<ul>®)) PI-H ((® ]Рендалл, по-моему, тема не для философий созрела, а для полевого сборника цитат ефрейтора вермахта...
<p align="justify"> Вы как верующий чесс-слова... Это они большие любители бездарного осуждения под эгидой веры в Бога.</p></ul>
Да вы сами как верующий, они с собой библию носят , а вы наверное Ницше. При всем уважение к Ницше он не бог ,а такой же человек как и мы и тоже мог заблуждаться и противоречить сам себе.
Вижу вам до сих пор непонятна анархическая философия может высказывание Кропоткина обьясняет:
Цитата
Петр КРОПОТКИН об АНАРХИИ
Анархия — это учение, которое стремится к полному освобождению человека от ига Капитала и Государства. Освобождение от ига Капитала есть основная цель социализма, а потому уже из этого определения видно, что анархизм есть одно из социалистических учений. Он и развился, действительно, в начале семидесятых годов среди социалистического рабочего движения в швейцарских, испанских и итальянских федерациях Международного Союза Рабочих. Развился он из той мысли, что если бы для освобождения рабочих от ига Капитала, им пришлось обратиться в наёмников Государства, ставшего обладателем всех накопленных в современном обществе средств производства, то при таком общественном строе работникам грозила бы опасность стать рабами, Государства и утратить даже ту небольшую личную свободу, которую они отвоевали себе в некоторых странах. Развивая эти мысли и приглядываясь к действительной жизни, анархисты пришли к заключению, что им следует отнестись отрицательно не только к мысли о государственном капитализме, проповедуемой многими социалистами, но и к той мысли, что социалисты должны сперва завоевать власть в современном буржуазном государстве, с тем, чтобы впоследствии преобразовать права собственности в этом государстве. Напротив того, рабочие органи-зации, державшиеся анархических воззрений, пришли за эти тридцать с лишним лет к убеждению, что людям, стремящимся к освобождению от ига Капитала, не только не следует стремиться к захвату Власти в теперешнем Государстве, но что освобождение от ига Капитала возможно будет только при одновременном освобождении от ига Государства, что самые формы государственности были выработаны, чтобы помешать этому движению; и что освободительное движение только тогда будет достигать своей цели, когда оно будет ослаблять все время государственную власть, как в смысле представления наиболее широкой свободы и самодеятельности местной жизни, так и в смысле ограничения атрибутов государства, т. е. обязанностей, которые оно принимает на себя. Так, поясняя нашу мысль действительным примером, некоторые социалисты видят шаг вперёд на пути к социализму в том, что государство овладевает железными дорогами или банками и поэтому вносят требование государственной монополии на железные дороги и банки в свою программу. Анархисты же видят в этом шаг к вредному усилению власти Государства. Даже в социалистическом обществе, говорим мы, сосредоточение такой важной отрасли народного хозяйства в руках государства, было бы опасностью для свободы всех. Но тем более опасно такое усиление власти в современном буржуазном государстве, так как оно дает лишнее могучее оружие в руки буржуазии против рабочих, поэтому анархисты предпочитают, чтобы железные дороги, будучи отняты у теперешних капиталистов, перешли в пользование групп самих железнодорожных рабочих (подобно тому, как земля, находится в пользовании у сельских общин) и чтобы отношения таких рабочих групп ко всем другим группам вырабатывались непосредственно, без вмешательства Государственной власти, путём взаимного договора. Анархисты-рабочие убеждены, что подобные отношения, которые выработались бы в революционный период из непосредственных договорных сношений между группами рабочих и общинами, были бы, во всяком случае, предпочтительнее тому, что могло бы выработать Государство, или какой бы то ни было национальный парламент.
Точно так же в области отношений между различными частями одной страны и разными нациями, анархисты не только признают, что всякая отдельная народность в теперешних государствах должна была бы иметь полное право устроить свою внутреннюю жизнь, хозяйственную и политическую, как она сама найдёт это нужным, но они думают также, что такими же обширными правами автономии и свободы должны пользоваться каждый город и каждая сельская община. Единение же между всеми городами, общинами и областями данной страны должно обусловливаться не общей одинаковой подчинённостью их центральному правительству, а добровольным объединением путём договора. Анархисты убеждены, что если объединение на договорном начале и будет местами причиной местных и временных раздоров, то никогда эти раздоры не дадут тех потоков крови, которые были уже пролиты и еще будут проливаться ради поддержания государственного сосредоточения власти и насильственного объединения различных областей под одною центральной властью.
Таким образом, в противоположность социал-демократическим партиям, которые стремятся к созданию государства, в ко-тором вся власть была бы централизована в руках правительства и где все главные отрасли производства находились бы в ведении этой всесильной центральной власти, — анархисты стремятся к такому строю, где все главные отрасли производства находились бы в руках самих рабочих, объединенных в вольные производственные союзы, и в руках самих общин, организующих в своей среде пользование общественными богатствами так, как они сами найдут это нужным. Необходимость взаимных уступок гораздо лучше поможет выработать установление пра-вильных взаимных отношений, чем какая бы то ни была госу-дарственная власть.
При этом анархисты убеждены, что ни социалистам государственникам, ни даже анархистам, не удастся установить же-лаемый ими социалистический или коммунистический строй в один приём, одною революцией. Анархисты убеждены, что для перехода от капитализма к коммунизму потребуется не один переворот, а несколько. А потому они считают, что обязанность человека, понимающего задачи современного человечества, уже теперь состоят в том, чтобы отнюдь не давать свои силы на поддержку и усиление ига как капитала, так и государства, а напротив того, всеми силами содействовать ослаблению того и другого.
Подобно тому, как ни одному искреннему социалисту не придёт в голову, что лучшее средством для освобождения человечества от ига капитала — это стать эксплуататором человеческого труда, а потом обратиться в благотворителя вроде Карнеги или Нобеля, — так точно для всякого искреннего социалиста должно бы быть ясным, что его обязанность — не вступать в ту государственную машину, которая была выработана в интересах капиталистов и феодалов, а вместе с народом стремиться к вы-работке тех новых форм политического объединения, которые в социалистическом обществе смогут заменить ныне существующие политические формы, выработанные с целью помешать освобождению трудящихся классов. Нам по крайней мере совершенно ясно, что всякое усиление государственной власти в современном буржуазном обществе становится лишь новой помехой на пути освобождения человечества из-под ига Капитала. Вступление рабочих в государственное управление только даст прилив новых сил этой отживающей форме эксплуатации.
Сведем вкратце все сказанное:
Конечная же цель анархистов состоит в том, чтобы выработать жизненным опытом такой общественный строй, в котором нет никакой верховной государственной власти, а страна представляет собою вольные союзы вольных общин и вольных производственных групп или артелей, возникающие на основах взаимного договора, и разрешающие возможные споры между собою не путем насилия и оружия, а путем третейского суда.
Как те, так и другие знают, что достигнуть социалистического или коммунистического строя невозможно сразу, без нескольких последовательных переворотов, которые они и стараются подготовить сначала в умах, а потом и в жизни на деле.
В этот подготовительный период социалисты-государственники стремятся, однако, прежде всего к захвату власти и ради этого добиваются возможности заседать в парламентах, чтобы со временем составить своё правительство.
Анархисты же считают всякое такое усиление государственности вредным, мешающим противо-капиталистической революции, мешающим ясному пониманию рабочими всего вреда капиталистического строя и поддерживающим те самые предрассудки, которыми держится теперь капиталистический строй. Поэтому они отказываются от всякого участия в государственной власти, точно так же, как они отказываются и от участия в капиталистической эксплуатации, от участия в войне за интересы буржуазии, и от участия в использовании религиозных верований. Они стремятся вызвать самодеятельность всего народа — сельского и городского, — а также каждой отдельной группы и личности для выработки новой формы вольного договора между производительными союзами и потребительными обществами, т. е. тех новых форм политической жизни, которых потребует новый строй жизни хозяйственной.
Я читал вашу тему о смысле свободы , очень интересная тема. А вот анархическая свобода:
Цитата:
Михаил Магид
О «либеральном», «социалистическом» и анархическом понятиях «свободы»
Либеральные представления о праве выросли из протестантского принципа веротерпимости (вначале его сформулировали нидерландские протестанты, потом Локк). Веротерпимость эта отнюдь не была добренькой рождественской сказкой про любовь и уважение к ближнему. Всякий протестант был убежден в том, что его секта - истинно верующие, все же остальные - мерзкие богопротивные еретики, с которыми никакой диалог или, не дай бог, примирение, немыслимы. Но карать за взгляды нельзя, иначе общество впадет в хаос, во всеобщую войну всех со всеми. И тогда все погибнут.
Этот принцип упорядочения всеобщей ненависти четко просекли основоположники либерализма Кант и Вольтер.
"Ваше мнение мне ненавистно, но за ваше право его высказать, я готов отдать жизнь", - говорил Вольтер. Кант, отлично понимая, что коммерциализированное общество, в котором он жил, есть общество жестокой вражды и войны всех со всеми, пытался найти в нем свой кайф и смысл. Он писал, что люди подобны деревьям в лесу, которые пытаются отнять друг у друга свет и воздух, а от того тянутся все выше к солнцу и становятся красивыми и прямыми. Но с людьми все это происходит лишь при одном условии, при условии соблюдения прав человека, ограниченных правами других. Когда душат друг друга по правилам (конкуренция в рамках закона), а не по беспределу (с убийствами и поджогами), это и есть соблюдение прав человека.
Всеобщий закон, категорический императив, максима, выполнение которой по мнению Канта требует разум звучит так: "не относись к другому ТОЛЬКО как средству (вторая, наиболее точная, формулировка категорического императива)". Здесь часто делается акцент на критику отношения к человеку как к средству. Но ведь не менее важно слово ТОЛЬКО. Для Канта идеал недостижим, ближний не может быть для кантовского субъекта только или преимущественно ЦЕЛЬЮ, то есть личностью, глубиной, ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ. В обществе рыночной ориентации и всеохватывающей конкуренции, где каждый человек для другого или товар или никчемная дребедень (в случае, когда из него нельзя извлечь прибыль) невозможно по человечески относится к другим. И Кант, отчетливо понимал это.
Мысль об этой свободе, призванной ограничить ненависть, и о ненависти, ограниченной свободой лучше всего выражена одним судьей 19 века: "ваша свобода махать кулаками ограничена расстоянием до кончика моего носа" (нельзя тут не вспомнить детксий спсобо спровоцировать драку, махнув кулаком перед лицом противника, со словами- "А ВОЗДУХ ОБЩИЙ").
Либеральные права человека предназначены для жестокого общества, основанного на всеобщей вражде и конкуренции. Для общества, в котором люди мучают друг друга. Цель либералов не исправление всех этих вещей, а лишь их упорядочение.
Анархистская свобода не ограничивается, а, как подчеркивал Бакунин, расширяется свободой другого. "Изолированный человек не может осознать своей свободы, - считал Бакунин. - Я могу назвать себя и чувствовать себя свободным лишь в присутствии и по отношению к другим людям". Свобода, по Бакунину, должна быть отражена и подтверждена "равно свободным сознанием всех людей". С точки зрения анархистов люди не являются самодостаточными существами. Их объединяют тысячи связей - экономических, культурных, психологических. Человек растёт, развивается и изменяется за счёт многообразия связей с внешним миром и другими людьми. Подобно собственности, которая в понимании анархистов принадлежит всем, являясь чем-то целостным и неделимым, свобода также неделима. Все люди прямо или косвенно связаны со всеми, и потому невозможно человеку быть свободным в мире, где существуют рабы. С этой точки зрения свобода индивида не кончается там, где начинается свобода другого, а разрушается чужим рабством или деспотизмом и, напротив, расширяется и обогащается чужой свободой. "Моя личная свобода, подтверждённая... свободой всех, становится беспредельной", - утверждал Бакунин.
Анархизм нацелен не на механическую фиксацию границ прав и свобод индивидов, конкурирующих друг с другом, а на достижение глубинного взаимопонимания между людьми, которое позволит им управлять жизнью совместно. Представим себе две воюющие армии. Их генералы договорились о правилах ведения войны, например о том, что не используют химическое оружие и что с пленными будут хорошо обращаться. Допустим, что солдаты обеих армий не хотят больше воевать, не видят смысла в войне. Они перестают подчиняться своим генералам, отказываются друг в друга стрелять, переходят линию фронта, делятся друг с другом едой. Такие случаи действительно имели место во время Первой мировой войны на российско-германском фронте: их называли "братаниями". Это не означает, что люди сразу же сделались друзьями, но, по крайней мере, они стали открыты для взаимопонимания, а возможно, и для совместных согласованных действий.
Для консервативной и государственно-социалистической мысли человек - всего лишь элемент огромного общественного организма. Для либеральной - изолированный атом. Анархизм же стремится соединить представление о неповторимости и самобытности каждой личности, которая представляет собой "особую Вселенную", с принципом общественной солидарности. Быть свободным с точки зрения анархистов - значит управлять своей жизнью самостоятельно, действуя сугубо индивидуально в вопросах, касающихся только тебя, и согласовывая, гармонизируя свои действия с другими людьми в той мере, в какой эти действия затрагивают других. Поэтому безгосударственное общество всеобщего самоуправления, за которое выступают анархисты, есть одновременно общество диалога.
Абсолютная гармония недостижима. И в анархистском обществе возможны конфликты между коллективами, между отдельными людьми или между коллективом и личностью. Но важно стремиться к идеалу. «Абсолютное уничтожение всякой несвободы наверное невозможно, и те, кто требует достижения этого абстрактного абсолюта скорее всего догматичные фанатики, которых лучше избегать. Они - возможные кандидаты в робеспьеры будущих царств террора. Однако между Сциллой фанатизма и Харибдой беспринципного реформизма лежит то, что мы считаем реализуемой и жизненной концепцией качественно более свободной и справедливой социальной системы. Подобная система не будет "чиста" и "безупречна", но она потребует радикального переустройства общества, которое будет заключаться в изменении баланса общественных отношений, - оно покончит с нынешним историческим господством иерархических и авторитарных общественных отношений, заменит это господство самовоспроизводящейся системой неиерархических общественных отношений, которые могут быть названы… анархией», пишут товарищи из американского журнала "Anarchy".
Конечно, и в анархистском обществе между людьми могут возникнуть отношения ненависти. Кроме того, вполне вероятно, что взгляды отдельных групп и сообществ разойдутся настолько, что диалог между ними станет невозможен. И в этом случае придется вспомнить о <старой доброй веротерпимости>. Однако в целом анархистский принцип свободы заключен не в обожествлении либеральных прав человека, а в их преодолении.
