Академик Борис Львович Астауров (1904-1974),
президент Всесоюзного общества генетиков и селекционеров имени Н. И. Вавилова.
цитата:
...В коренном перевороте мировоззрения, вызванном появлением теории Дарвина, не все идейное богатство его колоссального научного наследия встретило сразу должную оценку и не все великие мысли получили равномерное и достойное развитие. Первый к величайший труд Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора", опубликованный в 1859 году и полностью распроданный в день выхода (случай беспрецедентный для науки того времени), сокрушительно покорил мысль, и именно его ведущая идея - эволюционный прогресс на основе индивидуального естественного отбора, переживания и размножения наиболее приспособленных особей - при отчаянном, но сравнительно беспомощном сопротивлении догматиков, клерикалов и ретроградов от науки властно и надолго овладела умами мыслящих людей. Именно эта идея первой "получила фору" и определила преимущественные тенденции развития дарвинизма и, конечно, прежде всего ходячие обывательские представления о его содержании. Как бывает на первых порах почти во всяком мощном идейном движении, среди ярых последователей, популяризаторов, пылких пропагандистов и комментаторов великих идей, так доходчиво и просто объяснивших дотоле непонятное и чудесное нашлись и вульгаризаторы, и упрощенцы, и роялисты большие, чем сам король.
Возможно, не в самую счастливую минуту родившееся на свет соблазнительно яркое выражение "борьба за существование" вместо скрывавшегося за ним широкого и "метафорического" дарвиновского значения стало порою употребляться не в переносном, а в буквальном смысле. Именно в таком извращенном обывательском понимании этот "закон зубов и когтей", неправомерно перенесенный некоторыми эпигонами дарвинизма из биологии в социологию, стал идейной опорой социал-дарвинизма. В том обществе, где индивидуализм, частное предпринимательство, чистоган и "сильные личности" решают успех, именно такая интерпретация получила заметный резонанс, переродившись в иных случаях в ницшеанскую идеологию "белокурых бестий" и "сверхчеловеков", которым позволено все. Не в столь откровенно каннибальском варианте этот же знакомый мотив слышится все же и в наши дни в нередкой акцентировке "агрессивной животной биологической сущности человека", в тенденции подчеркнуть, что человек, в сущности, не более чем довольно-таки злая "голая обезьяна", зоологические инстинкты которой вроде "территориального императива" Ф. Ардри якобы сдерживаются лишь идущими наперекор природе законами общежития.
Между тем спустя двенадцать лет после появления "Происхождения видоз", в 1871 году, вышло в свет одно из самых замечательных произведений Ч. Дарвина "Происхождение человека и половой отбор", в котором в полный голос зазвучал совсем иной мотив, едва слышный в "Происхождении видов", - мотив группового отбора социальных инстинктов.
Это замечательное произведение, особенно его IV, V и XXI (заключительную) главы должен был бы прочесть каждый культурный человек, желающий понять, что он собой представляет с естественноисторической точки зрения. Но, может быть, читатель не посетует на несколько взятых оттуда цитат, достаточно намечающих хотя бы и пунктиром красную линию этого произведения.
Вот они:
"Мы видим, что чувства и впечатления, различные ощущения и способности, как любовь, память, внимание, любопытство, подражание, рассудок и т.д., которыми гордится человек, могут быть найдены в зачатке или в хорошо развитом состоянии у низших животных" (Ч. Дарвин. "Происхождение человека и половой отбор". М., 1907, гл. IV);
"Я вполне согласен с мнением тех писателей, которые утверждают, что из всех различий между человеком и низшими животными самое важное есть нравственное чувство, или совесть... Оно резюмируется в коротком слове «должен», столь полном высокого значения. Мы видим в нем благороднейшее из всех свойств человека, заставляющее его без малейшего колебания рисковать своей жизнью для ближнего; или после должного обсуждения пожертвовать этой жизнью для какой-нибудь великой цели в силу одного только глубокого сознания долга или справедливости" (гл. IV);
"...Не без колебаний решаюсь я противоречить столь глубокому мыслителю (Дарвин имеет в виду Джона Стюарта Милля. - Б.А.), но едва ли можно спорить против того, что у низших животных моральное чувство инстинктивное, или врожденное; и почему же не быть тому же самому у человека?" (гл. IV, стр. 75);
"У строго общественных животных естественный отбор иногда косвенно влияет на отдельные особи, сохраняя только те изменения, которые выгодны для общества. Община, заключающая в себе много одаренных особен, увеличивается в числе и остается победительницею над другими менее одаренными общинами, хотя при этом ни один член в отдельности ничего не выигрывает перед другими членами того же общества" (гл. II).
Говоря о свойственном общественным животным чувстве взаимной симпатии, Дарвин замечает, что
"нет сомнения, что симпатия усиливается под влиянием привычки. Но каково бы ни было происхождение этого сложного чувства, оно должно было усилиться путем естественного отбора, потому что представляет громадную важность для всех животных, которые помогают друг другу и защищают одно другого. В самом деле, те общества, которые имели наибольшее число сочувствующих друг другу членов, должны были процветать больше и оставлять после себя более многочисленное потомство".
Все это, конечно, говорится об очень ранних ступенях происхождения человека, когда же Дарвин переходит к положению дел в современном обществе, он ясно отдает себе отчет о падении роли отбора и возрастании значения социальных закономерностей и пишет, что "насколько вопрос касается повышения уровня нравственности и увеличения числа способных людей, естественный отбор имеет, по-видимому, у цивилизованных наций мало влияния, несмотря на то, что их основные общественные инстинкты были первоначально приобретены этим путем".