Однако попробуем продраться сквозь заросли личных мнений теологов (любая философия несет на себе четкий отпечаток личности философа – иногда до смешного, но религиозные системы доходят в этом отношении до какого-то исступления, что, собственно, и должно быть – персонализация духа не может не персонализировать лепящего фигурку божка из глины горшечника-теолога) и попробуем ответить на вопрос, что же есть такое телесное воскресение? И что же нам обещает христианство? Любой монотеизм (даже шире: любой монизм) сталкивается с проблемой т.н. «зла» (т.е. либо объективных факторов: землетрясений, наводнений, падений астероидов, старения организмов, либо целенаправленной деятельности разумных существ: убийств, отчисления из вуза за прогулы, попыток отобрать у Гундяева В.М. честно нажитое добро и т.д.; забавно, что животные находятся со своими, нередко агрессивными, действиями где-то посередине – их не хотят и не могут назвать разумными существами, но и с эпидемией малярии или истощением нефтяных месторождений тоже не сравнишь). В политеистических системах все до гениальности просто: есть злые духи, и они отвечают за то, что, по выражению Льва Гумилева, «соседнее племя угнало наш скот», есть добрые духи, которые отвечают (опять Гумилев) за то, что мы угнали у соседнего племени скот. Проблема гуманистического мышления в масштабах всего человечества состоит в том, что оно все в целом становится «нашим племенем» (не смотря на временами успешные попытки патриотов отделить наших от ненаших, что не заканчивается ничем иным, кроме войны на уничтожение «наших людей» против «ненаших нелюдей», что, в принципе, с т.з. патриотизма логично и неизбежно), и уже необходимо искать такое «добро», которое удовлетворило бы всех скотоводов. То же самое касается объективных факторов. В реальных мифологических системах все, конечно, гораздо сложнее, нередко боги действуют по принципу «бьет, значит, любит», а люди платят им тем же (ср. история Геродота о том, как Ксеркс высек море). Но главное – нет единственного ответственного как за зло, так и за добро. Эта многофакторность «язычества» вызывала христианский снобизм: дескать, отсутствие монизма пагубно сказывалось на развитии науки (однако, наука-то как раз возникла в языческой Греции, а не в монотеистическом Израиле, и мало-помалу развивалась вплоть до ваврваризации Гесперии; причем, как византийские, так и раннемусульманские ученые отлично понимали, кому обязаны физикой и ботаникой; в те времена никто не заявлял, что наука появилась благодаря христианству (или исламу), а подобная т.з. появляется уже где-то во времена Павла Флоренского: старая оруэлловская история о партии, которая изобрела вертолет), но именно она – многофакторность – ближе всего к современной научной картине мира. Правда, греки считали, что миром богов правит Судьба, а она неумолима, и это их делало пессимистами, хотя и – парадоксально – жизнерадостными). В буддизме в принципе материя ничего хорошего не может (хотя и не в манихейском смысле, потому что сама по себе материя – это иллюзия). В Китае философы кажутся примитивными, но они отказываются считать материю несовершенной, и допускают лишь «малые отклонения» локального зла (да, почти по-советски: «есть у нас еще отдельные недостатки, товарищи»). Христианство само загнало себя в ловушку «греховности» материи. Допускалась она, на первый взгляд, с благой целью – откосить боженьку от ответственности, что диктовалось догматом о его всеблагости. Платон, надо отдать ему должное, при всем своем идеализме, достаточно трезво смотрел на материю, и не утверждал (как один из героев Гарсия Маркеса), что одухотворенная плоть должна испражняться хризантемами. Но такой путь рассуждений христианство не устраивал, потому как вел прямиком к гностицизму, борьбе с материей (в т.ч. прекращение воспроизводства; хотя современный талмудический иудаизм унаследовал все пороки эллинистического гностицизма, материю (во всяком случае еврейско-этническую) он злом также не считает). И тогда христианство стало пропагандировать «преображение» плоти. Это тоже создало ряд логических проблем. Во-первых, прямо сказать, что все христиане – добро, а все нехристи – зло, христиане не могли (когда – на данном форуме в т.ч. – христианин утверждает, что только верующие могут быть нравственными и т.п., он одновременно утверждает и что все люди могут быть нравственными; противоречие данных утверждений снимается за счет неких «скрытых сил» и прочих теорий заговора боженьки против им же сотворенного мира); к тому же за такие утверждения христианам нередко били морды, а христианские державы долгое время (до XV века) не отличались достаточной военной мощью, чтобы решить в свою пользу этот теологический диспут (сверхмощь пришла к Западному миру уже на фоне заметного роста безразличия к религии). Во-вторых, наличие зла объяснялось наличием свободы, и свобода из некого блага (как ее пытаются упаковать современные гламурные христиане) становилась проблемой, которую надо незамедлительно решать: то есть, ты, конечно, можешь не чистить зубы, но разумнее будет их чистить. Да, христианство (поэтому оно и стало всеобще-народной религией, а не осталось философской сектой) нащупало естественное представление о «разумной необходимости», однако, с одной стороны, метафизический список требований к конкретному человеку (например, творить молитвы перед сном или обедом) не имел ничего общего с народным практицизмом, который в основе своей циничен, а поэтому церковная культура всегда недолюбливала народную, но сочиняла для заезжего городского сказки о «воцерковленности» неграмотного крестьянина, а с другой, все время религиозная среда эстетически боролось с таким практицизмом, трезвоня о бездуховности обыденной жизни, необходимости метафизики и т.д. (как заметил лемовский герой «Церковь учит, что спасение души важнее всех мирских дел, но никто ведь не понимал этого буквально»). Кстати, именно для образованных вторичнорелигиозных людей характерен такой «разумный» подход к религиозным требованиям и нормам, что регулярно делает их посмешищем, даже в глазах других верующих. И уж точно «теория свободы воли» (которую христианство, естественно, приватизировало исключительно себе) никак не объясняла ни извержений вулканов, ни болезней и смерти маленьких детей. В-третьих, под «испорченностью» материи христиане стали подразумевать естественные процессы. Это очень быстро превратилось в карикатуру на естествознание и стало, также, источником бесконечных анекдотов о попах и их мировоззрении. Христианские комментаторы первых глав библии настаивают, что существовало некое «райское» или «эдемское» состояние человечества (точнее первых двух людей; аналог широко распространенных мифов о «золотом веке» - отражении очень непродолжительной, но яркой эпохи раннего мезолита, когда немногочисленные охотники еще не успели растранжирить приличные охотничьи ресурсы послеледниковой эпохи), при котором не было болезней, смертей, старения (креационисты с упертостью астрологов, которые поначалу предсказывали Джону Кеннеди долгую жизнь, а после 1963 года бросились искать астрологических предзнаменований пули, которая их проигнорировала, пытаются найти «идеальный климат парниковой земли», который бы исключал старение), хищных зверей (христиане-вегетарианцы требуют признания вегетарианства хищников в этот период, хотя растения тоже живые, и всем им грозит диета Маленького Принца Экзюпери, но и здесь они становятся пожирателями энергии – прям, энергетическими вампирами, - нет, никак природу не обманешь!) и прочих «зол» мира. Грехопадение «испортило» физический мир (видимо, и землетрясений тоже не было, и Земля была подобна идеально гладкому шару). В общем, христиане и рады бы «практично» смириться с хищниками (ведь кошкам надо ловить мышей для спасения урожая), конфискацией имущества вороватого попа (раз уж совсем сдурел, старый), болезнями (которые, как показал Уэллс в марсианских войнах, все-таки «тренируют» организм), войнами (ну, «доказать», что твое королевство – длань господня, а твой сегодняшний противник – вечный враг христианства, совсем легко; средневековые хронисты и не с такими проблемами справлялись), но тогда выхолащивалось богоявление (если все хорошо, и младенца Иисуса Христа крестили в православной церкви, а крестным был сам Путин, то какие еще проблемы?) И возникает вопрос: а так ли уж распространено зло в мире, если большая часть «зла» - суть естественные процессы, и не поддались ли мы занудам – эллинистическим стоикам с их мрачным взглядом на мир? Ведь это для пленников, попавших к киликийским пиратам, продажа на рабском рынке была злом, а для жен и детей киликийских пиратов это все было сплошным добром, так как обеспечивало им пропитание. Бичуя пороки общества и природы, христианские проповедники (также как и в других затруднительных случаях) в плане их разрешения апеллировали к непостижимой мудрости божией или даже дьявольской: в «Трех разговорах» В.С.Соловьева антихрист легко и просто (как путин майскими указами) разрешает все до единой социальные проблемы, но автор дипломатично умалчивает о деталях, хотя в других эпизодах весьма подробен: например, считает, что Марокко не станет ни испанским, ни французским протекторатом, и лишь войдет уже в общий Человейник; причина проста – Соловьев элементарно не знает, как разрешить эти проблемы (даже предлагаемым им тандемом из русского царя и римского папы), в т.ч. потому, что эти проблемы зачастую естественного порядка.
(продолжение следует)
