Ф. Стоквелл, "Тибет: миф и реальность".

[Forni-Cat]

Настоящая статья публикуется в качестве дополнения к «Тибетскому мифу», поэтому если вы, уважаемый читатель, сначала попали сюда, то вернитесь к разделу или кликните http://www.ateism.ru/forum/viewtopic.php?t=5254 .

Ещё раз предупреждаю, что если хотите сделать репост, PM мне, чтобы реальный нейм поставить.

=================================================

Ф. Стоквелл.

ТИБЕТ: МИФ И РЕАЛЬНОСТЬ.

Перевод: Forni-Cat.

Для свободного распространения.

Изолированное положение Тибета вкупе с уникальными религиозными практиками послужило причиной формирования вокруг него немалого числа западных мифов.

Западное представление о Тибете построено скорее на мифической, чем реальной основе. Расхожая идея, согласно которой Тибет определяется как «угнетённая нация», состоящая из миролюбивых монахов, никогда не причинявших никому никакого вреда, представляет собой искажение истории. Более того, популярное представление о Далай-ламе не как о лидере одной из буддийских сект, одном из более чем 1700 «живых Будд» этой уникальной тибетской традиции, служит характерным признаком узколобого взгляда на мировые религии.

Данный миф, конечно, относится к числу продуктов прежней тибетской изоляции, взрастившей массу иллюзий о некоей мистической стране по ту сторону Гималаев – иллюзий, мастерски распространяемых сторонниками Далай-ламы в своих политических целях. Безусловно, такого рода мифу, как и всем прочим, рано или поздно суждено умереть, однако до тех пор, пока этого не произошло, было бы неплохо ознакомиться с несколькими полезными фактами относительно указанной части Китая.

Итак, во-первых, Тибет был частью Китая с момента его присоединения к этой стране в 1239 г., когда монголы положили начало династии Юань (1271-1368). Это произошло незадолго до посещения Китая Марко Поло и более чем за два столетия до открытия Колумбом Нового Света. Да, временами контроль Китая над этой местностью ослабевал, однако ни китайцы, ни даже некоторые из тибетцев никогда не отрицали, что Тибет был частью Китая до сего дня.

Ранний тибетский этнос эволюировал в большое количество соперничающих племён и придерживался религии, известной как Бон, возглавлявшейся шаманами, которые практиковали разнообразные ритуалы, порой включавшие в себя жертвоприношения животных, а иногда и людей. Племена эти нередко воевали друг с другом за лучшие пастбища, убивая и обращая в рабство своих противников. Набеги совершались и за пределами: в нынешних китайских провинциях Сычуань, Юньнань, Синцзян, Ганьсу и Цинхай. В конечном же счёте случилось так, что одно из этих племён – Тубо,  оказалось самым могущественным и захватило власть над веем Тибетом. В период правления династии Тан (618-907) император Дэ Цзун, желая улучшить отношения с Тибетом, выдал одну из своих дочерей, принцессу Вэнь Жэнь, замуж за тибетского царя Сонгцэн Гамбо. Ответом Тубо на такое укрепление отношений было развитие тесных личных связей с танским императорским двором,  две правящие династии регулярно обменивались дарами.

Принцесса прибыла в Тибет с эскортом из нескольких сотен слуг, искусных ремесленников и писцов. Подобно всем прочим императорам династии Тан, она была последовательницей буддизма. Таким образом, буддизм проник в Тибет главным образом благодаря её влиянию, но лишь для того, чтобы впоследствии подвергнуться гонениям со стороны недовольных бонских шаманов. Несколько лет спустя другая танская принцесса была выдана замуж за нового царя из клана Тубо, опять же¸ в целях укрепления отношений между правящими верхушками.

Однако факт наличия семейных уз между тибетскими и китайскими правящими династиями и активной торговли (тибетские лошади в обмен на чай с Великой китайской равнины) отнюдь не означает отсутствия конфликтов. Периодически между войсками Тан и Тубо возникали стычки: преимущественно вследствие территориальных споров. Так, 750-ые гг. Тубо, воспользовавшись поднятым другой вооружённой группой восстанием против Тан, пройдя на конях половину Китая, захватили его тогдашнюю столицу – Чанань, однако удержать город не смогли.

В 838 г., с убийством царя из клана Тубо двумя министрами, придерживавшимися традиции Бон, последняя была восстановлена в своём прежнем статусе единственной легитимной религии Тибета. Сторонники буддизма, подвергшиеся широкомасштабным преследованиям, были вынуждены скрываться.

Торговля между Тибетом и внутренними областями Китая продолжалась и после крушения Тан – в период Пяти царств (907-960) и сменившей его династии Сун (960-1279), хотя отношения между правящими элитами были весьма ограниченными. В указанный период, благодаря готовности буддистов к адаптации некоторых бонских практик, учение Будды в Тибете было восстановлено, однако та форма буддизма, которая явилась результатом слияния двух различных религий, отличалась не только от традиции, существовавшей в Китае и странах юго-восточной Азии, но от того, что практиковалось в Тибете прежде.

Далее тибетский буддизм, часто называемый ламаизмом, обратил свой взор на монголов, завоевавших к тому моменту не только весь Китай, но большую часть современной России, а также некоторые области Европы. Монголы, бывшие, подобно тибетцам, кочевниками-скотоводами, придерживались анимистической религии, имевшей общие черты с Бон.

Когда монгольский хан Хубилай, основатель династии Юань, сформировал в Тибете региональную администрацию, главе буддийской школы Сакья был дарован пост главы буддистов всего Китая – положение, которого не имел ни один монах ни до, ни, вероятно, после того. Излишне констатировать, что указанное назначение разозлило как лидеров прочих сект внутри Тибета, так и значительно более многочисленных последователей буддизма в самом Китае, однако никаких возможностей по противодействию воле императора они не имели.

Династия Юань разделила Тибет на несколько административных областей, главой которых был назначен духовный наставник императора. В дальнейшем юаньский двор, руководствуясь задачей укрепления своей власти, содействовал росту феодальных поместий в Тибете.

Династия Мин (1368-1644), пришедшая на смену Юань, не имела в своём составе представителей монгольского этноса. Императоры этой династии, придерживаясь политики «разделяй и властвуй», имели тенденцию к раздаче местной знати наследственных титулов, в результате чего под её руководством Тибет оказался расколотым на множество мелких уделов.

И, хотя минский двор и удостоил главу одного из самых могущественных кланов – Ринпунг, почётного титула правящего ламы, они же, имея в виду поощрение сепаратистских тенденций в различных районах Тибета, даровали немало официальных титулов и его подчинённым. В частности, один из таких титулов был пожалован главе недавно возникшей школы Гелугпа, иногда называемой «жёлтой сектой». Впоследствии именно они и стали Далай-ламами.

[Forni-Cat]

Тибет в период правления династии Цинь.

Следующая, и последняя в истории Китая династия – Цинь, пришла к власти в 1644 г. и сохраняла её вплоть до революции 1911 г. На момент её основания наибольшим влиянием среди тибетских лидеров пользовались Нгаванг Лобсанг (5-ый Далай-лама), четвёртый Панчен-лама и Гуши-хан, которые и сформировали официальную тибетскую делегацию, прибывшую в Пекин в 1652 г.

Перед их возвращением в Тибет на следующий год император официально удостоил Нгаванга Лобсанга Гьяцо почётного титула «Далай-лама, Будда Великого Сострадания Запада, Глава буддийской веры Поднебесной, Держатель Ваджры» («Далай» – монгольской слово, означающее «океан», «лама» – тибетское, эквивалент санскритского «гуру».).

Пятый Далай-лама принёс клятву верности циньскому императору, получив в награду такую сумму золотом и серебром, что её хватило на строительство 13 новых монастырей школы Гелугпа. Все последующие реинкарнации Далай-лам утверждались центральным правительством Китая, что стало исторической конвенцией, сохраняющейся по сей день.

Один из более поздних циньских императоров, питая некоторые подозрения относительно намерений седьмого Далай-ламы, расширил полномочия Панчен-ламы (так же принадлежащего к школе Гелугпа). В 1713 г. ему же был дарован титул «Панчен-эрдени», что возвысило его статус до уровня, равного таковому Далай-ламы («Панчен» (сокр. от санскритского «пандита» и тибетского «чхэн-по») значит «великий учёный», «эрдени» (монг.) – «драгоценность»).

Подавляющее большинство (ок. 90%) тибетского населения в означенный период составляли крепостные и рабы, подвергавшиеся жестокому обращению со стороны помещиков и правящих монахов. Все монастыри владели огромными земельными наделами и большим количеством крепостных. Эксплуатация, которой подвергались последние со стороны духовенства, была ничуть не менее жестокой, чем со стороны светских феодалов.

Вплоть до самой смерти крепостные не обладали ни малейшей свободой. Как они сами, так и их дети беспрепятственно передавались в дар, продавались или обменивались на тот или иной товар. Фактически, хозяева рассматривали их не иначе, как «говорящий скот». Любопытен в этой связи инцидент, имевший место не далее как в 1943 г., когда высокопоставленный аристократ по имени Цемон Норбу Вангьял продал 100 крепостных монаху из Дрепунга по 4 серебряных доллара за штуку.

В случае утраты крепостным трудоспособности, хозяин забирал всю его собственность, включая скот и сельхозинвентарь. При побеге с последующей поимкой одна половина собственности беглеца доставалась лицам, произведшим задержание, а другая – владельцу. Обычным наказанием в таких ситуациях была порка, однако порой применялась и смертная казнь.

Сверх того, имели место и такие методы наказания, как вырывание глаз, отсечение ступней или рук, сбрасывание со скалы, утопление и отрубание головы. Восстания против бесчеловечного обращения были бесчисленны: так, в одном лишь 1347 г. (седьмой год правления юаньского императора Шунь Ди) по всему Тибету было насчитано более 200 бунтов.

[Forni-Cat]

Внешняя агрессия.

Соседние (и не только соседние) страны предпринимали немало попыток по отторжению Тибета от Китая вооружённым путём, однако все они отражались китайскими и тибетскими силами. Первое такое вторжение имело место в 1337 г., когда делийский султан Мухаммед Туглак послал в гималайский регион стотысячную армию.

Во второй половине 18 в. в Тибет дважды вторгались непальские войска, перед которыми была поставлена задача расширения непальской территории.

В 19 в. в борьбу за Тибет включились Британия и Россия, соперничавшие друг с другом в деле вливания денежных средств и заброски шпионов в попытках увидеть, какая же из империй в конечном счёте получит возможность оккупации и контроля над Тибетом. Когда британцы вторглись в Тибет – первый раз в 1888 г., второй – в 1903, Россия, глубоко увязшая во внутренних конфликтах, была не в состоянии предотвратить наступление британских войск на Лхасу. Что же касается циньского правительства, то оно, незадолго до описываемых событий проиграв Опиумную войну, также предпочло не вмешиваться.

Тибетцы, в руках которых находились лишь пики, стрелы, катапульты и изготовленные кустарным способом ружья, несмотря на мужественное сопротивление, не могли сколь-либо результативно противостоять британскому экспедиционному корпусу с его артиллерией и станковыми пулемётами. Британцы отошли в Индию лишь после того, как навязали лхасскому правительству выгодные им условия «соглашения о мире». Важным фактором их ухода послужили и опасения суровых холодов и сопротивления местного населения, что в совокупности неизбежно привело бы к блокированию снабжения оккупационной армии, обрекая её тем самым на голодную смерть.

В 1906 г. британцы подписали с Китаем договор, второй пункт которого гласил, что а) Британия обязуется более не вмешиваться в дела управления Тибетом и б) вся полнота власти над последним принадлежит Китаю. Впрочем, уже на следующий год, исходя из собственных интересов, они позабыли об этом соглашении, подписав новый договор, на этот раз уже с Россией, признававший её «особые интересы» в Тибете. Впрочем, описание всех хитросплетений попыток Лондона сделать Тибет частью Британской Индии потребовало бы отдельной книги.

Тем не менее, нам следует упомянуть в этой связи один важный момент, а именно конференцию, проведённую в Шимле в 1914 г. К участию в таковой были приглашены: новое националистическое правительство Китая, свергнувшее династию Цинь за пару лет до этого, представители Тибета, а также колониальной администрации Британской Индии. Фактически, британцы вынудили Китай к участию в указанном мероприятии методом шантажа, угрожая в противном случае отзывом признания гоминдановского правительства и началом работы по сепаратному соглашению с Тибетом.

Конференция в Шимле закончилась безрезультатно, поскольку как Китай, так и Далай-лама 13-ый воспротивились планам британцев по разделению Тибета на две части: внешнюю и внутреннюю. Мероприятие это, однако, произвело на свет некий документ, впоследствии ставший причиной для межгосударственных разногласий, а именно предложенную британским представителем А. Х. Мак-Магоном карту, которая на условиях секретности была продемонстрирована тибетским делегатам, притом, что китайская сторона оставалась в неведении.

Так вот, согласно карте Мак-Магона, три района Тибета, а именно Мон-Юл, Ло-Юл и Нижний Жа-Юл, включались в состав Британской Индии. Впервые эта так называемая «линия Мак-Магона» стала достоянием общественности 23 года спустя, когда она оказалась в числе пакета опубликованных британских документов, связанных как с вышеуказанной конференцией, так и с иными дипломатическими вопросами. Именно эта линия и послужила формальным поводом для неудачной попытки Индии по захвату упомянутых там территорий в 1962 г. Британцы, на конференции в Шимле с помпой продемонстрировавшие своё желания создания независимого тибетского государства, при составлении настоящей карты добавили к Индии аж 90000 кв. км исконно тибетской территории (что почти в 3 раза превышает площадь Бельгии).

Далее, в течение Второй мировой войны, а также первых лет после таковой (и ухода британцев из Индии), американское Управление стратегических служб, предшественник ЦРУ (небольшая историческая неточность: ЦРУ было сформировано в 1947 г., и тогда же Индия получила независимость. – прим. перев.), действуя в рамках формировавшейся политики «холодной войны», присоединился к усилиям британского Форин офиса в качестве одного из главных подстрекателей «движения за независимость Тибета».

Многое из того, что делало ЦРУ в Тибете, и по сей день остаётся в засекреченных архивах этой структуры, хранящихся близ Вашингтона, однако один из его заговоров получил весьма широкую огласку. Имеется в виду кампания дискредитации правящего регента, назначенного и.о. руководителя Тибета на период малолетства Далай-ламы 14. Ввиду негативного отношения данного чиновника к интригам США и Британии в Тибете ЦРУ начало распускать слухи о его предполагаемой некомпетентности и криминальной деятельности, что в конечном счёте привело к его аресту и смерти в тибетской тюрьме. Кстати, отец 14-ого Далай-ламы был позже отравлен именно за то, что был другом и сторонником означенного регента.

Тибетский буддизм.

Прежде, чем перейти к рассмотрению вопроса о положении Тибета в настоящее время, необходимо указать в общих чертах, что собой представляет тибетский буддизм как религия. Адаптация некоторых бонских практик имела своим результатом формирование учения, радикально отличающегося от всех прочих форм буддизма и, в частности, более распространённого чань-буддизма (дзэн в Японии). Иконографические образы, встречающиеся в тибетских храмах, отличаются куда более свирепым обликом, чем те, которые можно обнаружить в культовых сооружениях любой другой традиции, а в кое-каких тибетских ритуалах некогда использовались человеческие черепа, кожи и свежие кишки, что явным образом отражает анимистические элементы Бона.

Помимо того, важную роль в тибетском буддизме играют молитвенные колёса, к коим большая часть буддистов других направлений питает отвращение. Они представляют собой механические устройства с написанными на них текстами мантр (или молитв), обычно вращаемые силой воды или ветра: природа как бы выполняет работу по отправке молитв на небеса.

Традиция «живых будд», представляющая собой уникальную черту данной формы буддизма, была заложена в 1294 г. школой Карма-Кагью, основной ветвью традиции Кагью. Затем она была принята и всеми прочими школами и монастырями, в 1419 г. достигнув и школы Гелугпа (к которой принадлежат линии Далай и Панчен-лам).

С самого своего начала данная система выбора перерожденцев была открыта для злоупотреблений, поскольку смекалистым членам монастырских «отборочных комитетов» не представляло большого труда манипулировать предметами, предлагаемыми на опознание находящемуся в детском возрасте потенциальному кандидату, для того, чтобы гарантировать выбор нужного лица. Так, в случае с четвёртым Далай-ламой, ребёнком, которому было отдано предпочтение, оказался правнук монгольского Алтан-хана. Выбран он был как раз в такой момент, когда школе Гелугпа, подвергшейся преследованиям со стороны других сект, недовольных ростом популярности новой традиции, потребовалось покровительство наследников указанного хана.

[Forni-Cat]

Тибет после 1949 г.

В 1949 г. Коммунистическая партия Китая, одержав победу в гражданской войне, окончательно лишила власти прежнее гоминдановское правительство. Однако вплоть до октября 1951 г., когда представители Далай-ламы и Панчен-ламы подписали «Соглашение о мирном освобождении Тибета», Китай воздерживался от направления туда своей армии. В телеграмме, направленной Мао Цзэ Дуну 24 октября 1951 г., Далай-лама выразил поддержку указанному соглашению в 17-ти пунктах. Тремя годами спустя оба прибыли в Пекин с целью участия в работе созванного тогда Всекитайского собрания народных представителей, где Далай-лама был избран вице-председателем его Постоянного комитета, а Панчен-лама – членом указанной структуры. Народно-освободительная армия Китая, войдя в Тибет, хотя и приняла меры по реализации прав крепостных, однако на первых порах не пыталась реорганизовать тибетское общество по социалистической модели. Впрочем, аристократия и правящее духовенство уже осознавали, что их земельная собственность рано или поздно подвергнется национализации и перераспределению, подобно тому, как это было сделано в остальной части Китая.

Соответственно, помещики делали всё, что было в их силах, чтобы предотвратить сотрудничество принадлежавших им крепостных с НОАК. Однако ввиду того, что прежние рабы всё более и более игнорировали требования желания своих владельцев и призывали коммунистов к искоренению системы крепостничества, группа лидеров т.н. «трёх великих монастырей» (Ганден, Сера и Дрепунг) в конце 1956 г. опубликовала заявление с требованием законодательного закрепления феодальной системы. Вот здесь-то НОАК и решила, что наступил самый подходящий момент для конфискации помещичьей собственности и перераспределения оной среди прежних крепостных. Аристократия и высшее духовенство ответило на это объявлением в марте 1959 г. т.н. «независимого государства Тибет», после чего примерно 7000 представителей данных сословий, собравшись в Лхасе, устроило вооружённый мятеж. К участию в нём подключилось и примерно 170 партизан-кхампа, ранее подготовленных ЦРУ и сброшенных на парашютах в Тибете. Та же самая организация обеспечила их пулёмётами, автоматическими винтовками, миномётами и боеприпасами.

Однако НОАК в течение двух дней удалось подавить восстание, захватив при этом примерно 4000 мятежников. Данное выступление пользовалось поддержкой Далай-ламы, но не Панчен-ламы. После его провала Далай-лама, сопровождаемый группой лидеров мятежа, бежал в Индию.

Безусловно, наиболее разрушительным событием последних десятилетий следует считать «культурную революцию», продолжавшуюся с 1966 по 1976 г. По ходу проведения таковой всё тибетское крестьянство было объединено в гигантские колхозы, многие монастыри и храмы подверглись закрытию или разрушению, кстати, точно так же, как это было и в самом Китае. Впрочем, в конечном счёте колхозы были расформированы, а храмы и монастыри восстановлены и заново открыты, причём за государственный счёт.

Идея о том, что большинство тибетцев сожалеют о произошедшем в их стране и желают отделения от Китая, представляет собой продукт, созданный на западе и распространяемый потерявшей имущество аристократией, бежавшей в Индию. Поистине, чтобы поверить в это, необходимо растянуть логический аппарат до такой степени, что он окажется на грани разрыва. Ну кто может поверить, что миллион бывших крепостных и рабов – более 90% населения, вдруг стали несчастными от того, что сбросили оковы? Теперь они имеют возможность держать собственные стада, владеть земельными угодьями, вступать в браки с кем желают без предварительного разрешения хозяина, не подвергаются наказаниям за неуважение к тому же хозяину, имеют собственные дома, посещают школы, получили относительно современные медицинские учреждения, дороги с твёрдым, аэропорты и современную промышленность.

Однако наиболее объективным критерием достигнутого прогресса следует считать статистику роста населения: начиная с 1950 население Тибета удвоилось, а средняя продолжительность жизни увеличилась с 36 до 65 лет.

Безусловно, некоторые тибетцы действительно имеют основания жаловаться на судьбу, однако, проведя небольшое расследование, мы вскоре обнаружим, кто они есть: по большей части это люди из семей, потерявших свои привилегии. С другой стороны, существует множество примеров того, как бывшие рабы говорят совершенно иные вещи.

Да, встречаются некоторые тибетцы, ненавидящие китайцев, как и китайцы, ненавидящие тибетцев, что относится к числу обычных этнических предрассудков, понятных любому американцу. Это, однако, может служить доказательством стремления к независимости Тибета не в большей мере, чем трения между чёрной и белой общинами в Вашингтоне, Детройте или Бостоне, доказывают желание афроамериканской общины создать собственное государство.

Тибетская культура сегодня.

Наконец, последний элемент тибетского мифа связан с вопросом о культуре, которая, по мнению сторонников Далай-ламы, «была разрушена китайской оккупацией». Культура представляет собой область, требующую повышенной осторожности, поскольку касающиеся её оценки чреваты тенденциозностью и суждениями, основанными исключительно на собственных задачах. Так, распространение телевидения в Америке воспринималось одними как убийство американской культуры, а другими – как расширение таковой.

В частности, если взглянуть на литературу, то придётся констатировать, что до 1950 г. Тибет имел основания гордиться лишь несколькими прекрасными эпосами, пережившими несколько столетий. Ныне, благодаря тому, что прежние крепостные получили возможность заняться творческой деятельностью, немало новых писателей создают произведения высокого уровня, достаточно упомянуть лишь таких лиц, как поэт Йедам Церинг или специализирующиеся в жанре «фикшен» прозаики Джампел Гьяцо, Таши Дава и Дондуб Вангбум.

В том, что касается изобразительного искусства, то здесь приходится признать, что в течение столетий Тибет не произвёл ничего, помимо всё время повторяющейся храмовой архитектуры. В наши дни там имеется немало художников, в качестве наиболее известного из которых можно упомянуть Бама Таши, с восторгом принятого во Франции и Канаде, где его охарактеризовали как крупного современного художника, сочетающего тибетские религиозные сюжеты с пасторальным пейзажем.

В настоящее время в Тибете насчитывается более 30 профессиональных музыкальных ансамблей, имеется опера, а также театральные труппы, не существовавшие до 1950 г.

Так что тибетская культура никоим образом не мертва: она процветает, как никогда ранее.

===============================================
Фостер Стоквелл – американский писатель, родившийся в семье миссионеров и проведший детство в китайском г. Чэнду, провинция Сычуань, граничащая с Тибетом. Неоднократно посещал Китай в течение последних лет. Среди его книг можно упомянуть «Религию в современном Китае» (New World Press) и «Гору Хуашань» (Foreign Languages Press).

[Forni-Cat]

Приведу ещё кое-что из неготового перевода ("Тибет глазами западных учёных") на эту же тему:

А вот ещё одна демонстрирующая очень хорошее понимание тибетского вопроса статья: «Итак, Тибету как волшебной сказке пришёл конец». Принадлежит она Памеле Логан, основателю и председателю «Фонда помощи области Кхам», негосударственной организации, оказывающей содействие населению Тибета. История эта была опубликована в «Бостон глоуб» 26.08.99. Приведём лишь ряд выдержек:

«Наконец, по прошествии немалого времени, мы начали замечать изменения в характере освещения тибетской тематики американскими СМИ. В прошлом ситуация в Тибете подвергалась грубому сверхупрощению, будучи представляемой журналистами как история хороших (тибетцы) и плохих (китайцы) парней с чётко очерченными ролями: история, привлекательная как волшебная сказка, но имеющая мало отношения к реальности. В результате американская внешняя политика оказалась в заложниках у публики, никогда не слышавшей всей сути вопроса».

«Как председатель негосударственной организации, задача которой заключается в оказании иностранной помощи Тибету, я имела возможность убедиться в том, как информационные ляпы наносят ущерб самим же тибетцам. В частности, всякий раз, когда я предпринимаю попытки сбора средств на реставрационные работы в тибетских монастырях, потенциальные доноры обычно цитируют распространяемые СМИ данные о 4000, 5000, 6000 – выбираете то, что нравится, монастырей, стёртых китайцами с лица земли, и не проявляют большого желания признать, что там ещё осталось что-либо, подлежащее реставрации. Когда я собираю средства для тибетских школ, люди говорят в заблуждении, что эти школы не учат тибетскому языку и, следовательно, принадлежат к числу инструментов китайской политики культурной ассимиляции. Когда я инициировала программу сохранения произведений искусства, спасшую некоторые редкие и находившиеся под угрозой разрушения тибетские фрески, нашлись люди, заявившие, что раз китайские власти допустили реализацию данного проекта, то здесь должен быть какой-то дурной умысел, и даже советовали одному из моих волонтёров отказаться от участия в программе».

«В сложившейся ситуации американская публика вынуждена принимать на веру утверждения, согласно коим Китай жёстко оппонирует любому прогрессу в Тибете – будь то культурному или экономическому. Однако адекватное освещение ситуации могло бы показать, что это не соответствует действительности».

Логан завершает свою статью такими словами:

«Тибетский вопрос оказался чем-то вроде колючки в боку американо-китайских отношений, настоящее время являющихся ключевым фактором мира и безопасности на всей планете. Ставки здесь не маленькие. Остаётся лишь надеяться, что наступление новой эры объективной журналистики в Тибете выведет из тупика отношения между Далай-ламой и Пекином. Я полагаю, что как тибетцы, так и китайцы и американцы лишь выиграют от этого».

Я могу лишь выразить своё полное согласие с Логан в том, что касается необходимости более глубокого понимания тибетского вопроса в США. Пришло время более ответственной журналистики в нашей стране, поскольку ставками здесь могут оказаться не только её будущее, но и мир во всём мире.

[Forni-Cat]

Оттуда же, цит. по работе Т. Грунфильда "Создание современного Тибета":

«Абсолютная объективность, какой бы восхитительной она ни казалась, недостижима… Однако такая невозможность сохранения объективности отнюдь не лишает смысла поиски некоей усреднённой точки зрения… Я приложил максимум усилий к тому, чтобы привлечь к использованию в настоящей работе как можно большее количество конкурирующих взглядов, соответственно, эту книгу можно назвать «непредвзятой и бесстрастной историей»».

По ознакомлении с только что цитированной публикацией, у меня сложилось впечатление, что Грунфильд более чем преуспел в своём начинании: в связи с любым вопросом или историческим событием автор старается привести информацию из нескольких источников. В частности, он подробно, с обеих точек зрения, рассматривает политические интриги, имевшие место между Далай-ламой и китайскими коммунистическими властями, что делает книгу безусловно интересной для каждого, кто заинтересован в более подробном освещении событий периода вооружённой борьбы.

Полезно будет привести несколько цитат из работы Грунфильда и для тех лиц, которые никогда не слышали о существовании в старом Тибете крепостных, вследствие чего порой спрашивают: «А кем были эти крепостные?» (в частности, такого рода вопрос был прислан мне через AOL студентом некоего вуза). Вообще, в его книге встречается масса замечательных исторических деталей.
 
О крепостных:

«Большую часть населения Тибета составляли крепостные, известные как «ми-сер» («жёлтые люди»), «прикреплённые» к своим владельцам: в обмен на право обработки земли в личных нуждах они были обязаны платить налоги и отбывать барщину. Положение их было настолько бесправно, что даже на уход в монастырь или брак требовалось разрешение хозяина. В случае заключения брака между крепостными, принадлежащими различным владельцам, потомство мужского пола переходило в собственность хозяина отца, женского – к хозяину матери. …Монастыри также обладали правом принудительного набора детей в монахи в случае недостатка неофитов, приходящих туда по собственному желанию». (стр. 12-15)

«Чарльз Белл, высокопоставленный чиновник колониальной администрации Британской Индии и выдающийся тибетолог, следующим образом описывает положение ещё более униженного социального класса – рабов: «Иногда рабами становились дети, украденные у родителей, а иногда и сами родители, будучи не в состоянии содержать ребёнка, продавали его тому или иному лицу за денежную сумму, называемую «шо-ринг», или «цена материнского молока». Мне довелось знать двух рабов, украденных в возрасте пяти лет и проданных в Лхасе за сумму, эквивалентную семи фунтам каждый»». (стр. 15)

«Несмотря на прозвучавшее недавно утверждение о том, что до подавления Китаем лхасского восстания в марте 1959 г. нормальный рацион тибетцев состоял их «неиссякающего потока масла, чая, огромного количества мяса и разнообразных овощей», исследование, проведенное в 1940 г. в Западном Тибете, пришло к несколько иным выводам. Согласно последнему, 38% опрошенных семей вообще никогда не видело никакого чая, собирая вместо этого дикорастущие травы или употребляя т.н. «белый чай», а попросту говоря – кипячёную воду. 51% были не в состоянии позволить себе масло, а 75% время от времени было вынуждено довольствоваться всё теми же дикоросами, сваренными с ячьими костями  и смешанными с овсяной или гороховой мукой». (стр. 16)

О преступности и системе наказаний в начале 20 в.:

«Не существует никаких свидетельств, которые могли бы поддержать утопический образ Шангри-Ла. Так, один человек, часто посещавший западные районы Тибета, сообщает, что «бандиты разгуливают совершенно свободно», другой отзывается о грабителях как о «проклятии, носящем регулярный характер», бывший житель столицы пишет, что «воров в Лхасе столько же, сколько блох на собаке», а другой его земляк подтверждает приведённую информацию, добавляя, что он сам никогда бы не отважился выйти среди ночи на лхасскую улицу без слуги, сабли и револьвера, поскольку они жили в постоянном страхе грабежей. Некоторые местные жители верили, что убийство богатого человека может привести к переходу его счастья к убийце. В качестве богатых рассматривались все жители Запада». (стр.23)

«Лхасская тюрьма представляла собой глубокую яму, обитателям которой раз или два в году дозволялось выйти за подаянием. …Другой формой наказания, распространённой в старом Тибете, были пытки и нанесение увечий. Буддийская вера не одобряет лишение жизни, однако порка до состояния, почти несовместимого с жизнью, после коей правонарушитель отпускался на волю – лишь для того, чтобы умереть где-нибудь, рассматривалась тибетскими официальными лицами как вполне приемлемая мера, поскольку смерть в данном случае объяснялась как «акт богов». Другие варварские формы наказаний включали отсечение кистей рук, выкалывание глаз раскалённым железом, повешение на пальцах ног, подрезание ножных сухожилий и зашивание в кожаный мешок, который затем топился в реке». (стр. 24)

«Британка, посетившая Гьяндзе в 1922 г., была свидетельницей публичной порки, после которой виновный был оставлен на ночь на вершине горы в связанном виде и умер от переохлаждения. Другой британец, живший там в те же 20-ые гг., вспоминает, что видел процедуру вырывания глаз и нанесения иных телесных увечий бесчисленное множество раз, а по словам третьего, побывавшего в регионе в конце 40-ых: «По всему Тибету мне встречались люди, потерявшие руку или ногу за воровство». Весьма красочные свидетельства публичных наказаний можно найти в журнале «Life», опубликовавшем фотографии порки (200-250 ударов), имевшей место в самом центре Лхасы в 1950 г.». (стр.24)