дорогой леонид ильичФиларет попросил найти "средство к охранению религии и нравственности от печатного кощунства и поругания". Средство было найдено. Циркулярным распоряжением главного управления цензуры 20 апр. 1860 г. было предписано не дозволять к перепечатыванию новым изданием книгу "Народные русские легенды, собранные Афанасьевым". Печатание второго издания было приостановлено. Отпечатанные экземпляры преданы уничтожению.
(Л. М. Добровольский. Запрещенная книга в России).
Дорогой Леонид Ильич, мне стало просто жалко, что церковь так обокрала Вас, да видать и всех нас тем, что лишила такого культурного наследия как русские сказки в изложении ВЕЛИЧАЙШЕГО фольклериста все времен и народов, поэтому позвольте мне как православному хритианину, восполнить пробелы Ваших знаний:
Только прошу не удивляйтесь после прочтения этих сказок, которые так милостиво позволили Афанасьеву напечатать в Европе, тому, что в Европе до сих пор думают о русском мужике как об Иванушке-дурачке и о том, что в Москве до сих по улицам медведи гуляют.
Вот например, сказка про Иванушку-дурачка (номер 396 в афанасьевском собрании):
"Жил-был старый бобыль с своею старухой; у него было три сына: двое умных, младший - Иван-дурак. Вот как-то посеяли умные братья горох в огороде, а Ивана-дурака от воров караулить поставили. Понадобилось старухе, их матери, в огород сходить; только влезла туда, Иван-дурак заприметил и говорит само с собой: "Погоди ж, изловлю я вора; будет меня помнить!" Подкрался потихоньку, поднял дубинку да как треснет старуху по голове - так она и не ворохнулась, навеки уснула! Отец и братья принялись ругать, корить, увещать дурака, а он сел на печи, перегребает сажу и говорит: "Черт ли ее на кражу нес! Ведь вы сами меня караулить поставили".- "Ну, дурак,- говорят братья,- заварил кашу, сам и расхлебывай; слезай с печи-то, убирай мясо!" А дурак бормочет: "Небось не хуже другого слажу!" Взял старуху, срядил в празднишну одежу, посадил на повозку в самый задок, в руки дал к поехал деревнею. Навстречу ему чиновник едет: "Свороти, мужик!" Дурак отвечает: "Свороти-ка сам, я везу царскую золотошвейку".- "Мни его, мошенника!" - говорит барин кучеру, и как скоро поверстались ихние лошади - зацепились повозки колесами, и опрокинулся дурак со старухою: вылетели они далёко! "Государи бояре! - закричал дурак на весь народ.- Убили мою матушку, царскую золотошвейку!" Чиновник видит, что старуха совсем лежит мертвая, испугался и стал просить: "Возьми, мужичок, .что тебе надобно, только не сзывай народу". Ну, дурак не залетел хлопотать много, говорит ему: "Давай триста рублей мне, да попа сладь, чтоб покойницу прибрал". Тем дело и кончилось; взял дурак деньги, поворотил оглобли домой, приехал к отцу, к братьям, и стали все вместе жить да быть".
Вариант этой сказки (395): "Дурак положил старуху на дровни и поехал в ближнее село; пробрался задами к попу на двор, залез в погреб, видит - стоят на льду кринки с молоком. Он сейчас поснимал с них крышки, приволок свою старуху и усадил возле на солому; в левую руку дал ей кувшин, в правую-ложку, а сам за кадку спрятался. Немного погодя пошла на погреб попадья; глядь - незнамо чья старуха сметану с кринок сымает да в кувшин собирает; попадья ухватила, палку, как треснет ее по голове - старуха свалилась, а дурак выскочил и давай кричать: "Батюшки-светы, караул! Попадья матушку убила!" Прибежал поп: "Молчи,- говорит,- я тебе сто рублев заплачу и мать даром схороню".- "Неси деньги!" Поп заплатил дураку сто рублев и похоронил старуху. Дурак воротился домой с деньгами; братья спрашивают: "Куда мать девал?" - "Продал, вот и денежки". Завидно стало братьям, стали сговариваться: "Давай-ка убьем своих жен да продадим. Коли за старуху столько дали, за молодых вдвое дадут". Ухлопали своих жен и повезли на базар; там их взяли, в кандалы заковали и сослали в Сибирь. А дурак остался хозяином и зажил себе припеваючи, мать поминаючи".
Торговать трупом ("мясом") собственной матери - это в каких же еще сказках такое встретишь!
Обращает на себя внимание и та легкость, с которой персонажи сказок идут на убийство своих жен. Сие деяние не считается там чем-то "волнительным" (397-399).
Весьма многие русские сказки учат жульничеству и лукавству. Солдатский цикл: солдат считает за честь обмануть женщину, пустившую его на постой и и что-то у нее украсть (см. 392-394 в афанасьевском собрании). В 452 сказке безусловно положительный герой соучаствует в ограблении церкви. Лукавство и воровство воспеваются в "Шемякином суде" (319), "Воре" (383-390), "Слепцы" (382)…
В 402 сказке Иванушка-дурак убивает церковнослужителя просто из-за денег… А в 400-й Иванушка-дурачок "принялся овец пасти: видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радехонек".
Персонажи русских сказок сплошь и рядом по своей охоте прислушиваются к нечистой силе.
Герои русских сказок колдуют ради гораздо более корыстных целей (женитьба на принцессе, например). Что же касается Ивана Царевича, то и с оборотнями, женатыми на его сестрах, он находился в самых добрых отношениях (см. 562), и услугами джинна (который в русской версии именуется Духом) пользовался отнюдь не в случаях смертной угрозы (559)…
У героев русских сказок есть выбор обратиться к Церкви или к магии, и они предпочитают обращаться именно к магии. Молитва не отвергается, но считается недостаточной защитой. Например, в храмах от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто мольбой к Господу (см. сказки 366 и 367).
Берут они и прямые уроки у бесов "В самую полночь собралось на эту лодку многое множество нечистых и начали промеж себя разговаривать: кто какие козни устроил. Один говорит: "Я между двух мужиков спор решил в противную сторону, и у правдивого руку отрезали". Другой на то сказал: "Это пустое! Только три раза по росе покататься - рука снова вырастет!"… Наум все это слышал и на другой день вырастил свою правую руку" (Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Т.1. М., 1984, с. 158). Вот ведь - положительный герой русской народной сказки подслушал совет беса и эта магия ему помогла…
Равнодушие к чужой боли в русских сказках - потрясающее. В "Золушке", например, мать советует дочери отрезать палец, чтобы нога влезла в туфельку. В отличие от братьев Гримм, русский рассказчик дает этому совету вполне рациональное объяснение: "Отрежь большой палец, - говорит мать дочери, - Как будешь княгинею - не надо и пешком ходить!". А концовка такова - "А как воротились из церкви, голубки кинулись на мачехиных дочерей и выклевали у них по глазу. Свадьба была веселая, и я там был, мед-пиво пил…" (Чернушка // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Т.2. М., 1985, с. 318).
А уж антиклерикализм русских сказок хорошо известен.
Сказка о Курочке-Рябе. "Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идет просвирня, спрашивает: что они так, плачут? Старики начали пересказывать. "Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком…". Просвирня как услыхала - все просвиры изломала и побросала. Подходит дьячок и спрашивает у просвирни: зачем она просвиры побросала? Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у дьячка: зачем колокола перебил? Дьячок пересказал все горе попу, а поп побежал, все книги изорвал" (Курочка // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Т.1. М., 1984, с. 83).
Слава советской цензуре!
