Меня не было всего несколько дней, а когда сюда вернулся, то меня охватил ужас. Ребята, о чем Вы говорите? ))
Дорогой Князь мира сего! Во-первых, спасибо большое за вопросы. А во-вторых, простите, что не ответил тогда, когда обещал это сделать. К сожалению, не получилось ответить по независимым от меня причинам.
И так, я в первую очередь благодарен Вам за искренность, которая чувствуется в Ваших вопросах. Да, я с Вами абсолютно согласен: истинный правитель должен быть видимым невидимо... Вполне очевидно, что, как Вы утверждаете, эту «мудрость знали на Востоке за много веков до н.э.». Но все таки, как мне кажется, «мудрость» эта касается только евреев; относительно же остальных восточных народов я бы не был столь уверен в этом. Перечитывая Ветхий Завет, особенно пророков, легко можно заметить ту разницу, которую видели сами евреи между «их Богом» (Яхве) и «остальными богами». Что касается «остальных» – то они как раз и были «слишком видимы» (каменные идолы, например), в то время как Яхве запретил Своему народу даже изображать Себя в какой бы то ни было форме. Ну да ладно, суть не в этом.
Вы спрашиваете о моем личном опыте Бога. Попросту говоря, видел ли я Его, или может когда-нибудь слышал.
Видите ли, этот вопрос не совсем корректный по одной простой причине: согласно Вашему мнению, если я Вас правильно понял конечно, наш опыт должен базироваться ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на органах чувств. Все, что выходит за пределы этого (то есть все, что, по определению, трансцендентно) – исключительно субъективно и не может считаться эмпирическим. Но здесь, перед тем, как делать окончательный вывод, надо нечто прояснить. А именно: как мы (верующие) познаем то, что есть трансцендентным? То есть, как мы познаем Бога, убеждаясь, что Он действительно существует? Непосредственно разумом и чувствами?
Я уже здесь как-то раз отвечал, что согласно христианскому мировоззрению (и Вы это прекрасно знаете) БОГ НЕДОСТУПЕН НЕПОСРЕДСТВЕННО НАШЕМУ РАЗУМУ И ЧУВСТВАМ. Недоступен по двум простым причинам: во-первых, у Него другая природа, которую невозможно познать с помощью материальных органов познания (прошу прощения за тавтологию), а во-вторых, Он, как любящая личность, не желает быть познаваемым непосредственно, а исключительно через веру, дабы всякий верующий или неверующий в Него имели свободу выбора и соответственных действий.
Но как верующий (я, например) познает Бога? Есть два пути: откровение (это путь христианских мистиков) и интуиция, базированная на разуме. Я никогда не был мистиком и мистических явлений никогда не испытывал. Но я всегда ЗНАЛ, что Бог есть и ЗНАЛ, каким Он есть. Откуда я это знал? Может это и прозвучит банально, но я ЗНАЛ, потому что ВЕРИЛ. И здесь будут уместны некоторые размышления о вере и разуме.
Разум, как Вы сами прекрасно знаете, посредством наших органов чувств, позволяет нам познавать внешний мир и подчинять его с помощью технологии. Он также помогает нам открывать некоторые фундаментальные истины о нашей собственной природе и о смысле жизни через посредство психологии, социологии, теоретической философии, научной парапсихологии и фундаментальной теологии.
Интуиция – это общая оценка вещей, осуществляющаяся без сознательного и последовательного анализа их различных аспектов. Как замечает Паскаль, даже в математической и естественнонаучной областях интуиция угадывает истину, предшествуя разуму и указывая ему путь открытий. В области духа, которая является ее собственной областью, интуиция служит источником нравственных и духовных наук, оказывая неоценимую помощь разуму, а также источником экзистенциальной философии, искусства, гуманизма. Именно из интуиции рождается глубокая дружба, любовь и вера. Интуиция дает нам глубинное знание человеческой души и, прежде всего, собственного «я» – знание всего этого сложного мира инстинктов, чувств и самых возвышенных устремлений.
Первым мыслителем, обосновавшим учение о необходимости интуиции – наряду с божественным озарением – для достижения христианской веры, был Блез Паскаль. Он ничего не имел против разума, который называл также «духом геометрии»: сам он, будучи великим математиком, физиком и инженером, обладал чрезвычайной остротой ума. Однако, пережив в 1664 г. обращение в глубокую и просветленную веру, он заметил, что одного разума недостаточно для того, чтобы прийти к вере, и что рационализм затрудняет доступ к ней. Поэтому Паскаль был сторонником дискурсивного разума при условии, что тот действует совместно с «духом чуткости» – с духовной интуицией.
Паскаль также называл духовную интуицию «чувством» или «сердцем», однако, не в смысле эмоции. Эмоция – слепа, интуиция же обладает зрением. Например, она видит, что честь, свобода, справедливость и конкретные акты чести, свободы или справедливости – поистине атрибуты личной духовной природы, которые надлежит иметь всякому настоящему человеку, даже если это осуществление стоит больших жертв. Интуиция чувствует это – чувствует в том смысле, что непосредственно видит это, не нуждаясь в рассуждениях или научных доказательствах, причем видит более ясно, чем если бы такие доказательства имелись. Кроме того, она чувствует это в том смысле, что иногда такое видение сопровождается душевными переживаниями. Именно в этом значении интуитивная вера может быть названа религиозным чувством.
Что касается именно веры, интуиция способна «чувствовать», что определенное учение является возвышенным и искренним, что оно служит источником мира и внутреннего успокоения, согласуется с нашим собственным душевным опытом и душевным опытом других людей, с красотой природы и ценностями человеческой жизни, является причиной духовного прогресса, мудрости, интеллектуальных озарений, объяснением больших и жгучих экзистенциальных проблем; что оно придает смысл человеческой жизни, а значит, должно иметь своим предметом не только наше сознание и наши стремления, но также реальность, существующую вне нас. Другими словами, интуиция чувствует, что такое учение истинно.
В этом смысле «у сердца есть свои доводы, неведомые разуму: это проявляется в тысяче вещей». «Мы познаем истину не только разумом, но и сердцем». «На это знание сердца и интуиции должен опираться разум, обосновывая его всей своей дискурсивной деятельностью» (Блез Паскаль).
Таким образом, современный кризис нравственных ценностей, о котором говорит весь мир, связан прежде всего с кризисом веры, вызванным рационализмом и утратой духовной интуиции. Вот пример, показывающий важность последней: Энрико Ферми, нобелевский лауреат 1938 г. в области физики, рассказывал, что всегда с волнением вспоминал один весенний вечер в Умбрии, когда его сосед-крестьянин, лёжа на траве и глядя в звездное небо, воскликнул: «Какая красота! И ведь находятся люди, которые говорят, что Бога нет!». «Этот умбрийский крестьянин, – замечал великий физик, – не умел даже читать. Но в его душе, хранимой чистой и полной трудов жизнью, был уголок, куда нисходил свет Божий – свет, немногим уступающий в силе тому, что сходил на пророков, и, быть может, более сильный, чем тот, что дарован философам».
Наиболее распространенная и обычная форма веры среди верующих – вера чисто интуитивная, не сознающая своих разумных оснований. Как пишет Жан Гиттон: «Христиане, способные оправдать свою веру разумными доводами, составляют ничтожное меньшинство в сравнении с огромной массой верующих».
В отношении людей простых и совершенно необразованных это можно понять. Чисто интуитивная вера действительно обладает собственной нравственной достоверностью и действенностью. Но для людей хотя бы среднего образовательного уровня, составляющих сегодня на Западе, впрочем, как и у Вас, в России, большинство, такая вера абсолютно недостаточна.
У интуитивной веры есть две слабые стороны. Во-первых, она легче порождает уверенность в том, что ее постулаты чисто субъективны, потому что она не может удостоверить истинность своего собственного содержания через его сопоставление с истиной внешних фактов. Во-вторых, она не способна на диалог с неверующими, потому что они признают за истину только внешние факты и данные разума. Таким образом, она укрепляет у неверующих, а отчасти и у верующих, представление о том, что вера – это лишь эмоции и слепой фидеизм. Поэтому, с нашей точки зрения, совершают ошибку те священники и теологи, которые объясняют только содержание веры, но не ее разумные основания.
Разумная вера, напротив, хотя и рождается из повседневного опыта глубинного «я», тем не менее, контролируется разумом и внешними фактами. Тем самым она доказывает, что Бог есть начало как духовного, так и внешнего мира, и оба они несут на себе следы и знаки Его присутствия.
С точки зрения Паскаля, существуют «две крайности: исключение разума и принятие одного только разума».
В действительности разумная вера не отождествляется безоговорочно с рациональной достоверностью, полученной путем научных доказательств.
Паскаль придает большое значение тому факту, что не только в религиозных вопросах, но и в самих важных проблемах повседневной жизни часто отсутствует рациональная достоверность, и мы постоянно оказываемся вынуждены принимать решения либо в состоянии сомнений и колебаний, либо на основе не поддающейся доказательству интуиции: «Если бы надлежало действовать исключительно во имя того, что несомненно, то ничего не следовало бы делать во имя религии, ибо она не обладает несомненностью. Но сколько вещей совершается в отсутствие несомненной достоверности: морские путешествия, сражения! Я утверждаю, что тогда вообще ничего не стоило бы делать, потому что ничто не достоверно; в религии же больше несомненной достоверности, чем в надежде увидеть завтрашний день... Когда мы трудимся ради будущего и ради того, что не известно нам наверняка, мы поступаем разумно, потому что трудиться ради не обладающего несомненной достоверностью нужно по причине закона вероятности, который доказан».
Здесь речь идет о том, что Кант называет «практическим разумом», посредством которого мы приходим к познанию существования Бога и жизни после смерти. «В вопросе о существовании или не существовании Бога, – пишет Ханс Кюнг, – требуется не суждение чистого разума, но решение всей личности в целом».
Начиная с Канта и кончая Витгенштейном, Карнапом, Поппером и Куном, разум подвергался дискредитации в некоторых течениях современной философии. Однако не подлежит сомнению, что те самые философы, которые пытались его уничтожить, пользовались им как инструментом познания и что если разум действительно настолько недостоверен, то не имеют ценности и их рассуждения.
Таким образом, очернители разума наносят удар не столько разуму, сколько самим себе. Если верно, что разум не Бог, как полагали рационалисты и деятели французской революции, то он и не слепой нищий, каким хотят представить его другие, пользуясь его же средствами. Всякий раз, когда мы рассуждаем должным образом, мы достигаем истины. И не только в области явлений, но и в том, что касается нравственных, психологических или социальных предметов.
На самом деле утверждения вышеназванных философов справедливы, возможно, лишь в отношении чистого разума: в отрыве от интуиции он подобен одноногому человеку, неспособному ходить, или птице об одном крыле, неспособной летать.
Разумная вера находится в контакте с внешними фактами и с науками. Адорно справедливо критикует религию и теологию, избегающих столкновения с естественнонаучными открытиями: «Одно время религия... настаивала на своей истинности, в том числе, и в космологической сфере, поскольку знала, что подобное притязание не может, не претерпев ущерба, быть оторвано от конкретного материального содержания. Но, оставив это конкретное содержание, религия рискует улетучиться, превратиться в чистую символику, а это ставит под угрозу само притязание на истинность».
Глубокое доверие к человеческому разуму происходит, по замечанию Эйнштейна, от постоянной констатации того факта, что все законы природы рациональны и сами следуют критериям разума: «Несомненно, что в основе всякой сколько-нибудь тонкой научной работы находится аналогичное религиозному чувству убеждение, согласно которому мир основан на разуме и может быть понят».
Наверное это все, что я могу сказать по первому Вашему вопросу.
