тишина. Тогда Иешуа позвал еще громче:
- Лазарь, выходи! Пожалуйста!
Но Лазарь не появлялся. Тогда уж и сестры с апостолами заволновались, стали бросать в пещеру камешки и громко кричать, предлагая Лазарю опохмелиться.
Увы, Лазарь так и не вышел из могильной пещеры. Не вышел, потому что умер по-настоящему, пьяным задохнувшись в пеленах.
* * *
По пришествии в Иерусалим апостолы сделали всё, как повелел Иешуа, и приготовили пасхальный ужин.
Когда же настал вечер, сектанты собрались у стола. Иешуа взял чашу с вином и, подавая ее сидящему рядом Симону, сказал тост:
- Пейте из нее все, ибо это вино является моей кровью!
Затем Иешуа взял хлеб, разломил его и раздал всем присутствующим со словами:
- Это мое тело, ешьте его.
Сам же стал есть пасхального ягненка.
- Какой хитрый сумасшедший… - начал было возмущаться Филипп, но его одернул Андрей:
- Перестань! Этот ягненок – последний в его жизни, пусть ест.
Насытившись мясом, Иешуа сказал:
- Я есмь истинная виноградная лоза, а мой небесный Отец – виноградарь. Всякую у меня ветвь, не приносящую плода, он отсекает. И всякую приносящую плод очищает, чтобы больше принесла плодов. Вы уже очищены через слово, которое я проповедовал вам. Пребудьте во мне, и я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во мне, и я в нем, тот приносит много плодов, ибо без меня не может делать ничего. Кто не пребудет во мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет. А такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают. Если пребудете во мне и слова мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет дано вам. Тем прославится мой небесный Отец, что вы принесете много плодов, и будете моими учениками (Ин. 15:1-8).
Иешуа замолчал, чтобы отхлебнуть вина из чаши, любезно предложенной ему хозяином дома, а затем продолжил свое выступление:
- Как возлюбил меня небесный Отец, и я возлюбил вас. Пребудьте в моей любви. Если заповеди мои соблюдете, пребудете в любви моей, как и я соблюдаю заповеди моего небесного Отца и пребываю в его любви. Я говорю вам это, чтобы радость моя пребывала в вас и ваша радость была совершенна. Вот моя заповедь: любите друг друга, как я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья мои, если исполняете то, что я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его, но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от моего небесного Отца (Ин. 15: 9-15).
- Ишь, как после мяса разговорился чудак, - заметил Филипп, глядя на Иешуа с откровенной неприязнью. – Скоро тебе представится возможность побеседовать со своим небесным Отцом…
- Пожалуйста, потише, - обернувшись, Иоанн погрозил стилем Филиппу, - ты мешаешь мне конспектировать Слово Божие!
- Конспектировать бред сумасшедшего?! – потрясенный Филипп ткнул локтем в бок сидящего рядом Андрея и жестом показал ему, что у Иоанна “поехала крыша”.
- Нет, с “крышей” у него пока что терпимо, - усмехнувшись, тихо произнес Андрей. – Он конспектирует слово чудака, потому что мы не какая-нибудь шайка преступников. Мы – религиозное объединение. Накоротке с Богом! И это весьма примечательное явление должно быть задокументировано в форме святого благовествования, в данном случае от Иоанна.
- Но Иешуа не Бог, всего лишь сумасшедший плотник, - так же тихо удивился Филипп. – И чего стоит слово чудака?
- Иешуа ничтожен лишь живой, а как помрет, так станет Богом, нашими молитвами, - Андрей улыбнулся. – Ну, а Божье Слово и должно быть чудным, поскольку адресовано чудакам, - только этот контингент сможет уверовать в Царя Иудейского, уверовать в наше-то время, в восемнадцатый год правления кесаря Тиберия.
* * *
- Не вы меня избрали, а я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, - продолжал Иешуа, - плод, который всегда свеж, дабы чего ни попросите от небесного Отца во имя мое, он дал вам. Заповедь вам такова: любите друг друга (Ин. 15:16,17).
- Любим, Господи, любим друг друга, - загалдели апостолы, - очень любим друг друга!
Иона с Наумом обнимались и целовались взасос.
- Если мир вас ненавидит, - Иешуа неожиданно сменил тему выступления, - знайте, что меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое. А как вы не от мира, но я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое я сказал вам: “Раб не больше своего господина”. Если меня гнали, будут гнать и вас. Если мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше. Но всё то сделают вам за имя мое, потому что не знают пославшего меня. Если бы я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха, а теперь не имеют извинения во грехе своем. Ненавидящий меня ненавидит и моего небесного Отца. Если бы я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха. А теперь и видели, и возненавидели и меня, и моего небесного Отца. Но да сбудется слово, написанное в их законе: “Возненавидели меня напрасно”. Когда же придет Утешитель, которого я пошлю вам от небесного Отца, Дух истины, который от Отца небесного исходит, он будет свидетельствовать обо мне. А также и вы будете свидетельствовать, потому что вы со мною с самого начала (Ин. 15:18-27).
- Я свидетель! – выкрикнул Симон, легонько ударив себя кулаком в грудь. – Я с тобой с самого начала, Господи!
- И я, и я! С тобой, Господи! – закричали остальные апостолы, постукивая себя в груди.
- И мы свидетели, Господи! Мы тоже свидетели! – кричали Иона с Наумом и били себя в груди, словно в барабаны.
Дождавшись тишины, Иешуа поднял глаза к потолку и продолжил свое пасхальное выступление:
- Отец небесный, настало время. Прославь твоего сына, чтобы сын твой мог прославить тебя. Так как ты дал ему власть над всякою плотью, да всему, что ты дал ему, даст он жизнь вечную. Ведь вечная жизнь состоит в познании тебя, единственного истинного Бога, и посланного тобою Иешуа Мессии. Я прославил тебя на земле, совершил дело, которое ты поручил мне исполнить. И ныне прославь меня ты, Отец небесный, у тебя самого той славой, которую я имел у тебя еще до начала существования мира. Я открыл имя твое человекам, которых ты дал мне от мира. Они были твоими, и ты дал их мне, и они сохранили слово твое.
Ныне уразумели они, что всё, что ты дал мне, исходит от тебя, потому что слова, которые ты дал мне, я передал им. Они приняли их и действительно поняли, что я пришел от тебя, что ты послал меня. Я о них молю, не о всем мире молю, но о тех, которых ты дал мне, потому что они твои. И всё мое твое, и твое мое. И я прославился в них. Я уже не в мире, но они в мире, а я к тебе иду. Святой Отец, сохрани их во имя твое, тех, которых ты мне дал, чтобы они были едино, как и мы. Когда я был с ними в мире, я хранил их во имя твое. Я сохранил тех, которых ты дал мне. Никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание. Ныне же иду к тебе, но говорю в мире, чтобы они имели в себе мою совершенную радость (Ин. 17:1-13).
- Радуемся, Господи, радуемся, - дружно подтвердили сектанты. – Имеем в себе твою совершенную радость!
- Я передал им слово твое, - продолжал Иешуа, - и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и я не от мира. Не прошу, чтобы ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла. Они не от мира, как и я не от мира. Освяти их истиной твоей: слово твое есть истина. Как ты послал меня в мир, так и я послал их в мир. И за них я посвящаю себя, чтобы и они были освящены истиной. Не о них же только прошу, но и о верующих в меня по их словам. Да будут все едино! Как ты, Отец небесный, во мне, и я в тебе, так и они да будут в нас едино, - да уверует мир, что ты послал меня. И славу, которую ты дал мне, я дал им: да будут едино, как мы едино. Я в них, ты во мне; да будут в совершенном единстве, чтобы мир узнал, что ты послал меня и возлюбил их, как возлюбил меня. Отец небесный, хочу, чтобы те, которых ты дал мне, были со мной там, где буду я. Чтобы видели славу мою, которую ты дал мне, потому что возлюбил меня прежде сотворения мира. Отец праведный, хотя мир не познал тебя, а я познал тебя, и они знают, что ты послал меня. И я открыл им твое имя и буду открывать его, чтобы та любовь, которой ты меня возлюбил, была и в них, и чтобы я сам был в них (Ин. 17:14-26).
Сумасшедший мог бы еще долго рассказывать апостолам о том, кто кого куда послал, кто с кем едино и кто в ком находится, но час Иешуа пробил. Андрей, поднатужившись, нарочито громко испортил воздух.
Симон молниеносно среагировал на сигнал, поданный братом:
- Господи, трубит архангел Гавриил, посланник твоего небесного Отца. Пора идти на гору Елеонскую!
- Пора, - согласился Иешуа. – Труба зовет, Отец небесный ждет сына.
Отягощенный пасхальным ужином, он с трудом поднялся с подстилки и нетвердым шагом направился к выходу. Остальные сектанты последовали его примеру.
- Однако ж какая вонючая труба у архангела Гавриила, - удивился набожный Иона, морщась от нестерпимой вони. – Аж слезу вышибает.
Выйдя из дома, сектанты направились к городским воротам, Иуда же, пользуясь мраком ночи, незаметно отстал от собратьев и, согласно апостольскому плану жертвоприношения, зашагал к резиденции первосвященника Каиафы.
3
- Соломон! Ты что, разучился выполнять приказы? – возмутился Анна, обращаясь к начальнику стражи. – Почему ты приволок трех человек? Я приказал тебе арестовать только одного, указанного Иудой преступника!
- Они все преступники, ваше преосвященство, - оправдывался Соломон перед могущественным тестем первосвященника. – Все оказали яростное сопротивление полномочным представителям власти.
- Брешет, собачий сын, - подал голос Иона. – Не слушайте его, ваше преосвященство.
Начальник стражи замахнулся плетью на арестованного, но Анна жестом остановил Соломона.
- А скажите мне, ребята, кто из вас Иешуа?
- Я, - ответил Наум и сделал шаг вперед. – Я Иешуа.
- Ага, - удовлетворенно произнес Анна и скомандовал начальнику стражи:
- Отведи его к Каиафе.
- Ну, а вы, - обратился священник к остальным арестантам, - быстренько отсюда выметайтесь.
- Ваше преосвященство, - возразил Соломон, указывая плетью на Иешуа. – Иуда целовал вот этого!
- Ах, вот как, ну тогда его веди к первосвященнику.
- А ты, - Анна вплотную подошел к Науму, - ты дурак! Я, конечно, ценю твою готовность к самопожертвованию, но этот Иешуа не заслужил такого жертвенного отношения к себе. Он – опасный преступник, подлежащий ликвидации. Его необходимо умертвить, не-об-хо-ди-мо!
- Не стой так близко, - Наум брезгливо поморщился. – От тебя воняет.
- Чем? – удивился Анна. Пятясь, священник принюхивался к своей рясе. – Чем от меня воняет?
- Преисподней! – глаза арестанта гневно сверкнули, - имя твое – Диавол.
- Он воскреснет! – воскликнул Иона. – Вы убьете его, но Отец небесный воскресит своего земного сына. Иешуа воскреснет!
- Стража! – завопил Анна. – Вышвырните этих придурков!
Засвистели плети, и обретшие свободу сектанты с невероятным шумом покинули резиденцию первосвященника. Конечно, следовало бы сурово наказать дерзких еретиков-сектантов, осудив их, к примеру, на каторжные работы. Но у первосвященника Каиафы была договоренность с апостолом Иудой, согласно которой аресту и суду подлежал лишь руководитель секты, Иешуа. Поэтому священник, вопреки своему желанию, освободил Иону с Наумом. Этим двум сектантам повезло.
Совсем не повезло Иешуа, ибо скор и безжалостен суд иудейский.
- Ну, сын Пандиры, пасынок Иосифа, - обратился первосвященник к подсудимому, - расскажи нам о своем учении. Расскажи, плотник, какой такой премудрости учил ты иудеев?
Сумасшедшего покоробило от столь непочтительного обращения к его “венценосной” особе, и на дерзость Каиафы он ответил дерзостью:
- Если ты такой любопытный, то спроси у самих иудеев, чему я их учил. Они тебе расскажут (Ин. 18:21).
- Каков наглец! – воскликнул Анна.
- Ты как разговариваешь с первосвященником! – изумился стоявший поблизости начальник стражи и ударил Иешуа по щеке.
- Зачем ты бьешь меня? (Ин. 18:23), - возмущенно закричал подсудимый, вместо того, чтобы, следуя собственному учению, подставить ударившему другую щеку (Мф. 5:39). – Я что-то не так сказал?
Сумасшедший явно не понимал, куда и за что он попал, и чем может завершиться мероприятие, невольным участником которого он оказался.
Тем хуже для сумасшедшего!
- Господа, - обратился первосвященник к остальным членам суда, - пред нами стоит человек, обвиняемый в богохульстве.
- Кем обвиняемый? – спросил Иосиф из Аримафеи, сам ожидавший Божьего Царства и по этой причине сочувствовавший подсудимому.
- Мною, - ответил Анна и погрозил Иосифу пальцем.
- Наказание преступления, - продолжал Каиафа, - предусмотрено шестнадцатой статьей двадцать четвертой главы Левита закона Моисеева.
- А где свидетели? – не унимался Иосиф, зашей ему рот, Господи.
Первосвященник встал и, обращаясь к Иешуа, сказал:
- Заклинаю тебя Богом живым, скажи нам, ты ли Мессия, Сын Божий?
- Да, - ответил сумасшедший, - я Мессия, сын Господа. Имя мое: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис. 9:6). И вы увидите меня сидящим по правую руку Всемогущего Бога, когда он прилетит на облаках небесных (Мф. 26:64). Мне дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили мне. Владычество мое – владычество вечное, которое не прейдет, и царство мое не разрушится (Дан. 7:14). Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя (Отк. 22:13,16). Дана мне всякая власть на небе и на земле (Мф. 28:18). Я есть образ видимый – Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари. Я сотворил Вселенную, сотворил Землю и всё, что есть на ней: престолы ли, господства ли, начальства ли, - всё это я создал для себя. В этом мире есть прежде всего я, и на мне держится весь мир (Кол. 1:15-17).
Первосвященник был настолько потрясен ответом подсудимого, что, утратив над собой контроль, в клочья разорвал на себе одежды, обнажив срам (Мф. 26:65).
- Какие нам еще нужны свидетели? – закричал он, брызжа слюной.
- Да, вам не нужны свидетели, - согласился Иешуа с первосвященником. – Мессия, Сын Божий, Царь Вселенной не нуждается в свидетельствах людей. Но у меня есть свидетельство посильнее людского. То дело, которое Бог Отец поручил мне совершить и которое я совершаю, свидетельствует о том, что Бог послал меня. Обо мне, Божьем Сыне, свидетельствует и сам Бог Отец, пославший меня!
- Вы слышали богохульство? – опять закричал и забрызгал слюной первосвященник. – Что вы на это скажете?
- Прикройте срам, ваше высокопреосвященство! – первым подал голос неугомонный Иосиф. – А еще я скажу, что не услышал богохульства в словах Иешуа, поскольку в шестом пункте восемьдесят первого псалма Господь сказал: “Вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы”.
Первосвященник поспешил покинуть собрание для того, чтобы переодеться.
- Уж если сам Господь называет сыновьями и богами тех, к кому обращается, - продолжал Иосиф, - то почему мы должны считать богохульником человека, называющего себя сыном Божьим?
- Потому, что стоящий пред нами ничтожный плотник всего лишь Божий раб, рабом рожденный, но не Богом, - отвечал Иосифу священник Анания. В упомянутом вами псалме Господь обращается к князьям мира. Действительно, и римский кесарь, и царь парфянский – боги, сыны Всевышнего, кто в этом усомнится?! Зримо величие этих людей. Но плотник жалок и смешон. Это просто уродливая карикатура на нашего Господа, Бога Авраама, Бога Исаака и Бога Иакова (Исх. 3:6). Оправдать подсудимого – значит по существу признать его сыном Господним и, как следствие, признать ничтожеством самого Господа, Бога-отца! Яблоко от яблони, как известно, недалеко падает.
- Подсудимый, безусловно, виновен в богохульстве, - согласился со священником старейшина Самуил.
- Вздор! – воскликнул Иосиф. – Пастух Давид тоже был ничтожен. И как же он был смешон и жалок в сравнении с Голиафом! Но ничтожный пастух победил могучего филистимлянина. Ничтожный пастух стал царем, великим иудейским царем.
- Да что за ерунду вы говорите?! – удивился Самуил. – Иудейский царь Давид был великим лишь в Иерусалиме и его окрестностях. Но для действительно великого египетского фараона Давид был мелким вассальным князьком и данником. Что для египтянина звезда Давида? Знак раба!
Иосиф взялся было рвать на себе одежды, намереваясь по примеру первосвященника демонстрацией срама выразить возмущение услышанным, но пожадничал и рвать одежды не стал. Лишь возмутился вслух:
- Как может иудей такое говорить?!
- Потому и говорю, что иудей, - отвечал старейшина. – Потому что живу в Иудее под римским игом, как жили мои предки под игом египетским. Под игом! И горе нам, и горе народу иудейскому, если мы позволим этому царю-самозванцу, немытому плотнику спровоцировать беспорядки. Мечами и копьями римляне наведут порядок, залив улицы Иерусалима иудейской кровью.
- Виновен, - произнес Анна, указав рукой на Иешуа.
- Виновен, виновен, побить преступника камнями, - загалдели судьи, соглашаясь с тестем первосвященника.
- Господа, господа, прошу минуточку внимания, - Иосиф встал, призывая коллег к тишине.
- Ну, что еще? – поморщившись, спросил Анна.
- За что мы судим плотника: за богохульство или подстрекательство к мятежу?
- И за подстрекательство тоже, - ответил Анна и, обратившись к подсудимому, спросил: - Противник ли ты римской власти?
- Нет, - ответил Иешуа, - я власти не противник, ни римской, ни иудейской, ни власти светской, ни духовной. Потому что существующие власти от Бога установлены. Нет власти не от Бога. И всякая душа должна быть покорна высшим властям. Поэтому противящийся власти противится Божьему установлению, а противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу за него. Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо начальник не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего народ и подати платит, ибо начальники – Божьи служители, сим самым постоянно занятые. Необходимо отдавать всякому начальнику должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь (Рим. 13:1-7). Я сам покорен власти, всякой власти покорен, и покорности учу народ.
Ответ подсудимого понравился судьям, старейшина Езекия даже похвалил Иешуа:
- Молодец плотник, хорошо сказал!
- Вот видите, - обратился Иосиф к коллегам. – Подсудимый совсем не опасен для общества. Но, проповедуя народу покорность большим и малым начальникам, он, несомненно, полезен нам.
- Да, подсудимый не подстрекатель, не бунтовщик, - согласились с Иосифом прочие судьи, среди которых преобладали начальники разных уровней. – Проповеди его полезны и для нас, и для народа.
- Подсудимый – преступник, богохульник! Вы все слышали его богохульство, все слышали!
Эти слова произнес первосвященник, возвратившийся в зал после переодевания.
- Ваше высокопреосвященство! – воскликнул Иосиф, не потерявший надежды вывести Иешуа из под смертоносной шестнадцатой статьи Левита, обрекавшей богохульника на побитие камнями (Лев. 24:16). – Мы все – дети Божьи, вот, к примеру, фарисей Ровоам, дитя Божье мужского пола, то есть…
- Нет-нет, - поспешно возразил Иосифу Ровоам, - я сын своих родителей, но никак не Божий! Потому что я сотворен людьми, но не Господом! Конечно, все мы дети Божьи, но лишь в том смысле, что все под Богом ходим, и нити наших жизней находятся в руках Господних. А вот наш праотец Адам действительно сын Божий, поскольку был сотворен самим Господом. Господь собственноручно вылепил Адама из земного праха и вдунул в его земляное лицо дыхание жизни, и стал Адам душой живой (Быт. 2:7). Вот так-то, милейший Иосиф.
- Ха! – воскликнул старейшина Есром. – Если Господь вылепил первого человека из грязи, то вот этого плотника он наверняка выстругал из горчичного дерева! Ха-ха-ха!
Старейшина понаслышке был знаком с горчичной темой проповедника, потому и засмеялся. Первосвященник открыл рот, намереваясь сделать замечание шутнику Есрому, но неожиданно подал голос подсудимый:
- Царство небесное подобно горчичному зерну, которое человек взял и посадил на своем поле. Зерно это хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его (Мф. 13:31, 32).
Теперь уже рассмеялись все судьи, улыбнулись и грозные стражники, ибо даже малым детям известно, что горчица – это однолетнее травянистое растение высотой не больше половины метра. Какие могут быть птицы на ветвях травы горчицы? Глупость-то какая!
- Да-а, плотник, неважный ты специалист по части древесины, - произнес священник Анания. – А ведь очень скоро тебе потребуется крепкий деревянный хитон…
- Не верите моим словам? – обиделся сумасшедший. – А вот если бы вы имели веру размером с зерно горчичное и сказали дереву: “Вырвись с корнем и пересади себя в море”, и дерево вам подчинится (Лк. 17:6).
- Дерево горчичное? – поинтересовался фарисей Озия.
- Любое, - ответил Иешуа, - и горчичное, и лимонное, и могучий кедр, растущий в ливанских горах. Да и сами горы ливанские подчинятся. Истинно говорю вам: если кто скажет горе: “Поднимись и ввергнись в море”, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что гора подчинится, то гора подчинится словам его. Всё и вся подчинится ему, что ни скажет (Мк. 11:23).
- Ваше преосвященство, - обратился к Анне старейшина Самуил, - а подсудимый-то совсем дурак.
- Не-ет, Самуил, этот плотник вовсе не дурак. Он провокатор.
- И настругает же Господь из горчичных деревьев таких вот плотников, - с горечью заметил старейшина Езекия.
- Не стругал меня Господь из горчичного дерева, - возразил старейшине подсудимый, - но чудесным образом оплодотворил непорочную деву Марию, которая по прошествии девяти месяцев и произвела меня на свет Божий. Я есмь сын Господний и человеческий!
- Ложь! – воскликнул фарисей Манассия. – Всему Назарету известно, что пряха Мария в девичестве подгуляла тебя с беглым римским легионером. Не Господь Бог оплодотворил твою мать, а дезертир Пандира!
Иешуа хотел ответить дерзостью на оскорбительное заявление фарисея, но, опасаясь оплеухи от стоящего поблизости начальника стражи, благоразумно промолчал.
- Господа, - обратился к коллегам священник Анания, - утверждение подсудимого о половых сношениях его матери с Господом Богом является вопиющим богохульством!
- Почему? – удивился Иосиф.
- Потому что Бог не человек, он Господь, и в детородном члене не нуждается. Бог бесполый и не вступает в половые сношения с блудливыми девками.
- Относительно блудливых девок вы правы, - согласился со священником Иосиф. – Однако я возражаю против вашего определения Господа как бесполого Бога. Господь несомненно мужчина, ибо создал нашего праотца Адама по своему образу и подобию, с детородным членом. Если Бог бесполый, то, создавая человека по своему образу и подобию, Господь не вылепил бы ему детородного члена.
- Не только Адама, но и ангелов небесных Господь сотворил с детородными членами (Быт. 6:2), - поддержал Иосифа фарисей Никодим, тоже ожидавший Царства Божьего. – И у диавола есть детородный член.
- Диавол оплодотворил пряху Марию, - предположил фарисей Ровоам. – Не человек стоит перед нами, но выплодок диавольский. Смотрите, у него и борода не растет!
Взоры судей устремились на безбородое мутантное лицо подсудимого. Фарисей Озия поднялся со скамьи и, указуя перстом на сумасшедшего плотника, произнес:
- Истинно, истинно говорю вам: выплодок диавольский стоит пред нами, сын сатаны диавола!
- Ага, - согласился с фарисеем старейшина Езекия, - и борода у него не растет, как у Александра Македонского.
- А при чем здесь Македонский? – удивился Иосиф.
- А при том, что Македонский есмь порождение диавола, сын Зевса.
- Вот те на! А я-то всегда считал, что диавола зовут Люцифером.
- Справедливо считал, Иосиф, но у диавола множество имен, Зевс – одно из них.
- Но можем ли мы судить дитя диавола? – поинтересовался у коллег священник Зоровавель. – Ох, прогневим родителя подсудимого! Всем известно, как силен сатана диавол. Всем известно, как страшен он в гневе своем.
Это всем известно!
В зале воцарилась гробовая тишина, никто из судей, даже первосвященник, не желал ссоры с диаволом. Однако и гнев Господа, оскорбленного богохульством плотника, страшил судей. Оказавшись как бы промеж двух огней, они в растерянности замерли на своих местах.
Необходимо найти выход из сложившейся ситуации!
Первым подал голос старейшина Есром:
- У Македонского на голове росли рога, оттого сын диавола Зевса и был прозван Александром Двурогим. А вот у плотника рогов мы не видим. Разве что они маленькие и замаскированы волосами подсудимого.
- Соломон, - обратился к начальнику стражи первосвященник Каиафа, - пощупай голову плотника, не растут ли на ней маленькие рожки?
- Нет, ваше высокопреосвященство, - ответил Соломон, щупая голову Иешуа, - рожки не растут.
- Слава Богу! – обрадовался первосвященник.
Обрадовались и остальные судьи.
- Однако череп подсудимого по форме уродлив, - отметил начальник стражи, убирая руки от головы Иешуа, - куриное яйцо.
- Куриное яйцо?!
- Да, ваше высокопреосвященство, куриное яйцо.
Судьи насторожились.
Старейшина Самуил поспешил успокоить коллег:
- Мутант, плотник всего лишь мутант.
И, с сожалением глядя на Иешуа, добавил:
- А в голове у плотника древесные опилки.
- Да нет же, Самуил! – воскликнул тесть первосвященника. – У подсудимого изощренный ум. А сколько мудрости в его словах!
- Какая мудрость?! – удивился старейшина. – Плотник глупец и болтает лишь глупости. Очевидно, что он не сын Божий. Господь – исполин, и детородный член Господень имеет исполинские размеры. Для Господа Бога пряха Мария что вошь лобковая!
- Почему вы считаете Бога исполином? – спросил Иосиф старейшину.
- Потому что исполинами были первые люди, сотворенные Господом по своему образу и подобию: “Сотворил Бог человека на Земле, от края неба до края неба” (Втор. 4:32). В дальнейшем человечество измельчало, погрязши в грехах своих. Но первые люди действительно были исполинами. По торговым делам мне довелось побывать в Аравийской пустыне. В городе Мекке я видел гробницу праматери Евы. Судя по размерам захоронения, Ева имела рост 150 метров!
“Это какое же влагалище было у праматери?! – с восхищением подумал Иосиф. – Настоящая пещера! По такому влагалищу можно разъезжать на колеснице”.
- Бог, безусловно, исполин, - согласился со старейшиной Анна. – Однако мы не можем классифицировать Господа по половому признаку, потому что такая классификация роняет его божественный авторитет в глазах верующих.
- Но детородный член богоугоден, вместе с яйцами он служит “пропуском” иудею в общество Господне. Инвалидов же Бог не любит: “У кого раздавлены яйца или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне” (Втор. 23:1). Как можно детородным членом уронить авторитет Господа Бога? Я удивлен!
- Не надо удивляться, уважаемый Самуил. Мы не можем признать мужской пол Господа по очень простой причине: Бог по своему единственному образу и подобию сотворил сразу двух разнополых людей, мужчину и женщину (Быт. 1:26, 27). Признавая детородный член Господень, мы признаём и влагалище Господне.
- И сиськи, - добавил священник Анания.
- Бог гермафродит, - со стоном произнес фарисей Озия, - какой ужас…
Старейшина Есром не согласился с фарисеем:
- И вовсе не ужас, наоборот, неоспоримое доказательство вины подсудимого, называющего себя сыном Божьим и человечьим. Если Господь Бог – гермафродит, значит он обладает способностью размножаться самостоятельно, без чьей-либо помощи. Бог может сам с собой вступить в половые сношения, забеременеть, выносить, родить и вскормить грудью своего сына. И ослу понятно, что Господу для размножения не нужны девки, ни блудливые, ни порядочные.
- Логично, - заметил священник Зоровавель. – А какого вы мнения относительно пола возможного дитя Бога?
- Пол ребенка может быть только родительским, - не усомнившись ответил Есром. – Гермафродиты всегда порождают лишь себе подобных, возьмем, к примеру, дождевых червей…
“За такой пример тебя следовало бы нещадно бить по устам”, - подумал Анна, однако, не желая ссориться с авторитетным старейшиной, воздержался от критического замечания в его адрес.
Фарисей Ровоам предложил произвести досмотр плотника:
- Если дитя Божье непременно гермафродит, то, установив мужской пол подсудимого, мы изобличим его в богохульстве.
Однако первосвященник, опасаясь, что безбородый яйцеголовый мутант может оказаться еще и гермафродитом, решительно отверг предложение фарисея:
- Нет-нет, никакого досмотра! Недопустимо исследовать вонючий срам немытого плотника. Суд иудейский не может так низко пасть!
Каиафу поддержал тесть:
- Судьи израилевы! Кому, как не вам, знать, что сын Божий – это тоже Бог. Еще один Бог, второй по счету! Но сказал Господь: “Я первый и я последний, и кроме меня нет Бога” (Ис. 44:6). У горы Хорив из горящего тернового куста Господь назвал свое имя Моисею: “Я есмь Иегова” (Исх. 3:14). У нас есть только один Господь Бог Иегова, но нет и не может быть еще одного Бога по имени Иешуа!
Затем выступил священник Анания:
- Один Бог у нас, Господь Иегова. И он вовсе не гермафродит. У Господа отсутствуют половые признаки, как мужские, так и женские, это – факт. Иаков-Израиль видел Бога лицом к лицу, не только видел, но и боролся с Господом (Быт. 32:24-30). И уж если не член детородный с яйцами, то, по крайней мере, сиськи, будь они у Господа, Иаков нащупал бы непременно. Но Иаков ничего не нащупал, значит, Бог – существо бесполое. Нет у Господа ни сисек, ни писек!
Свое мнение об анатомии Бога высказал фарисей Манассия:
- Я полагаю, что нам не следует укладывать Господа в прокрустово ложе человеческого разума, ибо разум противопоказан вере. А мы верим, что Бог есмь всевышнее, всесовершенное, предвечное, первоначальное Бытие, существующее само собой в силу абсолютной необходимости существования, Бытие, давшее бытие всему тому, что ныне существует. Для нас Бог есмь великолепнейшее и могущественнейшее существо, достойное всякого восхищения и поклонения;
Господь создал человека по своему образу. Но если мы, по примеру иных народов, попытаемся воссоздать образ Божий – по образу человека, то ничего лучше стоящего пред нами мутанта-плотника не получим. Мы превратим Господа в жалкое и смешное божество, героя детских сказок. По этой причине я считаю религиозно вредными любые рассуждения об органах Божьего тела;
Бог есмь абсолютный Дух: вечный, неизменный, вездесущий, всезнающий, всемогущий, святой, справедливый и милосердный. Он совершенно иной, чем мы его себе представляем, он бесконечно выше, могущественней, величественней. Для человеческого разума Бог навсегда останется непостижимой тайной!
- Я открою вам эту тайну, - сказал Иешуа. – Вы поклоняетесь единому Богу в Троице и Троице в единстве, ни смешивая личности, ни разделяя сущности. Существует личность Бога Отца – Иеговы, другая личность – это я, сын Божий. Третья личность – Святой Дух, посредством которого Иегова вступил в половые сношения с непорочной девой Марией и зачал меня, своего сына. Но божественность наша – одна, наша слава равна и царствование вечно. Святой Дух таков же, как я и мой небесный Отец. Бог Отец существовал извечно, Бог я – существовал извечно, и Бог Святой Дух существовал извечно. Мой небесный Отец вечен, я вечен, и Святой Дух вечен. Мы есмь единый Бог, единство наше проявляется в том, что все три Божественных лица равно имеют одинаково совершенное бытие, у нас один и тот же разум, одна и та же воля, одна и та же всемогущая деятельность. Но будучи единым Богом, мы есмь три различных лица. Различие между нами возникает в том, что каждое лицо имеет божественную природу отличным образом: мой небесный Отец имеет ее сам собою, я имею ее духовным рождением от Отца, Святой Дух имеет ее духовным происхождением как от Отца, так и от меня (Ин. 20:22).
В подтверждение своих слов подсудимый дунул на судей:
- Примите Духа Святого!
- Сей дух не Божий, но бесовский, - заметил священник Зоровавель, слывший среди иудеев большим специалистом по бесам, чертям, демонам и прочим пакостливым персонажам ближневосточной мифологии.
- Это колдовство, - уверенно определил фарисей Озия, не понаслышке знакомый с черной магией. – Подсудимый явно наводит на нас порчу!
Судьи всполошились, в адрес Иешуа посыпались угрозы и проклятия. Первосвященник попытался успокоить коллег:
- Нам не страшна магия подсудимого, Господь своим щитом надежно ограждает нас от порчи и от сглаза!
- На Бога надейся, а сам не плошай, - произнес старейшина Есром, поднимаясь со скамьи. – Проклятый колдун, сейчас я тебе покажу, как портить уважаемых людей. Я собственноручно испорчу твою мерзкую физиономию.
Подойдя к Иешуа, старейшина широко размахнулся и ударил подсудимого кулаком в лицо. Тщедушный плотник взмахнул руками, словно птица крыльями, и после непродолжительного полета рухнул на пол.
- Что вы делаете?! – громогласно возмутился Иосиф. – Суд иудейский – суд праведный! Не смейте распускать руки!
- А зачем он на нас наводит порчу?! – в свою очередь возмутился Есром. – По какому такому праву подсудимый портит своих судей?
- Правильно, правильно! Так ему и надо! Поделом колдуну, будет знать, как нас портить! – большинство судей одобрило поступок коллеги.
- Стража, вынесите подсудимого из зала суда! – скомандовал первосвященник.
- И куда его деть? – спросил начальник стражи.
- Запри в сарае, Соломон. И выставь караул, не приведи Господь, сбежит.
- Будет исполнено, ваше высокопреосвященство!
Соломон козырнул первосвященнику. Стражники подхватили тело плотника и направились к выходу.
- Господа, - обратился к коллегам Каиафа, - я вынужден до утра прервать судебное заседание. Предлагаю вам откушать и отдохнуть. А утром, на свежие головы, рассмотрим дело подсудимого и вынесем приговор.
“Слава Богу”, - подумал Иосиф, опасавшийся, что судьи, разгневанные “святым дуновением” подсудимого, утратят объективность и в отместку за колдовство незамедлительно признают Иешуа виновным в богохульстве.
* * *
Выйдя во двор, Иосиф справлял малую нужду, когда к нему крадучись приблизился Симон.
- Каков приговор суда? – тихо спросил князь апостолов.
- Что ты здесь делаешь? – удивился Иосиф, повернувшись к Симону.
- Переживаю, - уголовник ловко увернулся от струи. – Сильно переживаю за Иешуа. Каков приговор?
- Нет приговора, - произнес Иосиф, закончив мочиться. – Судебное заседание отложено до утра.
- До утра… - князь апостолов был явно разочарован таким развитием событий. – Но почему? Кто помешал суду сейчас вынести приговор?
- Дух Святой.
- Что?! – глаза Симона диковато расширились. – Иешуа наполнялся Святым Духом?
- Нет, сам не наполнялся, но ниспослал Святой Дух судьям.
- А судьи что?
- Судьи сочли это колдовством.
- Колдовством?! Ты не ошибся, Иосиф? Точно колдовством?
- Точно, а чем же еще?
- Да мало ли чем? Сумасшествием, например.
- Ну что ты, Симон, Господь с тобой. Никто из судей не считает Иешуа сумасшедшим.
- Это хорошо, - князь апостолов улыбнулся. – Очень хорошо, что судьи такие же нормальные, как и подсудимый.
- Хорошо-то хорошо, да вот только Иешуа излишне откровенен в своих показаниях. Я, конечно, мастерски защищал сына Божьего, путая карты обвинению, но и самому Иешуа следует попридержать язык, чтобы избежать сурового приговора. Хочу с ним об этом поговорить.
- У дверей сарая стоит часовой, - заметил Симон.
- Это не препятствие, - Иосиф похлопал ладонью по висевшему на поясе тугому кошельку.
“Идиоту деньги ни к чему, - подумал уголовник. – К тому же идиот опасен, может сорвать апостольский план жертвоприношения”.
Симон взял Иосифа под руку и предложил пройтись в дальний конец двора, будто бы для совместной молитвы, на деле же намереваясь зарезать набожного чудака и завладеть его кошельком. Однако коварный замысел уголовника расстроил подошедший старейшина Никодим. Симон не решился на убийство сразу двух судей, понимая, что без шума их зарезать не удастся. Тогда князь апостолов попытался отговорить Иосифа от визита к сыну Божьему:
- Мы все согрешили перед всевышним, мы все нечисты пред его очами. Вот даже Луна, и та не светла, и звезды нечисты, и на солнце есть пятна. И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиной (Иов 25:2)?
- Да-да, Иосиф, - поддержал уголовника старейшина Никодим. – Мы грешники, потому что родились. А поскольку Бог ненавидит грех, он ненавидит и грешников, угнетает нас, презирает нас, и всячески нам пакостит (Иов 10:3,15-20).
- Но, - продолжал Симон, - в нашем несовершенстве виноват сам Господь Бог, он сотворил нас нечистыми и грешными. Поэтому Бог решил исправить свою ошибку, принеся за нас великую искупительную жертву – своего единородного сына. Этой жертвой Господь искупит грехи людей, но также и свою вину!
- Искупит… перед кем? Перед собой? – выкатил глаза Иосиф. – Да что за ерунду ты говоришь, Симон, в своем ли ты уме?
- Не в своем, - согласился князь апостолов. – Я сумасшедший. Но я сошел с ума ради нашего Господа (1 Кор. 4:10)! Бог лишил меня разума, чтобы из моих уст вы услышали его слово!
- Слушаем слово Господне, - хором произнесли судьи, почтительно склонив головы перед избранником Божьим.
Господь сказал голосом Симона:
- Вы все блуждаете как овцы, совратились каждый на свою дорогу. Я же возложил на сына своего Иешуа Мессию все ваши грехи.
Он будет зверски убит, но пострадает добровольно, и не откроет уст своих; как овца мой сын пойдет на заклание, и, как ягненок пред стригущим его безгласен, так он не возропщет на своего Отца.
Сын мой арестован и судим, как преступник. И некому вразумить судей, что подсудимый – Бог, ибо он отторгнут от земли живых; за преступления народа моего претерпит казнь.
Однако труп моего сына не выбросят на городскую свалку, но захоронят в дорогостоящей могильной пещере, вырубленной для богатого и уважаемого человека, потому что Иешуа не делал греха, и не было лжи в устах его.
Я пожелал принести сына себе в жертву, и на расправу отдал его палачам. На третий день после кровавого жертвоприношения сын Божий воскреснет в новом нетленном теле, и воля Господня будет благоуспешно исполняться рукою его.
Мой сын будет доволен своим жертвенным подвигом; через познание меня он, праведник, раб мой, оправдает многих иудеев, и грехи их на себе понесет.
Посему я сделаю сына авторитетным небожителем, с богами он будет делить добычу за то, что предал душу свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как он понес на себе грехи человеческие и за преступников сделался ходатаем (Ис. 53:6-12).
- Вы поняли замысел Божий? – спросил судей то ли сам Господь, то ли раб его Симон.
- Я понял, - ответил старейшина Никодим.
Иосиф не понял:
- Если Бог настолько кровожаден, что нуждается в человеческом жертвоприношении, мы удовлетворим его нужду. Но зачем убивать именно Иешуа? Можно подыскать и других кандидатов на заклание.
- Других кандидатов? – сердце Симона екнуло. – Это ж кого?
- Да тебя, к примеру…
- Меня?! – князь апостолов грязно выругался. – Не путай Божий дар с яичницей, Иосиф. Иешуа Мессия – богочеловек, сын Господа. А я всего-то ничтожный и трусливый человечек.
- Не такой уж и трусливый, - заметил старейшина Никодим, - хватило смелости заявиться в волчье логово. Ты же примелькался в компании с Иешуа, да и сирийский акцент тебя выдает с головой. Дело за малым: опознать тебя и судить.
- Судить меня можно лишь за совершенные мною преступления, но не за грехи человечества! – возмутился уголовник. – А опознали меня трижды, но трижды я публично отрекся от Иешуа, поклявшись, что вообще не знаю такого человека (Мф. 26:69-74).
- Отрекся от Иешуа?! – ужаснулись судьи. – Трижды?!
- Да, трижды, - князь апостолов заплакал (Мф. 26:75). – Я жалок в немощи своей.
- И омерзителен, - добавил старейшина Никодим.
- Омерзителен, - с готовностью согласился Симон, утирая слезы. – По этой причине меня нельзя приносить в жертву. Господь такую мерзкую жертву не примет.
- Да уж, - брезгливо морщась, произнес Иосиф, - Бог не ворон, его падалью не накормишь.
- Вот именно, - шмыгнув носом, уголовник опустился на колени. – Не воспротивимся же воле Божьей. Агнцем, чистым и безгрешным агнцем умилостивим Господа Бога нашего. Помолимся, как научил нас Иешуа Мессия.
Судьи опустились на колени рядом с Симоном.
- Отец наш небесный, - обратился к Богу князь апостолов, - пусть же прославится имя твое! Пусть наступит царство твое и свершится воля твоя как на небе, так и на земле. Дай нам сегодня хлеб на пропитание. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. Удержи нас от искушений, и избавь нас от зла. Тебе принадлежит царство, сила и слава навеки. Аминь.
- Аминь, - согласились с уголовником судьи.
Не забыл Симон помянуть и пряху Марию, чья блудливая юность завершилась беременностью и рождением Мессии:
- Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с тобой; благословенна ты между женами, и благословен плод чрева твоего Иисус. Святая Мария, матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.
Судьи не возражали:
- Молись, Мария. Аминь.
Видя, что лично для него опасность жертвоприношения миновала, князь апостолов осмелел и начал поучать набожных чудаков:
- Через Адама мы впали в грех, проклятие и смерть, но через Иешуа Мессию мы освободимся от греха, проклятия и смерти. Его добровольные страдания и смерть за нас явятся безграничной ценностью и заслугой, как смерть безгрешного Бога и человека в одном лице, явятся полным удовлетворением Божьего правосудия, которое за грехи осудило нас на смерть, и безграничный запас достоинств даст Иешуа Мессии право даровать нам, грешникам, прощение грехов и благодать, побеждающую грех и смерть. Говорю вам это во имя Бога Отца, сына Божьего и Святого Духа!
Симон поднялся с колен. Судьи последовали его примеру.
- Благодать Господа с вами, судьи израилевы, - уголовник продолжал вразумлять чудаков, - посему не смейте противиться воле Божьей. Не по причине кровожадности Господь предает Иешуа Мессию на мучения и смерть, но из любви к человечеству отдает он своего единородного сына, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Господь Бог своего сына к людям, чтобы этих людей судить, но чтобы люди были спасены через него. Верующий в Иешуа Мессию не будет судим Господом, а неверующий уже осужден на адские мучения, потому что не уверовал во имя единородного сына Божьего. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но грешные и нечистые люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий делающий злое ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. А поступающий по правде идет к свету (Ин. 3:16-21).
Уголовник указал перстом на слабо светящиеся в темноте двора окна трапезной.
- Вот и вы, следуя путем благочестия, идите к свету. Но, - Симон втянул живот и погладил его ладонью, демонстрируя судьям образовавшуюся вогнутость, - насытившись, не забудьте об апостоле Господа. Соберите со столов объедки повкусней и вынесите во двор, - уголовник глотнул слюну и плотоядно оскалился, - я ожидаю вас с нетерпением.
(продолжение следует)
Главы 4
КОНСТИТУЦИЯ
ЧТО ТАКОЕ АТЕИЗМ?
ПРАВОСЛАВНЫЕ ПРАЗДНИКИ
ИМПЕРИЯ