КИНДЕРРЕЙХ - лучший роман 2007 года.

[Владимир Владимирович]

По просьбе - viewtopic.php?f=2&t=12430&start=15 - публикую здесь свой роман 2007 года КИНДЕРРЕЙХ (правильный перевод названия все-же "детский мир", а не "детская империя").  Мои друзья почти единодушно сочли это самым лучшим, что они читали в том году, и, хотя я уже успел дважды переругаться с двумя поколениями обидчивых модераторов на альтернативно-исторических форумах, мне все "простили" и предоставили лучшее место на обоих переругавшихся к тому моменту альтфорумах.  

Для начала немного нудных подробностей о создании КИНДЕРРЕЙХа.  Родился он из необходимости объяснить старшеклассникам, что такое коммунизм, и в чем была его привлекательность для наших предков.  Вот я и создал в представлении слушателей образ необитаемого острова, на котором оказались пятнадцать самых обыкновенных школьников, которые должны будут построить образцовое коммунистическое общество (а иначе не выжить. зато потом это можно расширить до размеров планеты Земля).  Мое воображение заработало, и я - как Гарсия Маркес - едва поспевал записывать (почти без исправлений и черновиков) в промежутках между сном, едой и работой.  Октябрь-ноябрь 2007 года - дата рождения романа.  Готовые отрывки тут же попадали на оба альтфорума и вызывали интересную полемику.  Меня консультировали знатоки некоторых вопросов (один - моряк загранки).  Потом роман разошелся во множестве электронных копий, а мой шапочный знакомый по альтфоруму (он же - сотрудник комиссии губернатора Пермской тогда еще области по взаимодействию с религиозными организациями; чуть было не опубликовал за счет администрации мое ОСЕВОЕ ВРЕМЯ РЕЛИГИЙ) в восхищении оставил роман на рабочем столе своего домашнего компьютера, а его дети (13 и 15 лет) все это прочли, распечатали и принесли в школу, - чиновного родителя дважды вызывал к себе директор школы (несколько лет спустя, когда КИНДЕРРРЕЙХ был издан полностью, без купюр, я отослал ему экземпляр с дарственной надписью "Прочитавшему на совесть").

В 2008 году выходящий в Кировограде на Украине альманах фантастики и приключений Порог-АК - http://korepanow.narod.ru/almanah.htm - в двух номерах опубликовал КИНДЕРРЕЙХ с купюрами и сильно сокращенный (а также еще без продолжений, написанных позже).  В 2011 московское издательство выпустило полный текст с продолжениями.

Содержание КИНДЕРРЕЙХ пересказывать и легко, и сложно.  По типу это новая русская литература, которую автор обещал создать еще в 2006 году, свободная от всех заморочек русской литературы прошлого.  Впрочем, оцените сами.

[Владимир Владимирович]

БУЛАТ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

КИНДЕРРЕЙХ

Мир принадлежит вам и в то же время нам, но, в конечном счете, вам. Вы, молодежь, полны бодрости и энергии, находитесь в расцвете сил и подобны солнцу в восемь-девять часов утра. На вас возлагаются надежды.
Мао Цзе-дун


Роман посвящен молодости, силе и красоте – всему тому, чего не хватает людям, которым за…

Фабула романа основана на реальных событиях будущего.



Действующие лица:

Слава, 16 лет.
Петя, 16 лет.
Игорь, 16 лет.
Сергей Кузин по прозвищу «Кузя», 15 лет.
Дима, 14 лет.
Сергей по прозвищу «Король и Шут», 14 лет.
Эндрю, 14 лет.
Вадик, 12 лет.

Вера, 16 лет.
Маша, 16 лет.
Вика по прозвищу «Мырзя», 15 лет.
Валя, 13 лет.
Ксюша, 12 лет.
Мара, 12 лет.
Юда, 12 лет.


   В тексте романа использованы тексты песен рок-группы «Король и Шут».

[Владимир Владимирович]

I

В одном селе жила несчастная вдова.
С тех пор, как помер муж, всё одинешенька была.
С рассвета до темна спасалась, как могла,
От соседа Иоганна-горбуна.

Горбатый Иоганн на внешность был поган,
И в обращеньи с женщиной был просто хулиган:
Бодался, как баран, и хрюкал, как кабан,
Его б такого в клетку - и на балаган!

"Проклятый горбун, чего тебе надо?
С тобой не хочу я стоять даже рядом.
Оставь ты меня горемыку в покое,
И хватит следить отовсюду за мною!"

Был дивный вечерок, горбатый весь продрог,
Пока вдову в сарае наконец не подстерег,
Он сбил соседку с ног, на сено поволок
С коварным смехом в самый темный уголок!

И ничего вдова поделать не могла,
Шепнула Иоганну, что разденется сама.
"Твоя, горбун, взяла", - слукавила она,
Рукой нащупав в сене ручку топора!

"Проклятый горбун, чего тебе надо?
С тобой не хочу я стоять даже рядом.
Оставь ты меня горемыку в покое,
И хватит следить отовсюду за мною!"

В истерике горбун ревел как граммофон,
Вертелся как волчок, как мячик прыгал он,
С разгону вышиб дверь своим могучим лбом -
Бежал из дома прочь с отрубленным горбом!

"Проклятый горбун, чего тебе надо?
С тобой не хочу я стоять даже рядом.
Оставь ты меня горемыку в покое,
И хватит следить отовсюду за мною!"


   Они лежали чуть повыше полосы прибоя, отдельные волны касались ног некоторых из них.  Они были без сознания, но даже если бы они пришли в себя, они вряд ли смогли бы вспомнить все обстоятельства катастрофы, которая вышвырнула их на берег затерянного в океане островка.  Их было пятнадцать – все, кто остался в живых из пассажиров и экипажа огромного белоснежного туристического лайнера «Океания», напоровшегося за несколько часов до того на риф, по причине грубейшей халатности экипажа, а может и по злому умыслу (через пару месяцев в результате расследования обстоятельств катастрофы специальная комиссия установила, что в крови дежурного штурмана незадолго до отправки в последний рейс «Океании» был обнаружен вирус СПИДа).  Если бы они могли оценить расстояние от затонувшего на следующем рифе моторного катера до берега, куда они добирались полувброд-полувплавь, они обнаружили бы, что совершили почти невозможное – расстояние равнялось целой миле, причем, никто из добравшихся на катере не погиб.  Так они дотащились до берега, хорошо различимого в лунном блеске волн, и рухнули без сознания.

   Последнее, что помнил Петя, это был их учитель – Дмитрий Дмитриевич, который спрыгнул за ними в катер и включил мотор (надо было как можно быстрее покинуть воды близ рифа, поскольку внезапно налетевший с запада шквал грозил все плавающее вокруг расплющить о пенящуюся поверхность рифа), а сам высунулся с кормы из люка и что-то кричал матросам на английском языке (или просто кричал в сторону корабля).  Но тут же ему на голову рухнуло что-то большое и металлическое сверху – какой-то ящик.  Голова Дмитрия Дмитриевича разлетелась как арбуз (однажды Петя видел упавший с грузовика арбуз и кровавые лохмотья по асфальту – это было почти то же самое).  Но эта жертва не стала напрасной – если бы ящик упал на борт катера, он перевернул бы его, а тут, скользнув по уже трупу преподавателя и увлекая его за собой, шумно обрушился в воду, обдав через люки всех учеников холодной соленой волной, которая промочила их до костей.  А мотор тем временем заработал, и катер понесся вперед, вздымая тучи брызг и взрезая массивы накатывающихся волн.  От толчка Саша, сидевший у незакрытого люка, вылетел со своего места, упал в воду, и больше его не видели.  На катере оставалось всего пятнадцать человек.  Дальше Петя помнил все хуже; вроде, Слава и Игорь одновременно дотянулись до руля, и ругались, и вырывали его из рук друг друга, пока Слава не дал Игорю по морде, тот отскочил, но и дальше лез со своими советами, которые орал на ухо Славе, и, в конце концов, вырвал руль из ослабевших Славиных рук и направил катер прямехенько к следующему рифу, но, возможно, между этими двумя событиями прошло не менее часа, потому что за это время они все успели еще больше промокнуть от брызг и воды, которая лилась, кажется, со всех сторон, даже с неба.  Еще Петя мог сказать точно, что слышал, как Вика по прозвищу Мырзя (ее голос он слышал где-то внутри себя – вероятно, от воды заложило уши) сказала: «Корабль потонул».

   Первым очнулся Слава.  Он лежал на сыром песке.  Перевернулся на спину и посмотрел на небо.  Солнце восходило слева, там же качались верхушки пальм.  Справа шумел прибой.  Он вскочил, заныла ушибленная вчера нога.  Одежда воняла.  Слава стянул грязные и мокрые штаны и футболку, отбросил в сторону единственный сохранившийся кроссовок, снял порванные мокрые носки.  Он пересчитывал глазами мальчишек и девчонок.  Все здесь.  Все пятнадцать.  Исчезновение Саши он заметил еще в море.
   Слава подошел к Пете.  Тот мерно дышал, потом потянулся и поднялся.
   --Жив?
   --Да.  Остальные?
   --Вон.  Лежат.  Все доплыли кроме Сашки.
   Они ходили от одного тела к другому.  Дети оживали неравномерно.  Одни сразу вскакивали и начинали сдирать с себя порванную, намокшую одежду.  Обувь почти у всех безнадежно испортилась.  Другие еле двигали конечностями, а Вере пришлось делать искусственное дыхание – Славе показалось, что она без сознания. Понемногу все сошлись у большого розового камня между двумя пальмами.  Садились прямо на песок.  Многие еще в море сбросили с себя одежду, мешающую плыть и брести по мелководью.  Вика по прозвищу Мырзя чинила поломанный сзади лифчик, совершенно не стесняясь своих больших и красивых грудей, но на это сейчас никто не обращал внимания.
   Двенадцатилетняя Ксюша с волосами, заплетенными в два хвостика, осталась в одних белых трусиках, и очень стеснялась этого, сжавшись в ежика, и посматривала по сторонам.  Петя снял с себя едва просохшую джинсовую рубаху и надел на нее.  Она слабо кивнула и запахнула ее (половины пуговиц на рубахе не стало).
   Слава оглядел всех:
   --Вы помните, как мы сюда попали?
Никто не ответил.
Одноклассники Славы: Петя – высокий белоголовый мальчик в очках (они просто чудом уцелели), Игорь – тоже высокий, темноволосый, мускулистый боксер и скейтбордист, Сергей Кузин по прозвищу Кузя – чернявый, курчавый – из класса помладше, то есть перешел из девятого в десятый (накануне кораблекрушения они поссорились со Славой, но Слава уже не помнил из-за чего, хотя они все еще смотрели друг на друга волком), Дима – затравленный и неразговорчивый 8-классник – у него сохранился красный шарф фаната «Спартака» (зачем это было ему, Слава никак не мог понять; может с целью преодолеть комплексы; впрочем, он знал, в каких «крутых» перевоплощаются эти тихони, стоит заболеть или отсутствовать в школе признанным авторитетам), веселый и никогда не унывающий парень из того же класса Сергей по прозвищу Король и Шут (когда эти питерские панки приезжали в Москву, он не пропускал ни одного концерта), прибившийся к ним в момент эвакуации английский мальчик Эндрю (больше о нем они не знали ничего), наконец, шустрый шестиклассник с лицом циничного завсегдатая пивной, вставлявший через два слова мат – главный хулиган школы и сын таможенника Вадик.  Тут же были и девочки: подружки из Славиного класса Вера и Маша (Вера сохранила свою дамскую сумочку со всем содержимым и уже рассматривала свое хмурое лицо в зеркальце), Вика, по прозвищу Мырзя, из девятого, то есть тоже уже десятого Б – не красавица, но пользующаяся бешенной популярностью мировая разбитная девчонка с бюстом четвертого размера, 13-тилетняя Валя: очень себе на уме, у нее – разодранный спортивный костюм и случайно прихваченное большое полотенце с махровым тигром, три одноклассницы Вадика: Ксюша, которая уже освоилась в джинсовой рубахе Пети, которая ей очень шла, полненькая рыжая Мара и тоже полная, но некрасивая Юда в очках, одно из стекол раскололось (ее родители сначала эмигрировали в Израиль, но вскоре вернулись, от бедности).
Слава всегда был прирожденным лидером, даже в классе – старостой.  Поэтому он начал говорить первым:
--Народ.  Я думаю, никто больше не спасся.  Корабль потонул, это точно…
--Да, я видела, -- кивнула Мырзя.
--Где наш катер? – спросил Игорь.
--А это я тебя спрашиваю, где наш катер? рулевой х…й!  Это ты его разбил!
--Ты, полегче!  Это ты его направил на риф, -- глаза Игоря сверкнули угрожающе.
Было видно, что они сейчас подерутся, и Петя стал между ними.
--Все, успокоились!  Потом будем выяснять.  Что сейчас делать?
Солнце всходило, и его лучи начали согревать продрогших детей.
--Мы на острове, -- сказал Слава, -- нас должны искать.  Надо оставаться здесь.
--Я есть хочу, -- сказала Мырзя.
--А я – пить, -- в тон ей Вера.
Слава взобрался на розовый камень и оглядел окрестности.  Они оказались на обширном пляже, который, насколько хватало глаз, уходил в обе стороны, но на севере виднелся мыс, о который разбивался прибой.  Метров тридцать от берега начинался настоящий тропический лес (Слава вспомнил фильмы о природе тропических островов и то, что они уже видели на Сейшелах).  На юге из леса вытекал ручей, и блестели разноцветные, большей частью черные, камни.  Слава пошел к ручью, и за ним потянулись все.  Юда и Мырзя прихрамывали.  Сергей вытащил из кармана мобильник, но тот был глух и нем – то ли зарядка уже кончилась, то ли испортился от морской воды, но все нажимания на кнопки ни к чему не привели. У Игоря и Веры тоже сохранились мобильники, но толку от них было не больше.
--Жаль, -- говорил Игорь Пете, -- а то бы позвонили, и раз!
Петя – интеллектуал до мозга костей (прочитавший за свою короткую жизнь дюжину энциклопедий и даже знавший, почему Гавайские острова называются иногда Сандвичевыми) пожал плечами.  Он начинал догадываться, что они здесь оказались надолго, но решил никому раньше времени не говорить.  «Прилетит вертолет или приплывет корабль, -- так говорил себе Петя, -- и нас спасут.  Весь мир уже на ушах стоит».  Он представил себе, как разрываются телетайпы, как на телеэкранах появляется стилизованная карта Индийского океана вместе с тревожным лицом ведущей, и новость о кораблекрушении выходит на первые полосы газет.  Так Петя успокаивал себя.  Ему пришла мысль, что сейчас думают и делают его родители (преподаватели химии в вузе), и его удивило, что эта мысль почти не потрясла его, и даже оставила хладнокровным.  Маша вытащила из кармана куртки насквозь промокшие сигареты и тут же их спрятала, чтобы никто не увидел, но Сергей заметил и кивнул ей.
Вода в ручье вблизи устья оказалась немного солоноватой, но в пятидесяти метрах выше по течению ее вполне можно было пить.  Тут же расположилась рощица пальм, под кроной которых виднелись кокосовые орехи.  Дети пили, зачерпывая ладонью очень чистую и прозрачную воду, а Ксюша даже стала на четвереньки и наклонилась к воде, но там она увидела плавающих головастиков или что-то вроде того и испугано отпрянула.
Слава посмотрел наверх и сказал:
--Отойдите.  Мы сейчас будем сбивать кокосовые орехи.
Игорь поморщился:
--А залезть слабо?
--А самому слабо? – ощерился Слава.
Игорь посмотрел на него, на девчонок, пожал плечами, разделся до трусов (впрочем, у него и осталась кроме них только одна футболка) и начал карабкаться по стволу, цепляясь пальцами ног за неровности – пальма росла наклонно.  Все отступили от дерева.
   --А где мы примерно находимся? -- спросил Слава Петю, отведя его в сторону.
   --Вот смотри, -- Петя уверенным жестом начертил на песке контур восточного побережья Африки, потом обрисовал Мадагаскар, потом добавил к северу Цейлон, Австралию – к юго-востоку.— Вот смотри: мы направлялись к Кокосовым островам, но до них не доплыли несколько сот километров.  Видимо, мы где-то здесь, -- он ткнул палочкой в место где-то по центру Индийского океана.
   --Суда тут ходят?
   --Скорее всего, нет.  Те, что плывут из Австралии в Красное море через Цейлон, проходят севернее, а те, что идут из Южной Африки в Джакарту – южнее.  Так что вероятность, что нас случайно обнаружат (только не говори никому), почти нулевая.  Одна надежда – что нас ищут специально.  Если конечно, начнут специально искать, тогда найдут обломки «Океании» и выйдут на наш след.  Я только помню, что мы мчались на восток, а корабль просто разломало шквалом.
   --Б…ь! – Слава топнул ногой. – Всю жизнь проторчать здесь!
   --Будем надеяться.  У тебя цел радиоприемник?
   --Да, только тоже никому пока не говори…
   Игорь тем временем добрался до больших, похожих на мячи, кокосовых орехов, оседлал ствол в этом месте и, держась одной рукой за ствол, стал отрывать их от кроны.  Это получилось не сразу, но после пятой попытки два ореха рухнули на землю, и один раскололся.
   --Больше! -- крикнул Слава наверх.
   --Не командуй! – Игорь сбросил еще полдюжины, и, обдирая локти и колени, спустился вниз (пришлось первым делом омыть раны в проточной воде).  Орехами позавтракали.  Никто не разговаривал.  Реакция на происшествие не стала истерикой, но всеобщее молчание и подавленность выглядели еще хуже.
   --Когда нас заберут? – неожиданно спросила Маша то, о чем думали все.
   Слава оглядел всех присутствующих (у Ксюши на левой ноге виднелся большой синяк).
   --Народ, -- Слава вытер губы рукой, -- давайте думать, что делать дальше?
   Игорь, поев, был настроен на миролюбивый лад, поэтому он ответил без сарказма:
   --Если нас будут искать, а нас будут искать, надо подавать какие-то сигналы – костер развести.  А пока посмотреть, где мы вообще выбрались?  Это не материк?
   --Нет, это остров, -- ответил Петя. – Видимо, небольшой.
   --Почему ты так думаешь? – спросила Маша.
   --Тут нет больших островов.  Учи географию.
   --Ладно.  Тогда я, Петя и Серый – ты, -- кивнул Слава фанату Короля и Шута, -- пойдем на разведку.  Остальные будут здесь с Игорем.  И никуда не расходитесь.
   Тут Ксюша разревелась.  Инстинктивно она прижалась к Пете, и Петя понял, что впервые в жизни успокаивает плачущую девочку:
   --Ну, не надо, не надо... Тебя никто не обидит.  Хочешь, пойдем с нами?
   --Идите, мальчишки, я за ней послежу, -- Мырзя наконец-то починила лифчик и одела его.  Она искала в своей душе страх, но не находила его.  Даже чувств по отношению к матери – среднего полета бизнесменше с румяными щеками – она не испытывала (буквально накануне круиза, куда попала вся группа N-ской школы-гимназии Москвы, победившая в городской олимпиаде по географии, она вдрызг разругалась с матерью и высказала ей все, что думает).

   Трое парней в трусах шли вдоль ручья наверх, через никем еще не протоптанную чащу.  Слава настоял, чтобы они обернули босые ноги каким-то тряпьем, оставшимся от одежды, и выломал в чаще три здоровенные дубины (на всякий случай).  Они продирались сквозь заросли кустов с яркими цветами, блуждали среди раскидистых банановых деревьев, прыгали с камня на камень вокруг змеящегося ручья.  Кроме банановых деревьев, которые все узнали по гроздьям уже довольно спелых бананов, и стандартных пальм, ни одно дерево не было им знакомо, а вокруг еще было множество лиан, трав, порхали бесчисленные насекомые, пели птицы, а два раза они приметили маленьких ящериц.  Бананы решили нарвать на обратном пути и пробирались дальше.  Кое-где приходилось продираться сквозь чащу, или рвать густые лианы, а ведь не все они легко рвались.  Через час, взобравшись на большую скалу белого оттенка, дети обнаружили, что находятся на небольшом острове, вытянутом в виде эллипса с запада на восток: на западной оконечности, где оказались потерпевшие кораблекрушение, берег изгибался вогнутой дугой примерно на протяжении километра, а к востоку, как остроконечный треугольник, сужался и превращался в скалы, над которыми даже отсюда виднелись стаи птиц.  До них на глазок было километра четыре; значит, весь остров занимал не более 5-6 квадратных километров.  В принципе, удобнее туда было идти вдоль берега, а не продираться сквозь чащу, но местами обрывистый берег заставил бы путников брести по колено в волнах прибоя.  Вокруг, сколько хватало глаз, простирался бескрайний океан, только на западе, километрах в двух воды пенились вокруг почти выступающего на поверхность рифа – там они разбили катер вчера ночью.  Дальше снова простирался океан, и второго рифа, о который разбился лайнер, никто не приметил.  Солнце стояло почти в зените.
   --Остров вулканический, -- заметил Петя.
   --Сам вижу, что не атолл, -- Слава еще раз осмотрел остров, попытался сквозь чащу разглядеть западный пляж, на котором находилась их стоянка, но ничего не увидел. – Бананы, кокосы, апельсины, наберем потом – завтра птичьих яиц…  Ништяк.  Попугая съесть можно?
   --Можно.  Это что-то вроде нашей перепелки будет.  Я с родителями ходил в ресторан, там заказал перепелку.  Похоже на очень тощую курицу, и суховатое мясо.
   --Хм…  Рыба здесь есть?
   --В ручье только головастики какие-то.  Но я думаю, если зайти в воду, а там – на запад должна быть обширная отмель, раз мы так долго шли по колено в воде, рыба должна быть.
   --Возвращаемся.  Я, -- Слава вынул из кармана небольшой светлого металла радиоприемник, -- хотел здесь послушать, сообщают ли о нас?  И где ищут? – он включил радио и завертел настройку.  Но в потоках иноязычных радиоголосов, среди которых они с трудом узнавали английскую речь, ничего не напоминало им сообщение о кораблекрушении.  Под конец, провертев весь диапазон, Слава напал только на один русскоязычный диалог: капитан какого-то сухогруза сообщал во Владивосток, что вчера на них в районе такого-то квадрата в море Сулавеси напали морские пираты, но они отделались похищением части груза, так как вся зарплата, полученная недавно в порту приписки, там и осталась.  И все.
   --Мы спаслись потому, что были в тот момент на палубе, -- неожиданно сказал Петя. – Помните, нам Дмитрий Дмитриевич показывал созвездия.
   Никто ему не ответил.
   На обратном пути Сергея покусало какое-то насекомое, и половина плеча вздулась от яда, и к тому же они исцарапали себе руки в колючих зарослях.  Но бананов нарвали, и с огромными гроздями вышли на берег.  У Сергея было недоброе предчувствие, что, как в фильме о флибустьерах, сейчас они найдут опустевшее стойбище, и только белые трусики остались от Ксюши, но нет – на берегу суетились остальные дети, и дымился костер, куда Кузя и Вадик подкладывали хворост.
   --Ну, ты герой! – хлопнул Слава Игоря по плечу, когда подошел. – Где огонь добыл?
   --У твоей Верки лупа в сумочке нашлась.
   --Наше единственное на сегодняшний момент оружие, -- заметил Петя, -- не считая дубинок.
   --Вот, что я придумал, -- Игорь показал большой черный плоский камень. – Кладешь его на три камня вокруг костра и можно жарить.
   --Всем внимание! – Слава прислонился к большому розовому камню, возле которого с подветренной стороны развели костер. – Мы на небольшом острове.  Вокруг земли нет.  Но ништяк!  Нас должны обязательно найти.  Не сегодня – завтра.  А пока вот вам обед и ужин, -- он положил у костра банановые грозди.

   За обедом разговорились.  Игорь хвастался, что у него папа – большая шишка в московской милиции, и пропажи лайнера так просто не оставит.
   --Плохо, что у нас испортились мобильники, -- заключил он, и все поняли до чего легко и просто было бы современному Робинзону, если бы он мог запросто позвонить домой и сообщить, где находится (они даже попросили бы взрослых дядей из МЧС не очень-то торопиться, попав на необитаемый остров, они начали думать, что это тоже своеобразное продолжение круиза, а Сергей по прозвищу Король и Шут даже пообещал Маре поймать настоящего попугая: «Увезешь в Москву в клетке!»)

[Владимир Владимирович]

--А у меня мобильник из рук волной выбило, -- признался Петя, -- я только номер набирать стал.
Бананы показались всем очень вкусными, тем более, что кроме жесткой сердцевины кокосов они уже почти сутки ничего не ели.  Тут выяснилось, что Эндрю по-русски практически ничего не понимает, но еду берет и даже благодарит словом: «Пасыба!»  Петя и Игорь немного знали английский на разговорном уровне и выяснили, что он плыл в круизе с дядей, в ночь кораблекрушения его затошнило, и он вышел на палубу подышать свежим воздухом, а тут Дмитрий Дмитриевич сгреб его в охапку и кинул в оторвавшуюся лодку.  А так он из Ливерпуля, учится в секондовской школе, фанат Гарри Поттера, и даже прическу себе делал под Гарри Поттера.  Маша, ужасно коверкая английские слова, заговорила с ним о какой-то английской рок-группе, но он почти ничего не понял и виновато заулыбался.  Петя, тем не менее, доходчиво объяснял ему ситуацию:
--Ви арр оказаться ин э литтлл айсланд, то есть айлэнд, -- он показал руками небольшие размеры, -- ин сента оф Индэн Оушен.  Ви маст би… как же это – спасены? а! сэйвд вери вери сун.
Петя попал в элитную гимназию исключительно из-за своих интеллектуальных способностей.  Он хорошо знал, что гораздо умнее всех окружающих.  Его родители – скромные преподаватели вузов – переехали в Москву из Воронежа еще на заре радикальных экономических реформ.  Его можно было назвать домашним мальчиком, если бы не черти, водящиеся в этом тихом омуте.  Наверное, из всех присутствующих он был самым отчаянным авантюристом (в духе прочтенных им запоем приключенческих и исторических романов).
--Давай о делах наших скорбных, -- Слава кивнул Игорю. – Оружия у нас нет, кроме вот этих дубин, хреново, но и зверей на острове никаких.  Людей или жилья мы не заметили, но еще посмотрим, походим.  Надо все, что у нас осталось собрать и не терять.
--Хороший кинжал я на Маэ купил, -- мечтательно вздохнул Игорь. – Потонул.
На тигровом полотенце Вали стали раскладывать вещи, которые отныне переставали быть безделушками и становились средствами выживания: три мобильника (ни один не проявлял признаков жизни; ими теперь только землю копать); складной ножик Кузи; зеркальце, косметичка, несколько резинок для волос, лупа, расческа и расческа-ежик Веры; большая шоколадина Вали, мп-плейер Сергея и его же ключи от каюты (хорошее железо!); Петя добавил в общий котел блокнотик, ручку (он выудил их из кармана джинсовой рубашки, одетой на Ксюшу, и коснулся ее груди), а также целый фотоаппарат в отличном состоянии (в фотоаппарате самым ценным была непромокаемая сумка); еще были сигареты и спички Маши (хотя и промокшие), четыре пары часов, заколки, булавки других девчонок, и бинокль, болтавшийся на шее у Вадика; Слава нашел в своем кармане нераспечатанную еще пачку с тремя презервативами, - этот предмет можно было использовать для самых разнообразных нужд – от ношения воды до накладывания жгута на порезанную руку; еще у всех вместе в карманах сохранились промокшие и сморщенные купюры на сумму до 4000 рублей.  Если бы дети сохранили всю свою одежду, в которой они стояли теплой ночью на палубе в минуту столкновения с рифом, у них осталось бы куда больше разнообразных вещей и безделушек, но они сбросили с себя почти все, когда боролись с волнами, а Ксюша и Вадик вообще остались в одних трусиках (у Мырзи сохранился еще красивый лифчик).  Обуви ни у кого не осталось.  Одежда порвалась, помялась, пропиталась солью, и видно было, что долго она не прослужит, но поскольку в тропическом климате можно ходить в одних трусах, решили использовать одежду в качестве подстилок или обертывать заместо обуви ноги, а рубашка-сетка Кузи отлично годилась для ловли мелкой рыбы.  Радиоприемника Слава так и не показал.  Он не хотел, чтобы его заставили прослушивать все каналы, пока не сядут батарейки.
Так они и сидели на берегу до самого вечера, который наступил мгновенно, безо всякого перехода: еще только что был день, а уже через полчаса джунгли тонули во мраке, и тревожно кричали ночные птицы.

   Поздно вечером Слава тайком, отойдя вглубь зарослей, включил радиоприемник.  Он долго крутил ручку настройки, пока не поймал очень слабые здесь – в Индийском океане звуки точного времени: в Москве 18 часов (вокруг уже сгустилась тьма, из чего следовало, что они оказались на 3-4 часовых пояса восточнее).  Как он и ожидал, на первом месте была новость о кораблекрушении:
   --Вчера в Индийском океане затонул скандинавский круизный лайнер «Океания».  На борту находилось до 500 членов экипажа и туристов – в т.ч. 277 граждан России.  Среди туристов были также граждане Украины, США, Финляндии, Швеции, Великобритании, Австралии и Израиля.  В 23:31 по местному времени капитан «Океании» сообщил по радиосвязи, что лайнер наскочил на риф в трехстах милях к западу от Кокосовых островов.  По его словам, это произошло в результате грубейшей халатности дежурной смены экипажа.  Через некоторое время пришло сообщение о внезапном урагане, который налетел на судно, погружающееся в воду у рифа, и воспрепятствовал эвакуации пассажиров.  Спущенные на воду спасательные катера из-за высоких волн и штормового ветра перевернулись и затонули.  Это было последнее сообщение с корабля.  Утром этого дня вертолеты британских спасательных служб, вылетевшие с островов Чагос, обследовали квадрат, в котором должно было произойти кораблекрушение, но не обнаружили никаких следов спасшихся людей.  Вблизи места кораблекрушения не оказалось ни одного судна, которое могло бы прийти на помощь, к тому же погружение лайнера произошло максимально быстро, и никто из пассажиров и членов экипажа, по всей видимости, не спасся…
   --Российско-британские взаимоотношения, основательно испортившиеся в последнее время, отразились и на ходе спасательных операций.  МЧС России был поставлен в известность о произошедшем со значительным опозданием, а сама операция отложена на несколько часов в связи с ухудшением погодных условий.  Однако представляется, что виновата в этом не погода, а нарастающие антироссийские настроения в Великобритании…
   --Министр по чрезвычайным ситуациям России Сергей Шойгу заявил журналистам, что спасательные подразделения готовы к вылету в зону кораблекрушения и работают в контакте с британскими спасательными службами…
   Батарейки кончались, и остальное начало тонуть в шуме.  Слава отключил приемник.

   Засыпая, Слава и Петя лежали голова к голове на подстилке из пальмовых листьев и смотрели в звездное небо.  Вдали о чем-то препирались девчонки.  Сергей с блаженной улыбкой слушал через наушники «Короля и Шута».  Луна лила с безоблачного неба свет на этот доисторический мир.
   --Надо завтра построить из пальмовых листьев большой шалаш.  Дождь может хлынуть каждую минуту.
   --У меня в Москве собака осталась, -- мечтательно протянул Слава. – Хорошая собака.  Белка зовут.
   --А я думал, ты о родителях вспомнишь.
   --Я стараюсь об этом не думать.
   --Я тоже.

   Ночью, когда Слава пошел за малой нуждой к зарослям, он заметил, как Игорь и Сергей по прозвищу Король и Шут подползают к Мырзе с двух сторон.  Они одновременно коснулись ее руками, и она, переживавшая в этот момент кошмарное сновидение, сильно вскрикнула.  Игорь первым вскочил и, разглядев в темноте, рассеиваемой лишь слабым лунным светом (но они никогда, живя в самосветящемся мегаполисе, не видели такого света), Сергея, толкнул его:
   --Ты что?
   --Я – ничего!  А ты что?
   --Это ты ее трахнуть хочешь.
   --Нет, это ты…
   Удар кулака швырнул Сергея на песок, но он тут же вскочил и приготовился бежать, а сам заорал:
   --Наших бьют!!!
   Слава, так и не справивший нужды, а потому злой, подбежал к ним:
   --Народ.  Стой!  Я видел, как вы оба подползали.  Мырзя, где ты?
   Все проснулись, некоторые путались в пальмовых ветвях, а одна девочка – Ксюша испугалась и заплакала.  Петя снова стал ее успокаивать, поглаживая по тонкой шее.  Он обернулся в сторону мыса, где шумело течение, и воскликнул:
   --Смотри…  Вертолет!!  Смотрите!
   Вертолет, слабо гудевший на большой высоте и еле-еле светивший огнями, летел мимо острова, но уже пролетел над ним и уходил на северо-восток.
   --Костер!  Огонь! – Слава кинулся к кострищу, но лишь шарил руками по остывшим головешкам, лишь одна из них еще слабо тлела, но разве эту искорку заметят с высоты нескольких сот метров кромешной ночью, да еще и на фоне отблесков лунного света на колышущихся волнах?  Если бы они сейчас же натаскали хвороста и раздули большой костер, его, может быть, и заметили, но Слава кинулся вместо этого к Игорю и кинул ему в лицо:
   --Какое м…ло не следило за огнем!??!  Это ты – чмо! – он употребил несколько устаревшее ругательство, которое не было знакомо Игорю, и поэтому он еще больше разозлился и дал со всего размаха Славе по физиономии.  
Мальчишки покатились по песку, и стало ясно, что кто-то из них оттуда не встанет.  Петя оставил на минутку Ксюшу, нащупал рядом со своим ложем выломанную накануне дубину, схватил ее и подбежал к дерущимся:
--Разойдись, не то убью обоих, -- он замахнулся дубиной.  Вика дико завизжала.
Петя, оба Сергея и Вадик с трудом растащили мальчишек.  Петя спокойно, хотя руки у него тряслись, объяснял:
--Мы же вчера не договорились, кто будет дежурить.  Черт, затоптали головешку.  Теперь опять придется выжигать лупой.  Надо четко договориться, кто дежурит, тогда и спрашивать.
Слава тер рукой скулу, на которой утром будет здоровенный фонарь – у него уже жгло все окологлазье:
--П…сы, -- почти беззлобно ворчал он, -- так и будете здесь торчать десять лет.  «Надо четко договориться» - хм, договорись с этим.., -- но осекся, поскольку почти рядом тяжело дышал Игорь.
А тем временем вертолет удалялся, и его рокот слабел с каждой секундой.
--Надо покричать, -- предложила Маша.
--Бесполезно, -- у Пети опустились руки, но он усилием воли заставил себя собрать всех вокруг потухшего кострища. – Надо договориться, кто за что отвечает.  И вообще надо договориться, как мы здесь будем жить.  Я думаю так: все вопросы решать вместе, кто-нибудь предлагает, остальные соглашаются или не соглашаются.
--А если кто-то не согласится? – спросил Кузя.
--Лучше всего, что бы все договорились.  Если он один против всех, то он должен подчиниться.  Иначе пусть уходит.  А то мы просто поубиваем друг друга.  Распорядок дня: с утра добываем еду, все работают, а после обеда отдыхаем.  Кому-то надо все время следить за огнем (даже ночью).
--А девчонки? -- спросила Валя.
--Вы будете плести из пальмовых листьев шалаши и готовить еду.  Кто-нибудь умеет плести?
--Я, -- ответила Маша.
--Согласен, -- приподнялся Слава. – И еще: Мырзя, мы все, конечно, влюблены в твои прелести, но я не хочу, чтобы из-за тебя кого-нибудь убили.  Поэтому… будем делить девчонок.
--Как? – не понял Кузя.
--Элементарно, Ватсон.  Берется девчонка и присваивается кому-нибудь из нас.  И никто другой не может ее трахать.
--А он может?
--А это уж как они договорятся.  Но никто никого не заставляет.  Лично прослежу.
Тем временем вертолет пропал из виду, а восток алел – наступал новый день этого доисторического мира.
--А тебе не кажется, что ты тут сильно раскомандовался? -- вновь завел старую шарманку Игорь (в школе они не то чтобы были врагами, но постоянно собачились, потом мирились и снова собачились, и этому не было конца).
--А теперь главное – надо выбрать того, кто будет командовать.
--Зачем?
--За печкой!  Иначе опять будем драться каждый раз.
--Я предлагаю Славу, -- сказал после некоторого раздумья Петя. – Он в классе был старостой.
--А может, самого сильного? – спросила Мырзя.  Она явно намекала на Игоря, который ей и раньше – еще в школе – очень нравился, а в круизе они сошлись еще лучше, и она уже использовала свои женские чары, чтобы увлечь его, но не забывала и других мальчишек, которые часто посматривали на нее, забывая все на свете.
--Нет, самого опытного.  Слава со своим батоном отдыхал на Байкале и умеет то, что не умеет почти никто из нас: костер разводить, дрова рубить.  А Игорь – ты ведь на него намекаешь – будет его заместителем.
Эндрю почти ничего не понял из того, что происходило на его глазах.  Но все равно улыбался.
«А вдруг у него от всего этого поехала крыша? – подумал Петя. – Этого нам только еще не хватало!  Придется его привязать к дереву».
--Ладно, согласен, -- процедил сквозь зубы (он прикусил губу во время борьбы и теперь плевался кровью) Игорь. – Но если мы выбираем главного парня, надо выбрать главную девчонку…
--Если по опытности, -- перебил его Кузя и выделил слово «опытную» соответствующим жестом, -- тогда Верку.
Три самые младшие девчонки – Ксюша, Мара и Юда – молчали, а Ксюша вытирала слезы кулачками.


II

Парень к девушке пришел,
Посмотрел в ее глаза:
«Подари, подари ночь с тобой!
Ночь с тобой подари» - он сказал,
Он сказал.
Но отвечала она:
«Я б с тобой ночь провела,
Но ужасный дракон
Всегда следит за мной!
Он расправится с тобою!»

И ей парень говорил:
«В сказки, милая, не верю я!
Меня жди, меня жди в эту ночь,
Жди меня, жди меня у себя,
У себя!»

Но отвечала она:
«Я б с тобой ночь провела,
Но ужасный дракон
Всегда следит за мной!
Он расправится с тобою!»

Ночка темная была,
Парня встретила она:
«Уходи, уходи, прошу тебя!
Сохрани, сохрани ты себя,
Ты себя!»

Но ей ответил парень:
«Нет, я упрямый, упрямый!»
И с дубинкой в тот же миг
Вышел очень злой мужик
Дочь кричит: «Не надо, папа!»


   Но на следующий день сходить к Птичьим Скалам на восточную оконечность острова не удалось.  Во-первых, они тут же все задремали (опять не выставив никакого дозора) и пробудились только тогда, когда солнце уже стояло в зените и жгло их своими прямыми лучами.  Девчонки обгорели, пищали от прикосновений и прикрывались одеждой и пальмовыми ветвями.  Только у Мырзи обозначился красивый равномерный загар.  Позавтракали бананами, доели шоколадину (она уже расплавилась и только перепачкала руки), курящие выкурили последние сигареты из Машиных запасов.  Во-вторых, начали создавать «Правительственный Совет», как цветисто назвал его Петя.
   --Первое, -- говорил Слава с большим желто-коричневым фонарем под глазом, -- все вопросы решаем сообща, если кто чего-то хочет или не хочет, говори всем открыто, но если уже все решим, и кто не согласен – изобьем как последнюю собаку и выгоним – пусть сам живет (и девчонку у него заберем).
   --А если это девчонка будет? – перебил Сергей по прозвищу Король и Шут.
   --То же самое, но выгонять не будем.  А кто не хочет, пусть уходит, но никакой ответственности я лично за него не несу – пусть расписку напишет, пока бумага есть.  Второе: если хотите выбраться отсюда, слушаться всем меня… ну… не только меня одного, нас всех.  В лесу могут быть змеи и какие-нибудь звери, так что в одиночку туда не ходить.
   --Ну, я не думаю, что здесь есть звери, -- возразил Петя. – На таких островках зверей не бывает.
   --Жаль, -- заметила Мырзя, -- я бы не отказалась от тигровой шкуры.
   --Нет здесь тигров, но змеи есть, а спасти мы никого не можем – лекарств нет…  Сдохнет…  Игорь же…  А с Игорем – с этим Ментом, мы сами будем разбираться если что, -- Слава покосился на Игоря, но тот сидел грустный и никого не задирал.
Петя вспомнил, что читал у Луи Буссенара, как в бушменской деревушке на бескрайних просторах Калахари в позапрошлом веке путешественник спас ребенка, укушенного гадюкой, отсосав кровь с ядом, и потом прижег рану, но никому ничего не сказал, чтобы при случае поразить всех своей находчивостью.
--Дальше, -- продолжал Слава. – Мы должны собирать бананы, кокосы,..  апельсиновые деревья я видел тут…
--Значит, здесь есть люди! – воскликнула Маша. – Апельсины – культурное растение.
--Не обязательно, -- Петя трогал подбородок, заросший щетиной (у него уже появилась привычка ее теребить). – Достаточно косточке апельсина доплыть сюда и попасть в почву.  Я видел интересный фильм о заселении островов после извержений…
--Петька, потом расскажешь.  За едой ходят мальчики, девчонки будут готовить пищу на костре (вот – линзу отдаю Верке; она будет самая главная среди девчонок – все согласны?)
Никто не возразил, хотя Мырзя немного поморщилась.
--Кроме того девчонки должны сплести нам шалаш… или шалаши от дождя.
--Да, здесь ливни будут, -- опять перебил его Петя. – Мы в субэкваториальном поясе…
--Дальше: все должны работать.  Все!  Кто не будет, я тому не завидую…
--И что? – спросил Кузя.
--А вот что! – отдубасим, как последнюю сволочь.  И выгоним.
--Можно проще, -- вставил Петя, -- есть не дадим.
--Вот, правильно.  Еще: кто-то должен все время дежурить у костра, особенно ночью.  Нас ищут и должны заметить.  Вертолет еще будет летать, костер хорошо заметен (особенно, если днем дым будет густой).
--А что, если развести костер на Белой Скале? -- предложил Сергей.
Слава размышлял: стоит ли?  
--А кто там будет ночью дежурить?  Ты?
--Смысла нет, -- заметил Игорь.  – Только если с корабля – тогда дым с горы будет заметнее, чем с берега.  Но…
--Вот еще – у меня есть радиоприемник.
Все встрепенулись.  Мысли о родителях снова обожгли всех (пожалуй, кроме Мырзи и Маши – Маша была круглой сиротой; ее родители погибли год назад в автокатастрофе, и она жила с быстро впадающей в старческий маразм дальней родственницей, которая мигом, под предлогом соболезнований, примчалась к сиротке из Соликамска, соблазненная возможностью московской прописки и жилплощади).  Слава, преодолевая сосание под ложечкой (он решил на время пребывания на острове запретить себе думать о родителях), поспешил всех успокоить:
--Нас ищут и о нас знают (он твердо решил не говорить пока никому, что на Большой Земле всех, кто плыл на лайнере уже считают погибшими, к тому же он не был на сто процентов в этом уверен и надеялся, что Сергей Шойгу так просто этого не оставит, и поиски все равно продолжатся).
--Дай приемник, -- сказал Кузя.
--Зачем?
--Я послушаю!
--Что тебе надо??!!  Батарейки кончаются…

[Владимир Владимирович]

--Дай!
--Ладно, бери, только отдай.
Слава опасался, что Кузя тут же поймает московскую радиостанцию, которая с хладнокровностью врача-венеролога, констатирующего сифилис, подтвердит его худшие опасения, но из приемника ничего кроме рычания и шипения не доносилось – аккумуляторы уже разрядились, и только пару раз они отчетливо различили морзянку, но азбуки Морзе никто не знал.  А Кузя вертел и вертел ручку приемника, переключал с АМ на FM и обратно, хотел залезть внутрь приемника и по вибрирующей дуге радиоволны убежать отсюда.  В конце концов, он вдруг с криком швырнул приемник о землю.  Корпус треснул от удара о камень очага, и свист радиоволн исчез.
--Истеричка! – Слава подобрал радиоприемник.  Он размышлял, надо ли наказывать за это Кузю, и как, но потом прикинул, что радиоприемник все равно им не понадобится (батарейки от Петиного фотоаппарата к нему не подходили), и отвернулся.  Он увидел Веру, которая расковыряла кокосовый орех и пила через дырочку «лимонад», и вспомнил! -- Надо делить девчонок.  Кто за кем будет.
--Человечество на протяжении своей истории, -- затараторил Петя речитативом препода по истории, -- опробовало множество форм брака: промискуитет (то есть, по-народному, групповуха), фратрийный брак, полигамия и обычный парный брак.
--Нет, групповухи нам не надо, --замотала головой Маша, которая уже полчаса безуспешно пыталась причесаться и уже сломала два зубца расчески.  Ей стало страшно, потому что она была еще девочка, и еще страшнее оттого, что в этом придется рано или поздно признаться.
Игоря снова начинал раздражать Слава, и он не упустил случая ткнуть Главного мордой в реальность:
--Слав, как ты собираешься «делить девчонок»?
--По одной на каждого нас…
--Интересно, как это у тебя получится?  Нас пятнадцать.  Восемь парней и семь девчонок.  Кто-то в пролете.
--Н-да, -- Слава почесал затылок. – Значит надо определить, кто из нас в пролете…
--У кого не стоит, -- подсказал Сергей.
Это была уже игра: дети в минуту забыли о родителях, лайнере, кораблекрушении и всей мировой цивилизации, их внимание сосредоточилось на дележе девчонок – древний инстинкт жизни, который медики опошлили и обозвали инстинктом размножения, желание обладать любимой-единственной-неповторимой и, тем самым, срубить хотя бы одну голову Дракону Смерти забило ключом – а это значит, что история не кончилась.  Все загоготали такой удачной шутке, даже печальная Ксюша, обкусывающая зубами отросшие ногти.  И все взоры обратились сразу к Вадику – ведь он был самым младшим.  Вадик это мигом понял:
--Че сразу я??  Я, б…ь, уже давно.., -- и он выставил на всеобщее обозрение из трусов, больше похожих на пляжные шортики, свой набоковский скипетр страсти.  Он врал, но врал так умело, что ему все поверили.
--Значит, импотентов нет…  Может, кто-то сам откажется, -- предположил Слава.
--Да, сейчас! – Игорь обдирал кору с длинной крепкой палки, которой суждено было стать его копьем, а с воткнутой в верхушку заколкой оно могло превратиться в острогу.
--Может, кто-нибудь из нас гомик? – опять предположил Слава, хотя ему очень не хотелось, что бы это было так.  Названное меньшинство ничего кроме отвращения у него никогда не вызывало, хотя он, слава всем богам, с ними до сих пор не сталкивался.
Ор протестующих голосов свидетельствовал, что ему нечего опасаться.  Петя даже плюнул в песок и сказал:
--Я – нормальный человек, -- он вспомнил, как три года назад – тоже в августе потерял невинность в одном из скверов Воронежа.  В соседнем дворе неподалеку от родственников, к которым каждое лето отвозили Петю, жила хорошая девчонка – Петина ровесница, с красивыми белыми ногами и в белой юбочке из твердой ткани, по имени Юля.  Однажды они гуляли «как взрослые» с Петей по ночному городу, и попробовали курить в кустах, нервно оглядываясь по сторонам, но ни хулиганов, ни милиции вокруг не было.  И свежесть летней ночи обнимала их.  Она потом (а сколько всего успеет случиться за одно мимолетное детское лето!) ушла от него к гнусному парню на скейтборде, и Петя долго еще ненавидел всех скейтбордистов.
--И я тоже нормальный, -- Слава впервые в жизни овладел девочкой в пятнадцать лет (нет, не Веркой, которая только месяц назад наконец-то отдалась ему вскоре после своего дня рождения), в пакгаузе Рязанского вокзала, куда его привел друг постарше, и где жили две беспризорные девочки (одна из Киргизии). – Тогда остается один способ: жеребьевка, но один из жребиев будет пустой.  Чтобы никому не было обидно, -- он приложил к фонарю под глазом мокрую тряпку.  На том и решили.
Раздел девчонок отложили на после обеда, а самые жаркие часы провели в воде, хотя Маша всех переполошила, когда, зайдя слишком далеко в воду (отмель тянулась почти до самого рифа на западе, но никаких следов разбитого спасательного катера уже не было, вероятно, их унесло течение, шумевшее у северного мыса), спросила у Пети, водятся ли здесь акулы, а он ответил самым будничным тоном: «Да, есть», и она с воплями побежала к берегу, упала и снова побежала, пока не выползла на песок, как день назад, и не упала в изнеможении.  Игорь и Вадик пошли ловить рыбу к северному мысу и, действительно, скоро поймали небольшого тунца, которого с овацией принесли в лагерь, и начали жарить его на огне, положив на плоский камень.
--Только вы выпотрошите его и выкиньте внутренности, -- посоветовал всезнайка Петя, -- они у многих рыб ядовитые.
Слава тем временем стал готовить жребии: взял Петин блокнот, в котором Петя в течение всего круиза записывал множество любопытных, с его точки зрения вещей, например, что на Маврикии 50% населения – индуисты и 30% - католики.  «Зачем это ему? – подумал Слава. – Вот уж ботаник!»  Тут он заметил, что к нему подходит еще один полуботаник.
   --Слава, -- Кузя приблизился и продолжал без особой уверенности, -- если все так, можно я возьму Юду?
   --Это еще почему?  Все будем жребий тянуть.
   --Потому что она – наша.
   --В каком смысле «наша»?  Не понял тупой студент…
   --Наша – еврейка.
   --Ну и что с того?  Ты тут что – хочешь себе устроить особую жизнь?  Не получится.  Будешь на общих основаниях.
   --Но ей всего двенадцать лет…
   --А мне всего шестнадцать лет!  Ты хочешь, чтобы мы тут поубивали друг друга?  Из-за двенадцатилетних девочек?
   --Но…
   --Тебе тут что еще – кошерную пищу устроить?  Смотри, а то вообще исключим из жребия – у нас как раз один должен быть лишним.
   --А ты, -- оскалил зубы Петя, -- помолись своему богу, он тебе и устроит жребий.
   Слава минуту разглядывал полноватую и некрасивую Юду, которая о чем-то говорила с Ксюшей под пальмой напротив площадки.  Но Кузя не уходил.  Петя снова нарушил молчание:
   --Может, разрешим, черт с ним!  Все у них не как у людей.  Пусть берет, -- и, наклонившись к уху Славы, заметил шепотом. -- Пусть берет.  Меня она точно не интересует…
   --Ладно, Кузя, делаем для тебя исключение.  Достал.  Но это первое и последнее исключение.  А если только посмеешь засматриваться на какую-нибудь другую девчонку, я твои глаза оба вырву, предупреждаю.  Петька, переведи Эндрику, о чем мы тут договорились, и что именно мы сейчас будем делать.
   Полужестами-полусловами Петя объяснил Эндрю, что сейчас начнется жеребьевка, но тому эта идея почему-то не понравилась.
   --Слав, -- Петя повернулся к нему, -- он говорит, что это дикарство и нарушение прав личности…
   --Так?  Ну, так передай ему, что мы ему покажем права личности!  Такие права личности этому английскому козлу покажем…  Мне б его проблемы!..  Он…  О!  Как раз он и будет лишним!  Спроси еще раз: будет он участвовать?
   --Нет, он говорит «Нет».
   --Тогда скажи, ему, что он в пролете.  М…к!
   --Я не знаю, как это по-английски.  Ха-ха-ха!!!
   --Отлично, вопрос решен.  Скажи, что все девчонки теперь наши, а он пусть это.., -- Слава сделал соответствующий жест над своими бедрами. -- Парни!  Сюда!  Сейчас будем тянуть жребий.  Верка, смотри – сейчас будет решаться твоя судьба.
   Подошли Игорь, Дима, Сергей и Вадик.
   --Повторяю для тупых студентов, -- Слава поднялся. – Я пишу на листках имена семи девчонок.  Вы их тянете.  Все, кроме Эндрю.  Он отказался.
   --А!  Вот кто импотент, -- заверещал Вадик.
   --Да не хочет он просто и все.
   --Эй! – толкнул Вадик Эндрю. – Ты импотент?
   Эндрю в этот момент больше всего на свете хотелось домой, в Ливерпуль, к маме, в шкатулке которой хранился кусочек печенья, в незапамятные времена полученный при посещении дома одного из «битлов» с целым автобусом юных фанаток.  Он заулыбался и закивал.
   --Нет! – Петя оттолкнул Вадика. -- «Импотэнт» - это по-английски «важный».  А импотент?..  Не помню.  У нас это не проходили…
   Все заржали.
   --Я представляю, -- сказал, хохоча, Дима, -- Алексей Мирославович на уроке говорит: «Вот это слово, дети, обозначает по-английски «импотент».  Запомните!  Хи из импотент, ши из импотент, ю арр импотент!!!»
   --Я помню другую байку, -- Петя потянулся, расправляя мускулы. – Помните – в «Ералаше»?  Урок музыки.  Такой панк крутой ведет урок – во всей атрибутике – и детям говорит: «Так, дети, запомните хорошенько: группу «Алиса» создал Константин Кинчев…  Запомнили?»  А потом сидят несколько парней в подвале, один даже выглядывает: не подслушивает ли кто.  И вернулся, и они все вместе: «Три-четыре!  С го-лу-бого ручейка…»
   Пока парни гоготали и тузили Эндрю, Слава оторвал из Петиного блокнота шесть последних чистых страничек, написал на них имена шести девчонок и, завернув, перетасовал.
   --Почему шесть? – спросил Игорь.
   --А зачем тебе Юда?  Это как в том анекдоте: Я столько не выпью…  Мы ее решили отдать навечно Кузе – нашему хаимочку, -- Слава дал Кузе одну из бумажек с надписью «Юда».
   --Опять без меня решили?..
   --В следующий раз сам будешь с ним разбираться – ты будешь!  Тяни, Мент.
   Игорь вытянул бумажку, на которой написано было «Мара».
   --Мне эту… малолетку? – он просто опешил. – Что я с ней делать буду?
   --А что?  Хорошая девчонка.  У нее прозвище: «Фэшэлка» - не знаю уже почему.  Мы же договорились.  Правила надо соблюдать.  А ты как хотел?
   Мара ничуть не испугалась, наоборот, великан Игорь с налитыми мускулами всегда нравился ей: еще, когда они встречались в коридорах гимназии, она провожала его долгим взглядом карих глаз.  Первая пара отсела в сторону.  Остальные девчонки замерли.  Вторым тянул Петя.  Он взмолился про себя: «Боги, все, какие есть на свете!  Я хочу вытянуть «Ксюшу».  Я хочу ее!»  И через пять секунд он действительно развернул бумажку, на которой значилось Славиным корявым почерком «Ксюша».  Ксюша не знала, радоваться ей или плакать.  Петя ей нравился, но не настолько, чтобы вешаться ему на шею.  Она замерла.  В ее детском уме не было нужных слов и мыслей.  Петя почти упал рядом с ней и смачно поцеловал в губы.  Они тоже отсели в сторону, где Юда и Кузя о чем-то уже сговаривались.  Двенадцатилетний Вадик – одноклассник Ксюши, Мары и Юды – вытянул билетик с именем Вики.  Вика по прозвищу Мырзя – полногрудая, выше его на голову, уже не могла сдержать ржание.  Все начинало походить на фарс, но Слава зверски посмотрел на нее.  Вадик, гордый своим приобретением (полнотой своей груди Мырзя могла соперничать с любой взрослой женщиной и на три года превосходила своего избранника возрастом), сел рядом с ней и тоже, подражая Пете, поцеловал, но она дернулась, хохоча, и поцелуй пришелся на чело девушки.  Сергей ухмыльнулся и вытянул Машу – тоже на два года старше себя. А Диме досталась одноклассница Валя с длинной косой.
   --Ну вот, Вера, мы и вместе, -- Слава щелкнул ее по носу. – Ловкость рук и больше ничего.
Все парни вокруг знали, что их роман тянется еще с 8-го класса, но уличить Славу в подтасовке уже не было никакой возможности.  Зато Валя покосилась на Диму:
   --Я не хочу быть с этим козлом.
   --Эй, Козел, -- в шутку позвал его Слава. – Валя не хочет тебя.
   Дима – закомплексованный мальчик – еще больше застеснялся и опустил голову.  Слава пожал плечами:
   --Валь, почему он тебе не нравится?  Он будет тебе во всем помогать, защищать тебя.
   --От кого меня защищать?
   --Не знаю, но вдруг.
   --Я все равно его не хочу.
   --О черт!  Все, завтра правительство в полном составе уходит в отставку…  Не хочу я быть главным.  Выбирайте себе Игоря или кого хотите, а я не могу уже вас уламывать.  Кого же ты хочешь?
   Валя ответила, глядя в песок:
   --Ксюшу…
   Буря эмоций!!!  Игорь даже поперхнулся, а Вадик покатился по песку и затрясся, обеими руками показывая «Во!»
   Слава подпер рукой голову…
   --Так…  Гомиков у нас не оказалось, к счастью.  И тут такое.., -- и повернулся к Пете. – Ты ведь не захочешь меняться?  Тебе Дима не подойдет?
   --Да уж!!! – Петя ржал, тряся непричесанной головой.
   --Так и запишем: Валя остается за Димой.  А ты, Валя, когда прилетят или приплывут с большой земли и нас отсюда спасут, можешь жаловаться на меня, куда хочешь.  Мне харкнуть и растереть.  Но раз вы все избрали меня, ты должна меня слушаться.  Вопросы есть?
   Слава слез с председательского камня и растянулся на песке.  Ему просто физически хотелось сейчас играть в стрелялку, но он отогнал прочь эти мысли и пошел мыться – туда, где ручей широким горлом втекал в море. За его спиной раздались крики девчонок, но они орали не из-за предстоящей брачной ночи – всеми забытый карликовый тунец сгорел и превратился в угольки, а Вадик ругался матом и счищал их палкой с плоского камня, но Слава даже не обернулся.  Ему все смертельно надоело: остров, друзья, лидерство, и даже любящий взгляд больших доверчивых глаз Верки не радовал.

   Весь вечер до темноты заняли приготовления и обустройства – требовалось наломать пальмовых веток, перетащить их к лагерю, а затем делать из них что-то вроде палаток.  Этого делать никто не умел, и Игорь даже заметил, что дождя пока нет, мошкара здесь на побережье не донимает, воздух теплый: может вообще обойтись без шалашей.  Это идею отвергли, и тут, к счастью, Петя, зашедший как по большой нужде, так и по любопытству довольно далеко в чащу, обнаружил целую рощу бамбука.  Бамбуковые стволы наломали, воткнули по три штуки в песок вокруг Камня Совета как бы в козлы и завязали наверху высушенными банановыми корками – их нарезали на тонкие полоски.  К стоящим наклонно стоймя стволам бамбука прикрепили пальмовые ветви.  Все это сооружение держалось на соплях, но ничего лучшего пока не было.  Всего построили восемь палаток – семь для парочек и еще одну для Эндрю.  Но девчонок волновало другое.  Когда Ксюша, Маша и Мырзя полоскали в ручье одежду, Маша спросила Мырзю, пробовала ли она с мальчиками?
   --Конечно, -- ответила Мырзя, -- и даже с двумя.  Чудесно!  Чувствовала себя как королева.
   --Эй, Машка! – позвал Сергей.


III

Дождливой ночью парень, выбравшись из леса
Вдруг одинокую избушку увидал,
"Надеюсь, там мне до утра найдётся место,
Я страшно голоден и очень уж устал".

Старуха дряхлая скитальцу дверь открыла,
Пустила в дом и не спросила ничего.
Переодела, очень сытно накормила,
Постель на печке разложила для него.

Только парень глаза сомкнул,
Как из подвала раздался стон.
"Скажи мне бабушка, что за шум?" -
Вдруг обратился к старухе он.
А она в ответ: "Там мой покойный дед,
Там дух его живёт и по ночам поёт,

Э-э-эй - он был злодей,
Э-э-эй - он бил людей,
Э-э-эй - он получил сполна".
"Не могу я больше слушать, бабка, этот жуткий стон,
Я пойду и прогоню его, да кто бы не был он!"

Только парень в подвал залез -
За ним старуха закрыла дверь
"Ого нашёлся какой храбрец,
А ну-ка, дед, принимай гостей".
"Сколько вас таких, ходит по лесам,
Каждый норовит нос сунуть в мой подвал.

Э-э-эй - проходит миг,
Э-э-эй - силён старик
Э-э-эй - сам виноват.
И раздался крик предсмертный и зачавкал страшный дед,
А старуха подошла к окну и выключила свет,
Хоть сама его сгубила и на муки обрекла,
Но пусть знают, что жена ему по-прежнему верна.
Верна. Верна.


   Новое утро взошло над миром затерянного в океане островка.  В сорока пяти милях к западу уже полным ходом шли спасательные (а точнее поисковые, поскольку спасать было некого) работы, но никому и в голову не пришло, что кто-то с погибшего лайнера может оказаться на острове (остров, к тому же, пользовался у суеверных моряков этой части Индийского океана дурной славой; и здесь мы сталкиваемся с целым комплексом необъяснимых фобий, зарождающихся у людей при виде некоторых очертаний островов на географической карте).  Во всяком случае, обломки всех спасательных катеров находили либо в районе первого рифа, либо к северо-западу от него, куда их сносило сильное пассатное течение.  Продолжалась перебранка российских и британских СМИ и политиков, а, когда обозреватель радио «Эхо Москвы» Юлия Латынина, естественно, оказалась в этой полемике на стороне англичан, один из слушателей, позвонив на радиостанцию, в прямом эфире пообещал убить ее как собаку.

Петя принес Славе утром целую блестящую бутылку:
   --Вот, нашел на пляже.  Выкинуло ночью прибоем.  Знаешь, что я придумал – надо взять какой-нибудь листик бумаги – у нас еще осталось несколько – и написать записку, заткнуть бутылку смолой с деревьев и кинуть в море.  Бутылку обнаружат – я надеюсь, не через десять лет – и нас найдут…
   Слава взял бутылку, осмотрел ее и вдруг со всего размаха разбил о Камень Совета.
   --Ты!?  Что ты делаешь?? – заорал Петя.
   Слава посмотрел на него, как взрослый на ребенка, и ответил, будто объясняя элементарную вещь:
   --Бритвы.  Я уже давно не брился.
   Он аккуратно собрал осколки, проверил их на остроту, выбрал себе один из них, подошел к Вере, которая показывала Ксюше и Вале, как плести циновку из пальмовых ветвей, взял у нее зеркальце и начал бриться, обильно смачивая заросший подбородок водой из раковины.
   --Петь, -- обернулся он к нему, -- все равно твоя бутылка далеко не уплывет.  Или ее выловят через 100 лет…  Ты не понял еще?  Мы здесь навсегда.  И даже когда нас найдут, мы уже настолько одичаем, что не сможем жить в… в общем, там.
   --Но она откуда-то же приплыла!
   --С нашего корабля…  Ты бы лучше в первую ночь следил за костром, а не д…л на Ксюшу, тогда нас уже давно нашли бы.
   Петя не нашел, что ему ответить, но сказал:
   --Я в детстве мечтал оказаться на необитаемом острове, как в передаче «Последний герой».
   --Домечтался.., -- Слава решил отпустить себе красивую бородку, как у Дэна из давней передачи «За стеклом», которую он видел еще десятилетним ребенком.  Он совершил фатальную ошибку, ибо, если бы он послушался Петю, бутылка с запиской через сутки неминуемо доплыла бы, влекомая течением, до места катастрофы и неминуемо была бы выловлена спасателями.

[Владимир Владимирович]

Потом пришли Игорь и Вадик со своими девчонками.  Игорь сказал Славе, указывая на Вадика:
   --Мы хотим поменяться женами.  Эта рыжая скотина переспал с моей женой – Марой.  Пока я ночью в сортир ходил.  Я хочу его наказать и требую себе Мырзю.  А он пусть берет Мару.
   Вадик молчал, но вид у него был настолько грустный, что становилось ясно: ему сделали такое предложение, от которого невозможно отказаться.  Слава видел на лице Мары неподдельный детский страх, а вот Мырзю, как всегда, было не прошибить.  Она чесала на макушке и посматривала на буруны с белыми барашками на гребнях, которые мерно накатывались на берег.
   --Как Совет решит, так и будет.
   --Какой Совет, к б…м?!  Петька что ли будет против?  Или ты?
   --Это особый случай…  У нас ничего не предусмотрено на этот случай.  Вечером соберемся и решим.  Лично мне – по барабану, но не оторвите друг другу головы.
   Игорь при виде Славиной покладистости тоже смягчился, указал на буруны и сказал:
   --Хорошее море.  Сейчас бы на доске прокатиться.  Я катался в десять лет.  Во Владивостоке.  Чуть не убил одного парня – я на него свалился с волны.
   Маша в линялом платье сидела на кромке берега, поджав под себя ноги и закрыв руками глаза.  То, что она знала чисто теоретически – в том числе на уроках биологии – ночью открылось ей в своей грандиозности.  Ей одновременно хотелось петь и танцевать от счастья, обнимать весь мир, и в то же время хотелось лечь и замереть в приятной истоме, глядя на барашки в небе Южного Креста.  Хотя для Сергея по прозвищу Король и Шут, при всей его коммуникабельности, это тоже был первый опыт, он удался, и ни одной капли крови не потеряла его девочка, хотя ее вопли трижды оглашали окрестности.  Шестнадцатилетняя женщина, рожденная не для офисов, не для криминальных отделов, не для одиночества на политических тусовках, а для любви, счастья и жизни проснулась в Маше.  Сергей подошел к ней и сел поблизости.  Он был немного смущен – ему казалось, что Маша чем-то недовольна, но Маша, оторвав руки от лица, одарила его самой прекрасной и солнечной улыбкой на свете: он казался ей самым красивым среди мальчишек – даже красивее Игоря.  Она взяла расческу-ёжик и стала причесывать непослушные волосы фаната Короля и Шута.
   Тем временем маленькая Ксюша, красиво переступая своими немного полными ножками, пошла к ручью, набрала воды в красивую большую раковину (их дюжину Петя вчера нашел у мыса, где шумело течение), принесла ему и доверчиво села к нему на колени.  Недоласканой в семье, вечно за что-то наказанной, виноватой перед мамой даже в том, что сейчас идет дождь, ей он казался супергероем, которого нельзя не любить.  Рассказывал ли он о жирных тунцах, которые в изобилии плавали у берегов острова, спорил ли со Славой, как городить бамбуковые стволы (Петя предлагал наломать множество бамбуковых стволов, построить из них стены до двух метров высоты, а вместо крыши покрыть их пальмовыми листьями, хотя и допускал, что первый же серьезный ураган снесет эти бамбуковые домики), держал ли в своей большой руке ее две маленькие ручки – она чувствовала прилив к сердцу горячей крови и странное чувство в районе солнечного сплетения.  Она была в пятом классе влюблена в одиннадцатиклассника, но он даже не знал об этом, а она жила дальше, приходила каждый день со школы в свою комнату Одиночества, тайком от матери коллекционировала открытки с суперменами, в том числе полуобнаженными (однажды ее коллекция попалась матери, и маленькую Ксюшу примерно наказали и выкинули все открытки в мусоропровод, а она потом лежала множество ночей, обнявши подушку и мечтая о древнегреческих героях, которые в учебнике истории любили ее ровесниц приятным аттическим вечером).  А в школе она играла роль тихони, хотя и быстро сходилась с разными девчонками – даже с Валей с ее особыми наклонностями.
   --А где Кузя и Юда? – спросил Слава, восседая за завтраком во главе импровизированного «стола» - Зевс, чистый Зевс! а Вера походкой Геры шла, чтобы занять место по левую руку от него. – Они там что – уже ребенка делают?
   --Спят, -- ответила Вера, заглянув по дороге в их шалаш.
   Кузя и Юда видели один и тот же сон, будто они первые из людей, идут по библейским дорожкам, и мир первозданен, и Левиафан еще плавает по волнам, и старая история повторяется заново, и у колодца герой находит героиню, и ее ноги заходят на небо, а он держит ее за руку…
   --Разбудить! – приказал Слава, захлопнувши их книгу сновидений (он все-таки побрился, хотя и трижды порезался) – Так мы опять будем дрыхнуть до обеда и ничего не успеем… Петька, твое строительство мы отложим на другой раз…
   --А ливень?!  Мы тут уже третий день, и до сих пор не было ни одного ливня.  Это тебе не в каюте сидеть!
   Но Слава жестом дал ему понять, что дискуссия окончена.  Когда все собрались, он поднял колено бамбука, наполненное «лимонадом» из кокоса, и сказал:
   --Народ, поздравляю.  Мы здесь уже третий день.  Нас ищут и скоро найдут.  А пока мы – я, Петя и оба Сережки – идем за яйцами…
   --За чьими? – в тон ему спросил Сергей по прозвищу Король и Шут.
   --За твоими, д…б! – ответил ему Слава, смерив недобрым взглядом, и продолжал. – Значит, идем за яйцами к восточной оконечности острова.  Вернемся через полдня.  За старшего без меня будет Игорь.  Всем его слушаться, как меня!  Ясно?  Яйца будем жарить на раковинах и печь в костре.  Вопросы есть?
   --Давайте поднимем тост за нашего Президента! – предложил Петя, поглаживая Ксюшу по шее.
   --Нет, я не президент.  Президент у нас Путин, а я… вице-президент!
   --Так такого поста в Конституции нет, -- заметил Петя.
   --Мне батяня говорил, что будет. Петька, сфотографируй всех нас.  Фотик еще работает?  Давай нас на память – из фоторужья, хэ-хэ…
   --Да, сейчас, -- Петя освободился из-под доверчивой Ксюши, которая чистила банан, нашел, завернутый вместе с другими скудными вещами пропавшей экспедиции в тигровое полотенце, фотоаппарат.  Верил ли он в тот момент, что этот групповой снимок, на котором запечатлелись четырнадцать детей: смеющийся КиШ, а рядом с ним откинувшаяся назад Машка, Слава и Вера – как небожители в центре композиции, Ксюша с большим бананом в руке, Юда, Кузя, хмурый Игорь, очень похожий на фаюмский портрет молодого человека, исподлобья смотрящий в объектив, Мырзя, заправляющая свою немереную грудь в лифчик, грустный Эндрю в клетчатой рубахе (он единственный из парней ее не снял, и никто от него ничего не требовал), еще более грустный Дима, всю ночь пролежавший в одиночестве со своего края бамбуковой палатки, Вадик, целующий Мару (на безрыбье и рак – рыба!), и хитрая Валя, в последний момент обнявшая сзади Ксюшу – этот снимок будет через пару недель мирно висеть в его московской квартире и хорошо смотреться на экране компьютера и лишь напоминать о пережитых приключениях?  Или фотография умрет вместе с брошенным в песок за ненужностью фотоаппаратом?  В общем, он щелкнул, и вспышка не вспыхнула, так как солнце уже залило светом пляж.

   Когда экспедиция их четырех мальчишек с копьями и коленами бамбука для сбора яиц углубилась в лес, и их вновь окружили чарующие тени и яркие цветы, Петя воскликнул:
   --А все-таки здесь прекрасно!  Хорошо, что мы сюда попали!
   --Ты ботаник долбанутый, -- толкнул его Слава, идущий за ним с биноклем на шее. – Когда за нами приедут, мы тебя тут оставим, будешь, как тот старый м…к Робинзон, сидеть тут на острове и любоваться.  Только без Ксюши.
   --Только с Ксюшей! – у Пети немного кружилась голова после бессонной ночи, половину из которой Ксюша рассказывала ему о своей грустной, печальной и одинокой юности, а он готов был ей подарить весь жемчуг Индийского океана.
   Тут Сергей по прозвищу Король и Шут стал рассказывать Славе о том, что вчера видел за банановой рощицей какое-то растение с огромными листьями, которые, если сорвать, можно использовать как мешок.  Слава нехотя полемизировал с ним:
   --Да, видел я вчера эти листья.  Никакой это не мешок, а вроде нашего лопуха.
   Но Сергей все тянул их в ту сторону, и им все-таки пришлось дать крюк.
   --Ты п…р! – Слава нашел, наконец, это растение слева от банановых деревьев. – Это лопух, я тебе говорил!  Ты посмотри!  Придурок!
   Сергей из принципа начал было спорить, но Слава просто зарычал на него и толкнул в сторону Белой Скалы:
   --Иди, давай, за яйцами, не то я твои… лишу наследства.  Ничего Машке не достанется.
   --Плохо, что у нас нет ничего такого – мешкообразного, -- Петя с интересом энтомолога рассматривал тем временем гигантского палочника «бродящий лист» на ветке дерева, -- не во что собирать, кроме бамбуковых колен.  
   --Даже веревок нет…
   --А лианы?
   --Ты видел здесь хотя бы одну лиану, которая похожа на веревку? – Слава показал на ближайшее к ним «чудо», напоминавшее, скорее, толстенную бельевую веревку с бельем, а точнее с клоунскими костюмами всех сортов, которое обвивало гигантский фикус.  На одном из листьев дюжина красноватых жучков, напоминающих европейских божьих коровок, окружила дюжину прозрачно-белых яичек, и Славу чуть не стошнило.
   Они шли дальше, знакомой уже дорогой к Белой Скале и дальше – в седловину между двумя вершинами.  Тропический лес местами сходился над их головами.  Яркие растения, цветы, гигантские бабочки и жуки, еще банановые растения, лианы, эпифиты – у них разбегались глаза.  Ноги, обернутые джинсовыми тряпками, скользили по влажной поверхности, - сюда никогда не проникали солнечные лучи, а топор человека ни разу не рубил деревья, открывая огромные окна в небо.  В нескольких местах они заметили попугаев и других птиц, однако ни одного зверька нигде не было.   Но их ноги уверенно ступали дальше и дальше.  Петя воображал себя первопроходцем, тарзаном, данди по прозвищу Крокодил, охотником за кинг-конгами и прочими ужасами тропических лесов.
   На полпути – а они пробирались через заросли уже около часа – им явилось высокое дерево с совершенно гладким стволом – чем-то напоминающее гигантскую сливу.  Попугай сидел на его ветви и кричал, а затем прямо у них на пути сверху рухнуло что-то огромное и шарообразное.  Они остановились в испуге в десяти шагах.
   --Это дуриан! – Петя узнал растение, о котором читал у Майн Рида. – Эти плоды очень вкусные, но осторожно!   Надо потихоньку его подобрать, потому что если такой мяч рухнет на башку – все, пиши родакам!
   --Кузя, достань.
   --Я боюсь…  Свалится еще…
   --От х…е помощники попались!  Один – ботан – только языком трепать готов, а другой – вообще трус!  Сейчас я.., -- Слава посмотрел на крону дуриана, смерил расстояние и осторожно, цепляя плод копьем, подкатил его к себе.  Вблизи плод дуриана выглядел как зеленый футбольный мяч, утыканный торчащими во все стороны колючками, шестигранными в основании.  Слава потрогал, как лиса ежа, колючки и отдернул руку. – Не понял, в чем здесь прикол?!  Как этого ежа е…го есть?
   --Все просто, -- сдерживая смех, Петя достал ножик из бамбуковой кружки, -- втыкается ножик, и раскалывается на части – почти как арбуз, -- впрочем, эта операция получилась у него не так блестяще, как у майнридовского героя, и он несколько раз укололся, но, в конце концов, пятигранный плод был разрезан.  
Слава попробовал кусочек дынного цвета мякоти:
--Да, вкусно! – и протянул два других кусочка обоим Сережкам.
Мякоть дуриана выковыряли, нарезали, как дыню, на небольшие кусочки, наполнили одно из колен бамбука и собирались идти дальше, но тут Кузя заверещал и схватился за левую ногу.  К ней присосалась довольно крупная бурая пиявка.
--Спокойно, Кузя, -- Слава ловко ножиком срезал ее с его ноги и вспомнил пиявок Средней Полосы, с которыми ему тоже приходилось иметь дело.  Крови вытекло немного, но Кузя захромал.  Вокруг себя они заметили во влажном тропическом валежнике несколько пиявок, которые довольно быстро стремились к ним, а поэтому мальчишки еще быстрее зашагали дальше.
--Может, пойдем берегом? – предложил Петя.
Берег был в сотне метров, но им пришлось продираться через такую чащу, что они опять все исцарапались, а Сергей по прозвищу Король и Шут взялся рукой за ядовитую лиану и просто взвыл от боли: вся ладонь опухла, а он тер ее и еще больше провоцировал боль.  Наконец, вырвались на узкий в этом месте острова пляж, омыли раны в морской воде (Слава зло пошутил, что у них уже два инвалида) и пошли дальше, держась берега.  Здесь скалы начали вздыматься еще в километре от восточной оконечности острова, и, в конце концов, четыре парня подошли к Птичьим Скалам, как их обозвал Петя, еще когда они стояли на Белой Скале и обозревали окрестности.  Это был обычный птичий базар, каких десятки рассеяны по всем островам Индийского океана – такую колонию чаек они уже видели на Сейшелах.  Здесь тоже было множество чаек, причем они вили гнезда в самых разных местах, как на скалах, так и внизу – почти у кромки воды.  Из этого следовало, что четвероногих врагов у чаек на острове точно не было.  Кроме чаек были еще какие-то другие птицы, но ни Петя, ни остальные не опознали ни одной, хотя Петя доказывал, что чайкообразные птицы покрупнее – это альбатросы.  Скалы повсеместно оказались обгажены пометом.  Колония при приближении людей всполошилась, вопли птиц, повторенные десятками тысяч птичьих глоток, оглушили мальчишек, но они, не обращая никакого внимания, начали собирать яйца – оливкового цвета, меньше куриных.  Чайки летали над ними и орали, а Сергей все тер обожженную лианой правую руку – она местами покраснела, местами посинела, и его немного лихорадило.  Собрали до трехсот яиц, наполнили ими колена бамбука, рубашки и футболки.  Пару яиц Слава разбил и с недоверием рассмотрел их содержимое.  Впрочем, оно почти ничем не отличалось от куриного.  Потом Слава кивнул Сережкам:
--Сидите здесь! – а они с Петей, разувшись, начали взбираться на скалу.  Сначала всходили по крутой естественной дорожке, потом стали карабкаться – безо всякой страховки и страха (ибо для юности нет ничего невозможного).  Гудели мухи.  Жгло солнце.  Орали чайки.  На всех карнизах и уступах также располагались кладки.  Петя три раза наступил в них, и один раз чуть не слетел вниз, поскользнувшись, но Слава вовремя поймал его за руку.  Так они взобрались метров на тридцать и тут же заметили удобный спуск с другой стороны – стоило ли корячиться?  Вновь они увидели бескрайний океан с высоты десяти этажей.  Птицы летали над ними и орали, а внизу Кузя и Сергей еще что-то собирали в гнездах.  Слава поднял бинокль.  На море ни паруса, ни единой точки надежды. – Петь, -- Славе стало не по себе, -- ты думаешь, мы отсюда выберемся?
--Должны.  Нас же ищут?
--А если не найдут?
Петя почувствовал, что у него подгибаются ноги.  Провести здесь – среди тысяч жгучих сороконожек и обжигающих лиан, орущих птиц и воняющего птичьего дерьма, чей запах напрочь отбивал всякое желание обедать – всю оставшуюся жизнь…
--Должны, -- повторил он еще раз, стараясь на сей раз убедить самого себя. – Мы здесь всего три дня…
--Но они ищут там, а мы – здесь.  Сколько мы плыли на катере?
--Не помню.  Я даже не могу сказать, с какой скоростью он плыл.  С какой скоростью он может плыть.  Мне рассказывали, когда мы еще садились в Сен-Дени, но я забыл, просто забыл и все.  Я даже не могу сказать, в какую сторону мы плыли…
--Да, плыли мы вроде бы на восток, но когда этот м…б вырвал у меня руль, я думаю, он повернул куда-то в другую сторону.  Ладно, чувак, не плачь.  Что-нибудь придумаем.  Идем, -- и Слава начал спускаться вниз с другой стороны.  Здесь уже гнездились какие-то другие птицы – похожие на больших чаек, но с темной окраской и длинным клиновидным хвостом, а ближе к лесу расселись в одиночку, но иногда парами олуши – их Петя наконец-то узнал.
--Яичницы тут нам хватит надолго, -- сказал Петя, когда они подходили к Кузе и Сергею, -- надо сюда прийти всем завтра и набрать, кто сколько унесет – на неделю хватит.
Кузя в их отсутствие умудрился схватить чайку, но она исхлестала его по лицу крыльями и вырвалась.  Сергей по прозвищу Король и Шут мучился от боли, вся правая рука до локтя покрылась волдырями.
--Потом будем охотиться за птицами.  Нам нужно мясо, на яйцах и бананах долго не проживешь, -- Слава собрал свои колена бамбука с яйцами, завернул их в Машину куртку. – Пора домой.
Сергею отдали копья, а сами со свертками, полными яиц, побрели вдоль берега к стойбищу.  

У ручья их встретил Игорь:
--Докладываю – никаких происшествий.  Только Мырзя и твоя Вера поцапались, даже не понял из-за чего.  
--Они-то из-за чего?  Я понимаю, когда парни дерутся, но бабы…
--Потом, Ксюша распапахала себе губу о бамбуковый стакан, но кровь остановили.  Наловили рыбы, вон – висит, сушится.  И еще я заставил, чтобы выкопали яму у леса, куда мы в сортир ходим, для объедков, потому что сюда повадились черные муравьи и укусили, с..и! меня за я...а, -- он сам заржал. – Я одного потом пытал на огне.
Все тоже засмеялись.
--А эти… которые нас спасают?
--Никого!  Недавно видели далеко-далеко самолет, но он летел слишком высоко.  Орали, орали – ничего!
--У нас один раненый.
--О!  Чего это у тебя?
--Взялся за лиану.  Парни, в лесу хищников нет, но надо быть осторожнее.
Они подходили к стойбищу.  Ксюша и Маша выбежали им навстречу.  Юда ждала своего у палатки.  Ксюша, как всегда расплакалась, - в отсутствие ее любимого ее обидели, пусть даже это сделали не люди, а вещи, и никто не пожалел.  Петя сгрузил ношу, но все-таки разбил пять-шесть яиц, и тут же обнял свою девочку, которая сразу же повеселела и стала рассказывать ему о крабах – их целое нашествие произошло ближе к полудню (об этом Игорь в борьбе с муравьями как-то позабыл).  Крабы – «пальмовые воры» во время отлива вылезли на берег и направились к пальмам, а один добрался до лагеря и похитил кусок банана, который только что положила рядом с собой Вера.  Крабов стали ловить, но мало кто умел это делать, и к старым ранам и шрамам добавились новые.  Семь крабов все-таки поймали и зажарили.
Маша ужаснулась при виде руки Сергея.  Он еле-еле дотащился до своей палатки и упал там на пальмовые листья.  Рука опухла, а его самого лихорадило.
Дима, грустный-прегрустный, пришел жаловаться Славе:
--Валя…
--Знаю, знаю.  А что я могу сделать?  Мы договорились, никто никого ни к чему не принуждает.  Зато ты тут не при чем.  Вот прилетят не сегодня – завтра и спросят: а что это вы, фраера, здесь с девочками делали – а ты тут не причем!
--А ты?
--А я совсем другое дело.  Хочешь, спорим на что угодно, что мне лично не х…я не будет?  Мы с Веркой уже три года.  Пособачимся и снова любим друг друга.
Еще более обиженный Дима пошел к морю и долго сидел там, глядя на волны, которые одни были объективны и гладили всех, симпатичных и несимпатичных.

Пиршество с разнообразными блюдами, шутками и ржанием заняло весь вечер.  Сергей, которому немного полегчало, особенно, когда он промыл несколько раз руку чистой водой из ручья, полулежал у огня и слушал через наушники своего неизменного Короля и Шута.  Петя взял у него одно «ухо», приложил к своему и вскоре спросил:
--У него их что – два?
--Да.
--И оба возбудились?  Ха-ха-ха!!!
Тогда Слава нашел выход: он взял довольно крупную раковину особой формы и вставил туда наушники от мр-плейера.  Стало слышно всем:

Тощий месяц по небу плывет.
Дед в огороде самогонку пьет.
Мысли гложат его,
Вспомнил он сынка своего.

С младенцем им, увы, не повезло -
Родился двухголовым, как на зло.
Жена сына взяла,
И в лес его унесла.

Ах, зачем позволил жене
Погубить такого младенца?
Был бы парень умнее вдвойне -
На радость мне!

Кричала баба: твой пацан - урод!
Что подумает о нас народ!?
Тут дед слезу уронил,
Выпил, снова налил.

Ах, зачем позволил жене
Погубить такого младенца?
Был бы парень умнее вдвойне -
На радость мне!

Старуху начал он свою бранить.
Затем приспичило ему отлить.
Грозно дед смотрел на свои
Две больших, мощных струи…

Ах, зачем позволил жене
Погубить такого младенца?
Был бы парень умнее вдвойне -
На радость мне!

[Владимир Владимирович]

--У тебя надолго еще хватит батареек? – спросил Игорь.
   --Дней на десять.
   --Скучновато.  Эй, Ботаник, рассказал бы чего-нить.
   --Я недавно нашел в Сети такой классный рассказ – на одном из форумов.  Предупреждаю, мата много.  В общем, сделали у нас в СССР в 1945 году ядрённую бомбу.  И решили ее сбросить на США.  А в США тоже сделали ядрённую бомбу и тоже решили ее сбросить, только на нас. Наши летчики – Покрышкин и еще кто-то – прицепили ядрённую бомбу к самолету и полетели на США.  А американцы тоже прицепили ядрённую бомбу к самолету и полетели на нас.  Только американские летчики были п…ы.  И вот почему, -- Петя, когда рассказывал какую-нибудь историю, перевоплощался в Геродота и воздевал палец к небу. – Если у нас скинут бомбу на Кремль, погибнет все Советское правительство, и по всей стране мужики скажут: «Во, п…ы!»  А они п…ы и есть!  Летят они навстречу друг другу и встречаются над Японией.  И видят друг друга.  И американцы спрашивают наших: «Вы куда эту ядрённую бомбу заху…ь хотите?»  Наши отвечают: «На Японию».  И сами спрашивают.  А те говорят: «И мы хотим заху…ь на Японию».  «Ну, так давайте, вы первые».  «Нет, вы».  Спорят.  А тут американцы обнаружили, что у них топлива уже нет ни х…я.  И решили заху…ь на первый попавшийся город.  А первый попавшийся город был Хиросима.  И заху…и.  А там японцы говорят тут же: «Во, п…ы!»  А они п…ы и есть!  А тогда наши хотели лететь дальше – на Америку, но видят, тоже топливо кончается, и решили заху…ь на первый попавшийся город.  А первым попавшимся городом были Нагасаки…  В общем там целый рассказ.  Вернемся, дам скачать.
   Но Петин рассказ не произвел на слушателей должного впечатления.  Все устали (Слава еще утром решил обставить развод Игоря и Мары и его новый брак особыми церемониями, но обо всем забыл, Совет сегодня не собирался, и Игорь получил Мырзю явочным порядком), зевали, а Кузя заметил:
   --Такая вот… эта… альтернативная история.
   Игорь же повернулся на локте к Пете и тоже заметил:
   --Сталин твой м…б!
   --Сам ты м…б! – ответил на это Слава. – Он войну выиграл.
   Мальчишки, лежащие или полусидящие вокруг костра, с минуту думали, стоит ли из-за Сталина набить друг другу морду, но накопившаяся усталость взяла верх.  С шелестом набегали волны на берег.
   Все они почти одновременно позасыпали, опять не выставив никакого дозора.  Костер вскоре потух, и ничто не могло бы указать на их местонахождение вновь пролетевшему над островом, только на гораздо большей высоте, вертолету британских спасательных служб, чей летчик получил задание осмотреть остров, но в тот же день поругался по радио с женой и со злости замотал задание: пролетел над островом в ночное время, направляясь из района поисков на Кокосовые острова, и отметил в поисковом отчете, что там ничего не обнаружено.


IV

По селу промчался слух,
Будто деду кузнецу
Ночью выпустили дух,
Дав кувалдой по лицу
Трудно узнать было его
От головы
Не осталось ничего

Разбирая свою печь
Кузнец за дверью увидал
Панцирь, латы, шлем и меч.
Драгоценным был металл
Он о таком не думал не гадал,
А его ученик
Рядышком стоял

Знать о находке моей
Не должен никто из людей
Из людей...

Чтобы людям ничего
Ученик не рассказал,
Задушил кузнец его
И в доспехи заковал.

Туркам кузнец рыцаря продал,
Был очень рад, денежки считал.

Но очнулся ученик
У султана во дворце.
Вспомнил парень в тот же миг
О мерзавце кузнеце.

Латы прочные не снять
Чувство мести сердце жгло
Из дворца ему бежать
Только чудо помогло

Вряд ли бы кто мог
Представить хоть чуть-чуть,
Как был непрост
Его обратный путь.

По селу промчался слух,
Будто деду-кузнецу
Ночью выпустили дух,
Дав кувалдой по лицу.


   Прошло около недели.  Они потеряли счет дням, и только однажды Петя чисто теоретически спросил: «А какое сегодня число?»  Все замерли в недоумении, и только Маша воскликнула: «Часы!» и бросилась к завернутому в то же самое тигровое полотенце у Камня Совета имуществу. И тут произошло нечто невероятное: четыре пары часов, сохранившиеся у детей, и долго уже лежащие без всякого употребления, показывали не только разное время, но и разные даты: одни – 20 августа, а другие даже 22-е.  Их вертели, пытались завести и еще больше сбились с линии времени.  Дима сказал, что это от воды, но Петя вспомнил, как они еще на Реюньоне никак не могли привыкнуть к новому часовому поясу, а потом, по мере того, как корабль плыл на восток, им говорили, что надо переводить часы при пересечении новых часовых поясов, но они не заботились об этом.  Он даже напомнил, что матросы Магеллана, которые вернулись в Европу, вернулись, обойдя весь Земной Шар, на день позже, чем у них было на бортовом календаре.  После долгих экспериментов и исследований, часы оставили в покое и забросили – их жизнь уже подчинялась совсем другим ритмам.  Вставали ближе к полудню, завтракали, мальчишки шли за едой, а девчонки прибирались в лагере, потом общий обед, вечерние развлечения (Слава нашел совершенно засохший кокосовый орех размером с небольшой футбольный мяч, и они играли в волейбол), вечером купание, ужин и сон, хотя они редко засыпали до полуночи, и даже глубокой ночью со всех сторон раздавался визг, слышались препирательства, рассказывали анекдоты, пару раз едва не подрались (опять Игорь со Славой).  Но у Игоря 25 августа должен был случиться 16-й день рождения (его он предполагал отпраздновать тут же по сходу с трапа самолета в Шереметьеве, куда их должен был доставить рейс с Бали – конечного пункта круиза).  Он решил через три дня его отметить, но в тот день случился первый мощный ливень за все время пребывания их на острове.
   Ливень шел с северо-востока – там все небо стало не просто черно-синим, а совершенно неописуемого цвета, как иногда бывает в детских сетевых играх, хотя еще каких-нибудь четверть часа до того залитое солнцем небо блестело голубиной.  Первой эта заметила Мара, которой Мырзя делала сложную прическу как у белокурой девушки из Guild wars.  Она сидела лицом на север и сначала поразилась резкой перемене в цвете неба, а также дышащей в лицо прохладе.  Это случилось после обеда, когда все дети валялись в разных местах лагеря и занимались самыми разнообразными делами: Эндрю, Вадик, Юда и Кузя играли микроскопическими картами, которые Кузя наделал из обложки Петиного блокнота и сам разрисовал, Петя помогал Ксюше построить песочный замок у самой воды, Маша и Вера плели новые циновки из пальмовых листьев, Сергей КиШ, чья рука мало-помалу зажила, но лихорадка не оставляла уже несколько дней, лежал в тени, погруженный в «Русский хардкор», Дима ел вяленую рыбу (не было веревок для ее сушки, но они придумали расположить между двумя ветками тонкую крепкую палку, на которую нанизали за жабры штук двадцать рыбин), а Слава и Игорь плескались с Валей в море.  Не все сразу услышали Марин возглас, но когда все наконец-то сбежались к дымящемуся костру, ветер уже бешено трепал верхушки пальм и с каждой секундой усиливался.  Петя схватил полотенце, в которое были завернуты их вещи, а остальные стали лихорадочно собирать все, что валялось по всему лагерю – девчачьи заколки, раковины, фотоаппарат, рыбу.  Свист ветра будто приближался к ним, нарастал, по всему морю вздымались фиолетовые волны, а через минут пять на пляж и джунгли вокруг обрушились потоки воды.  Это нельзя сравнить со скучными и малохольными европейскими дождиками, это было похоже на то, как будто в небе вылетело дно колоссального аквариума, и все его воды обрушились вниз.  Мало того – в акваторию между рифом и их берегом ударила километровая молния.  Если бы кто-нибудь их них в этот момент находился в воде, непременно погиб.  А ведь у Пети мелькнула мысль переждать ливень именно в воде (все равно мокнуть), спрятав куда-нибудь пожитки, но он просто не успел этого сделать – настолько неожиданно примчался ураган.  Валя выскочила из воды за минуту до удара молнии.  Вихрь повалил бамбуковые палатки, и за какие-то считанные минуты дети промокли до нитки.  У метеозависимой Маши мутило голову – столь велик оказался перепад давления.  Потоки воды мчались из леса, неся с собой ветки, дохлых насекомых, сор, умершие цветы, мелкие камешки.  Слева ручей вышел из берегов, но его журчание заглушали удары грома, следовавшие с пятиминутными интервалами.  И каждый удар предваряла молния.  Божество Индийского океана бушевало всерьез, и нигде нельзя было укрыться от потоков воды и порывов ветра: меньше всего защиты давали курчавые пальмы.  Дети сгрудились вокруг одной из них, и видели как очередной импровизированный поток, огибающий розовый Камень Совета, уничтожил их очаг, где огонь погас после первой же порции ливня.  Молния ударила куда-то в лес на острове, и вскоре там задымилось дерево, но погасло, столь обилен был дождь.  Ужасное небо с фантастической скоростью неслось прямо на них.  Недаром индийцы изображают божество дождя – Кришну с фиолетовым лицом.  Ксюша в какой-то момент поскользнулась, упала, и ей показалось, что поток воды уносит ее в море, но Петя схватил ее за рубашку и прижал это маленькое существо к себе, и она едва не умерла от испуга и от иного чувства – желания вечно и безраздельно принадлежать своему спасителю, чья беловатая борода уже довольно сильно отросла (Петя принципиально решил не бриться – как Фидель Кастро – до того дня, когда их найдут, - так и решил войти в свою московскую квартиру на пятнадцатом этаже над Ленинградским шоссе с бородой – символом своей воли к жизни), слиться с ним в экстазе вечности (в этот момент она полюбила его).
   Дождь быстро стихал – такие бури непродолжительны, но опустошения в лагере не поддавались учету.  Под последними каплями, когда с того же северо-востока уже выглянуло вымытое свежее небо, они бродили по пляжу, искали пропавшие вещи, выжимали одежду (после очередного вымачивания она вообще потеряла право называться одеждой: Машино платье вылиняло окончательно и вместо розового стало бледно-бледно желтым, а свитер Мары и спортивные штаны Юды унесло в море, и их так и не нашли).  Еще в море унесло Славину пачку презервативов, так и не распечатанную (причем, больше всего по этому поводу сокрушался Вадик, так что Игорь даже сказал ему: «Тебе-то они зачем, малый з…ш?  У Мары еще нет этого…  месячных»).  Также бесследно исчезли и забытые на песке микроскопические игральные карты.  Слава с ужасом подумал, что та же судьба постигла лупу, которой они собирались вновь добыть огонь, но нет – Верка вынула лупу из своего лифчика и с торжествующим видом вручила Славе:
   --Вот!  Что б ты без меня делал, пацан!?
   И Слава театрально пал на колени перед богиней семейного очага.  Другая проблема состояла в том, что вокруг не было ни единой сухой веточки, так что разведение огня отложили до вечера, и стали вместо этого чинить палатки.  В одну из них поток воды из леса занес целый комок термитов, и Игорь, который еще с детства терпеть не мог муравьев и убивал при всяком удобном случае, терпеливо передавил их камнем.  Зато шквал сломал несколько пальм, и их стволы притащили к лагерю и приспособили для строительных работ.  Предложение Игоря построить общий большой шалаш вновь отвергли, но стволы удачно вкопали в землю и прикрепили к ним длинными и гибкими ветками новые стволы бамбука. Петя во время очередного похода в Ближний Лес обнаружил за зарослями жесткой голубоватой травы, произрастающей прямо на песке, множество деревьев с розетками колючих лентовидных листьев, в центре которых сидели плоды, похожие на ананасы.  Если бы он не видел ананасы на рекламных проспектах, он решил бы, что это они и есть.  Сбегав к лагерю, он разрезал один плод ножиком и обнаружил внутри мясистую часть вокруг нескольких темных семян.  Петя так и не смог определить, что это за дерево, но начал собирать плоды, а Ксюшу, которая ему помогала, неожиданно укусила небольшая ящерица, спрятавшаяся в ветвях дерева (оно именовалось панданусом).  Когда Петя зализывал ей ранку, раздались громкие крики со стороны Северного мыса.  Слава и Игорь, которые пошли туда, чтобы набрать новых раковин (Сергей по прозвищу Кузя умудрился во время бури наступить именно на то место возле Камня Совета, где они сложили свои раковинные запасы, отпрянул, перецепился, затоптался и передавил половину, поранив к тому же ноги), и обнаружили, что на другой берег мыса волны выкинули гигантскую зеленую морскую черепаху: они просто не поверили своим глазам, настолько она была велика – лежала на спине и дрыгала ногами.  Дети забыли обо всех бедах и прибежали туда – за полкилометра от лагеря.  Триста килограммов – не меньше! весила черепаха, вокруг которой уже ходили Игорь и Слава и примерялись, как ее тащить к лагерю.
   --Народ! – Слава был восхищен, почти как Петя в глубине тропического леса. – Живем!  Это же деликатес.  Круто!  На неделю всем хватит! – Тут черепашья голова высунулась и едва не укусила его за руку. – Нож!  У кого нож?
   Петя подал ему Кузин ножик.  Слава ловким движением резанул по шее черепахи, и хотя ножик явно не годился для разделки туши, пилил несколько минут, пока черепаха не замерла.
   --Ой!  Зачем вы ее убили? – Маша чуть не плакала, стоя в отдалении, а Ксюша в порыве любопытства трогала плоский панцирь черепахи.
   Слава посмотрел на нее, как на полоумную (он и забыл, что на свете есть вегетарианки).  Собственноручно прошлой осенью он пристрелил на берегах Байкала из папиного ружья лося, и никогда не испытывал угрызений совести, отнимая чужую жизнь для собственного насыщения.  Кровь черепахи текла на песок, а Слава уже начал распределять остальных детей вокруг черепахи.  Они с Игорем, а также Петя и Кузя должны были тянуть за передние ноги, а остальные одиннадцать человек – толкать сзади.  Хотя Эндрю состоял в каком-то британском обществе защиты животных, он тоже не испытывал никаких комплексов и первым стал толкать.  Ему помогали другие.
   --Машка!  Давай, помогай! – кричал Слава, изо всех сил дергая черепаху за правую переднюю лапу.
   --Нет!  Я не могу!
   --Ну и дура!  Обещаю: не дадим ни кусочка.
   --А я и сама не буду!
   --Дура!  Психичная!  Нет, лучше с кем-нибудь потерять, чем с такой … найти.  КиШ!  Быстро заставил ее!  Резко!
   Сергей по прозвищу Король и Шут на минуту оторвался от черепахи, но по лицу Маши (немного жидковатые волосы, особая лепка скулы, характерная для девушек из Заволочья) было видно, что ничто ее не заставит.  Он махнул рукой:
   --Я за нее буду тащить.
   --Б…ь!  Тогда… все слышали: Машке не даем ни кусочка!  Кто даст – я тому набью морду.
   --А может ее лучше здесь разрезать, чем тащить как ослы? – предложил Игорь.
   --А панцирь?  Он нам все равно понадобится.
   Четырнадцать человек час целый тащили гигантскую черепаху к лагерю, устали как собаки, обливались потом, а потом все, кроме Маши, которая ушла, обиженная, к ручью и села на камушек, бросились в воды океана.  Петя и Слава вынырнули нос к носу, и Петя, отфыркиваясь, сказал:
   --Если бы найти на острове подходящую пещеру…
   --Я тоже об этом думал.  Но мы должны оставаться на берегу.  Эти м…ки нас хоть когда-нибудь найти должны, а в джунглях х…й нас найдешь.
   --А если нас вообще не найдут, -- Петя будто хотел это самое накаркать.
   --Молчи, гад!  Вот тогда и будем искать пещеру.  Тебе на могилу!..  Нет, тогда я первым делом убью Мента – это он виноват во всем.
   --Да ну!  Забудь.  Ты сам-то катер водить умеешь?
   Слава не ответил.  Не хотел ронять свой авторитет Главного.
   Тем временем Мырзя выловила плавающую здесь со времен бури расческу (единственную на все детское сообщество! – кроме ежика, из которого уже выпали почти все иголки)
   --Поздравляю! – улыбнулся Сергей по прозвищу Король и Шут.
   --Еще бы!  Если бы мы потеряли еще и расческу, я бы повесилась.  Прямо на той пальме.
   --Вот как мало надо девчонке…
   --Нет, мне надо много, -- Мырзя лежа покачивалась на волнах. – Я бы хотела, чтобы у меня тут – на этом острове – была вилла.  И я бы пила кофе – на веранде…  Мальчишки, тут кофе растет?  Я бы сварила в раковине.
   --Не знаю…
   --Так вот: я бы сидела на веранде, пила кофе, -- ее лицо стало таким манерным-манерным (прошлой зимой, когда на каникулах их класс ездил на экскурсию в Санкт-Петербург, ей так понравился Юсуповский Дворец, что она заявила, что не прочь в нем жить: вот так все мы в юности мыслим себя в будущем минимум генералиссимусами или дочерями графа).
   Черепашьего мяса, конечно, вышло не три центнера, а гораздо меньше – много лишнего веса ушло на панцирь и прочие отходы (Петя хотел снять шкуру с черепашьих лап, промыть ее и сделать хоть какие-нибудь мешочки, но вся эта кровавая возня заставила его отказаться от затеи – отходы от разделки черепахи Игорь и Кузя относили и закапывали далеко от лагеря), но все-таки прекрасное черепашье мясо задымилось на палочках над разведенным костром, когда на небе загорелись первые звезды, и уже почти ничто не напоминало о пролетевшем урагане.  Дети сидели вокруг и пиршествовали, запивая мясо кокосовым «лимонадом».
   --Тут центнер мяса, -- оценил на глаз Петя. – Мы ж это все не сожрем за раз!  Сколько килограммов на одного человека?  Слав, давай все-таки Машке дадим…
   --Х…й ей!  Я скорее закопаю в могильник, чем ей дам.  Тоже мне…
   Сергей по прозвищу Король и Шут доел свой кусок черепашьего мяса, потом пошел к ручью, где все еще сидела расстроенная Маша, и что-то ей говорил, а она все сидела, пригорюнившаяся.  Если бы Сергей понес ей черепашину, Славе пришлось бы его избить, но Маша сама не желала есть то, что еще несколько часов назад жило и двигалось.
   --Всего мы все равно не съедим, -- Игорь напомнил, как они ходили всей компанией за птичьими яйцами, набрали огромное количество, но через дня четыре оставшиеся не съеденными яйца испортились, их пришлось, как во времена Великого Кризиса 1929 года, выбрасывать в море, а сами они целый день поголовно (кроме Вадика, у которого желудок оказался как топка) мучились животами и часами просиживали в кустах друг напротив друга. – Надо как-то хранить продукты.  Надо…
   --…купить холодильник, -- подсказал Вадик.
   --По морде ему за такие советы! – Слава заржал.
   --Соль! – Петя даже хлопнул себя по голове: как эта простая мысль не пришла ему в голову раньше!? – Индийский океан самый соленый.  Если мне не изменяет память, на каждый литр морской воды приходится 36 граммов соли.  Надо выпаривать воду в раковинах, собирать соль и солить.

[Владимир Владимирович]

То, что они все до сих пор ели без соли, как-то никто не замечал: вообще все стали удивительно непривередливы в быту и еде.
   --Хм, попробуем завтра.
   --А как ты собираешься солить яйца? – поинтересовался Игорь.
   --Нет, туда придется таскаться через день.  Пойдут завтра со мной Кузя, Дима и Эндрю. А ты, Петька, тут сиди и выпаривай соль…  Что ж эти козлы нас не находят?!
   Эндрю мало-помалу освоился в обществе наших детей.  Девочки ему все-таки не досталось, но он, похоже, не чувствовал себя чем-то обделенным и переживал это куда легче, чем Дима, которого Валя продолжала игнорировать, и они спали в одной палатке, прижавшись к противоположным стенам, а овладеть ею насильственно у Димы не хватало духу.  Зато Валя стала проявлять интерес именно к Эндрю, особенно после того, как Вадик стал «учить» Эндрю русскому языку: он вспомнил все матерные слова, какие существуют в нашем языке и уже просто не умещаются в китайском словаре, и присвоил эти названия окружающим предметам и явлениям, а затем научил этому Эндрю.  И Эндрю стал пытаться соответствующим образом говорить по-русски.  Сначала все ржали, но потом Слава сжалился, дал хорошую затрещину Вадику (он был по натуре суров, но справедлив) и поручил Маше и Вале научить Эндрю хоть немного говорить по-русски.  Маша была очень довольна возможностью пообщаться «с носителем языка», хотя Эндрю, конечно, говорил не на «оксфордском» диалекте английского, на котором составляются англо-русские словари, и потом изучающие выглядят в англоязычных странах как академики в пивной, и исправил некоторые ее неправильные произношения.  В целом Эндрю не представлял особых проблем для Сообщества: он ни с кем не ссорился, выполнял все приказы и общие решения, но все равно тоскливо смотрел на горизонт, где не появилось за все это время ни одного корабля.
   А вот с Димой пришлось однажды изрядно повозиться.  Было уже за полночь, дети разбрелись по палаткам, лагерь стал затихать.  Петя лежал в их с Ксюшей палатке пятками наружу (не помещались) и смотрел сквозь просветы в пальмовых листьях на лунный свет, а Ксюша, сидя рядом, как домашний котенок мурлыкала о том, как она однажды разбила какой-то девчонке-однокласснице нос, а девчонка в ответ разбила ей лоб. Она уже ничуть не стеснялась Петю, и его джинсовая рубашка служила ей подстилкой, а трусики она вывешивала снаружи, как флаг.  Послышались торопливые шаги, и в палатку заглянул Игорь.
   --Ты чего? – Петя попытался заслонить собой Ксюшу.
   --Димка пошел топиться.
   --Что?  Сейчас я! – Петя выскочил, запутался в своих трусах (они тоже с каждым днем все более приходили в негодность, и он подумал, что через какое-то время им придется вообще отказаться от одежды, либо делать таковую из банановых листьев), чуть не упал, но побежал за Игорем.  Славы не было в лагере (он отлучился в близлежащий лес по очень большой и долгой нужде – еще сказывались протухшие яйца), и они с Игорем бросились спасать самоубийцу вдвоем.
   --Ко мне только что Валька прибегает, -- торопливо рассказывал Игорь, -- и кричит, что Димка пошел топиться.  Дурак!
   --Вон он! – Петя не успел одеть трусы, но успел надеть очки и заметил впереди в воде темную фигуру.  Отмель тянулась до самого рифа, и можно было прошагать не меньше километра, прежде чем вода могла потопить человека, даже 158-сантиметрового роста.  Дима шагал вперед к рифу.  Игорь и Петя бросились в воду и погнались за ним.  
   --Стой!! – заорали они в один голос, но Дима зашагал еще быстрее.  Погоня длилась минут пять, за которые Дима углубился в воду метров на сто, а вода дошла ему ключиц.  Петя и Игорь его все-таки догнали, схватили, повалили, и он едва не захлебнулся (впрочем, на это он и рассчитывал, потому что тут же перестал двигаться и обрел беспомощность трупа) и потащили назад.
   --Дурак, ты, Димка, -- приговаривал Петя. – Из-за бабы…  Ты думаешь, у меня все так хорошо получалось в жизни?  Думаешь, меня не дразнили отсталым ботаником?
   --Да ты и есть отсталый ботаник, -- подтвердил Игорь и прыснул (они, не сговариваясь, разыгрывали перед Димой спектакль, в котором оба хотели выглядеть шутами, лишь бы он отвлекся от мрачных намерений и почувствовал, что мир вокруг прекрасен и разноцветен, и даже если ты всего лишь наделен ногами, руками, здоровьем и воображением, этого уже достаточно для счастья в мире, где тысячи подростков, больных ДЦП, еле ползают без инвалидных колясок, а по телевизору собирают средства для лекарств детям с доверчивыми и ни в чем не виноватыми глазами, больным лейкемией).
   --Ну вот – видишь, -- Петя кивнул на Игоря. – А однажды одна девчонка (только-только с ней познакомился) из девятого класса – на первое мая – назначила мне свидание, от скотина! – на Домодедовской – на другом конце города.  Дескать, она там будет и хочет со мной там погулять.  Я как дебил! туда приехал (цветочки ей еще купил) и как идиот! простоял – прождал полтора часа: у нее мобильник все отвечал, что «вне зоны действия сети…» - как будто она еще в метро едет.  Ну, я прождал, а потом швырнул букет и поехал домой: за мной чуть милиционер не погнался – букет упал к его ногам, -- Петя тоже прыснул. – Так я простудился и отлежал с температурой неделю.  Вот такой май получился!  Думал, просто побью ее и все.  А потом встречаю ее с ее парнем – старше меня и – увы! – красивее…
   Петя подумал, что за последний год он, действительно, превращается в ботана – слишком много читает и вообще заучился и почти ни с кем из девчонок не знакомился и редко встречался с друзьями.  Вот Слава как-то удивительно совмещает все – и отличник, и все остальное успевает (и еще на секцию карате ходит).  А ведь в тринадцать лет Петя куда больше нравился прекрасному полу и еще не носил очки.  Он поймал себя на мысли: «Хорошо, что я оказался здесь» и немного испугался ее смелости – неужели, когда придет помощь, он не захочет подниматься по трапу спасательного катера, а наоборот – скроется с Ксюшей в джунглях?
   --А меня однажды парень постарше заманил в подвал и п…ы дал из-за девчонки, -- продолжал Петю Игорь. – Потому я и пошел на бокс.  Да не бойся, мы Вальку тебе за косы притащим.  Ей Мырзя что-то ужасное на башке накрутила.
   --Это из сетевой игры Guild wars, -- заметил Петя. – Я тоже пробовал играть.
   Диму вытащили на берег и уложили.  Он плакал.  Ксюша и Мырзя уже все рассказали подошедшему Славе.  Слава подошел к Диме:
   --Ну, мужик, жив?
   --Надо его отнести в его палатку, и пусть кто-то дежурит, -- это говорил Петя, и тут вдруг заметил, что он без трусов.  Петя в первую секунду подумал, что потерял трусы в океане, но Ксюша, смеясь, размахивала ими, сидя у входа в палатку в отблесках потухающего костра.  Потом Слава взял Валю под руку и пошел с ней к ручью, а Игорь позвал в другую сторону Мырзю.  Петя остался у всхлипывавшего Димы один.
   Слава строго смотрел на Валю.  А она потеряла привычное самообладание (Игорь как-то сказал, что она «нышковая», как говорят у них на Украине – совершенно непереводимое по-русски выражение).
   --Валя, -- начал Слава и не знал, что сказать. – Валя, ты видишь, что получается.  Из-за тебя парень чуть не утопился.
   --Слава, -- к Вале все-таки вернулось некоторое самообладание, хотя она тоже очень перепугалась, -- когда нас найдут?
   --Не знаю, -- честно ответил Слава. – Может завтра утром, а может – никогда.  Но я лично дохнуть здесь не собираюсь, и никому из вас не позволю.
   --А зачем ты затеял все это с девчонками?
   У Славы уже была готова целая защитительная речь (на случай, если те, кто их спасут, заинтересуются некоторыми подробностями их личной жизни на острове).  Что иначе все просто перебили бы друг друга и изнасиловали девчонок, и что он лично никого ни к чему не принуждал – все согласились сами, а хаимочек – такой тихоня, а смотри ты! – они уже наверно с Юдой ребенка сделали, а они с Веркой вообще давно известны своей любовью всей школе-гимназии, включая педсостав, и их родители знают это, а папаша Славы, занимающий не самый последний пост в охране Президента, даже обещал устроить Веру в МГИМО.  Но для Вали аргумент добровольности не годился, ведь получалось, что он ее сейчас заставляет быть с Димой…
   --Я знаю, чего ты хочешь, -- Слава ухмыльнулся. – Так вот: ты можешь это.  Петька против не будет – для него это будет очередной прикол.  Но Димка…  Не такой уж он и урод.  Бывают такие хмыри!  Да и ты – не Бритни Спирс.
   Тут к ним подошла Мырзя:
   --Славик, я с ней сама поговорю.
   А у костра Диму держал за руку Эндрю, который все понял с первого взгляда и без перевода (так едва не ушел из жизни его двоюродный брат в Ипсвиче два года назад).
   С тех пор они и подружились с Димой.

   Другая история, менее трагическая, но более кровавая, произошла с Ксюшей.  Однажды она напросилась пойти вместе с собирателями яиц к Птичьим скалам. Слава махнул рукой, но дал понять Пете, что он будет в случае чего ее нести на руках сам.  Ксюшины ножки обернули джинсовыми обмотками, и они отправились тем же путем – вдоль южного берега.  Но на беду Ксюше очень понравился огромный яркий пурпурно-синий цветок на кромке леса – она побежала туда, но из-под цветка выскочила змея.  Ксюша закричала, упала и порезала ноги на икрах о какие-то листья с острыми краями.  Змея ее не укусила, так как сама спасалась бегством, но Петя пережил минуту ужаса: он представил, как умирает маленький любимый человечек, а он ничего не может сделать.  Ничего.  Ксюше промыли раны морской водой, и тут мнения разделились: хотя они отдалились от лагеря уже на километр, Слава требовал немедленно отправить – точнее отнести на руках – на Петиных руках – Ксюшу в лагерь, а Петя считал, что в этом нет необходимости.  Наконец, Ксюша пришла в себя (она очень испугалась), и они продолжили путь, но Слава зарекся брать с собой в походы девчонок, хотя однажды они всех сводили на Белую скалу и показали панораму острова, а Петя сфотографировал (последние три кадра).  Фотоаппарат уложили с остальными вещами в импровизированный пакет, свернутый из тигрового полотенца, и повесили его на пальму над Камнем Совета, а непромокаемую сумку приспособили для разных надобностей.

   Черепаший панцирь Игорь с Петей вычистили от остатков черепахи, промыли, и Петя как алхимик стал колдовать – выпаривать в нем соль из морской воды – ее натаскали в коленах бамбука.  Разведя большой костер и изведя множество хвороста, Петя все-таки выпарил воду из черепахового панциря – к нему еще два часа нельзя было прикоснуться – он обжигал руки, но соли получилось мало, и какая-то горькая. Куски черепашьего мяса все-таки засолили в больших раковинах, а потом повесили на дереве.


V

Времечко настало, жить хреново стало,
Моряки твердили: "Дело - дрянь!"
Шли мы не по плану, верили обману,
И на корабле царила пьянь.

В трюмах споры, каждый вечер ссоры,
Если хочешь выжить – первым бей!
Голодно и тошно, травят, как нарочно,
Кормят, чем попало, как свиней!

Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу!
Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу!

Капитан в уюте прячется в каюте,
Мочится, наверное, тоже в ней,
К людям не выходит, за нос только водит,
А его приказы все глупей.

Это дело всем осточертело,
Недовольства много – целый пуд!
Видно капитану все по барабану,
В Тихом океане вспыхнул бунт!

Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу!
Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу!

Моряки с ножами к двери подбежали,
Голос из каюты прозвучал:
“Веселей ребята, наша песня - свята,
В бухту заходи, ищи причал!”

В эту же минуту ринулись в каюту
Моряки и замерли во мгле.
За столом сидело умершее тело,
Попугай бродил по голове!

Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу!
Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу!

И всё-таки попугай жив!


Пете приснился сон, что все вокруг – остров, другие дети, джунгли, попугаи и чайки – сон, и он проснулся в своей московской квартире: просыпается, встает, выходит в другую комнату, а там за столом сидят его родители и его двоюродная сестра Ира с тетей – и все они что-то празднуют.  Но это был лишь сон, и Петя – как всегда – проснулся раньше других рядом с Ксюшиным сопением, полюбовался спящей девочкой, посмотрел на небо, сквозь просветы в пальмовых ветках, а потом вылез наружу и пошел по остывшему за ночь песку умываться в ручье.  Вроде бы опять собирался дождь, и Петя отметил, что надо бы заблаговременно собрать все вещи и спрятать (куда?)  Этот день он условно назвал первым сентября, потому что испытал этим утром почти атавистическое ощущение, что надо собираться и куда-то идти.  Вчера у Сергея по прозвищу Король и Шут кончились батарейки мп-плейера, и отныне он мог только вспоминать любимые мелодии.
На утреннем берегу валялся принесенный течением чей-то шлепанец, а сама вода была в безветрие чудно как хороша – ее зеркальная гладь отражала весь остров и Петю, когда он подошел и посмотрел на свое отражение.  На него смотрел белокурый хорошо загорелый парень в очках с небольшой беловатой бородкой, поджарый и мускулистый – ничего общего с домашним мальчиком, которым Петя иногда казался самому себе.  Он подобрал шлепанец и пошел к лагерю.  Игорь сидел у огня и чистил древесной палочкой зубы (он где-то читал, что расщепленная древесина вполне может заменить зубную щетку):
--Что это ты принес?
--Вот – принесло течением.
--Еще кто-то потонул недалеко от нас.
--Могло просто смыть с палубы.
--И н…й нам он?  Вот если бы пару смыло.
Когда все проснулись, дети по очереди примеряли шлепанец, но он был слишком большой.  Слава с ругательством закинул его обратно в воду:
--Ты, Ботаник, думай, что собираешь на берегу.  Вот если бы нам магнитофон выкинуло волной…  Ладно, сегодня устроим девчачьи танцы.  Когда вернемся от Птичьих Скал.
Вера за завтраком стригла желающих (у нее в сумочке уцелели маникюрные ножницы – еще один бесценный предмет их запасов).  Петя подумал, не состричь ли бороду, но отложил на завтра.
В этот день Слава, Петя, Вадик и Дима пошли не южным берегом острова, а северным – Слава с удивлением вспомнил, что они еще ни разу не ходили по этому берегу острова, а там могло оказаться что-нибудь интересное.  Они, взяв на дорогу по банану, дошли до Северного мыса, повернули на восток и пошли вдоль берега.  Здесь остров омывался мощным течением с востока, и в разных местах виднелись прибитые к берегу гнилые от морской воды стволы и потерянные кораблями вещи.  Слава к своему удивлению – как во сне – обнаружил неожиданно совершенно целый, и даже чистый большой полиэтиленовый пакет.  Все эти вещи приносились течением с востока, где в нескольких сотнях километров проходили важные морские пути и лежали Кокосовые острова.  Полиэтиленовый пакет выстирали и взяли с собой – это была не слабая удача: у детей появилась большая сумка, в которую сразу могло поместиться десять килограммов бананов или яиц.  Еще один шлепанец, но его тоже выкинули.
Вадик и Дима, рассмотрев выцветшее изображение на полиэтиленовом пакете, затеяли совершенно беспредметный в их положении спор о достоинствах немецких автомобилей, причем так серьезно, как будто оба уже стояли у входа на авторынок и собирались приобрести «Опель».  А Петя вдруг ни с того, ни с сего спросил:
--А как называется этот остров? – он не сказал «наш», потому что это было бы подсознательным признанием, что они никогда в жизни его не покинут, но здесь – на северном берегу – при виде полдюжины предметов цивилизации мальчишкам сразу же показалось, что вот-вот они найдут и людей – корабли или самолеты, регулярно наведывающиеся сюда.
--А это я у тебя хотел спросить, географ, – Слава потрогал выброшенный на берег ствол дерева, но гниение древесины зашло уже слишком далеко, и в лучшем случае им удалось бы нарубить с него немного дров каким-нибудь каменным рубилом.
Но Петя, сколько не напрягал свою зрительную память, не смог вспомнить в акватории этой части Индийского океана ничего похожего на этот необитаемый остров.  Кокосовые острова были больше и давно обитаемы, а остров Рождества располагался гораздо восточнее – почти у самой Индонезии – и тоже был обитаем.
--Знаешь что? – Пете стало немного не по себе от своего открытия. – Мне кажется, что наш, – все-таки произнес это сакраментальное слово, – остров не изображен на карте…  Что он еще не открыт.  Никем, кроме нас.
--Ну все…  Пиши родакам! – у Славы опустились руки.  Он ощутил, что все напрасно, и вся борьба за существование, понукание детей, мордобой – все это бесполезно, и они обречены оставаться здесь до самой смерти.  А как они будут лечить болезни (вдруг у кого-нибудь схватит аппендицит)?  Или принимать роды, если девчонки забеременеют?
--Да нет! – Петя стал сам себя опровергать, настолько ему не понравилась впечатление, произведенное его открытием на остальных трех мальчишек. – Этого не может быть.  Индийский океан проплыли разные корабли тысячи, десятки тысяч раз.  Его не могли не открыть.  К тому же давно вся земля осмотрена из космоса..., – но в его голосе не было уверенности.
--А как выглядеть может остров из космоса? – спросил Слава.
Петя вспомнил виденные в Интернете изображения Москвы из космоса, но ничего определенного сказать не смог.  Дальше предметы, а точнее отходы цивилизации исчезли с берега, зато напротив седловины, делящей остров поперек на две возвышенности, и открывающейся сюда широким горлом, по которому в море вытекал еще один ручей, на пляже они заметили следы, напоминающие следы гусениц танков.
--Парни! – заорал Слава. – Сюда высаживались!  Все, мы…
Но тут же осекся.  Он увидел, кто оставляет такие следы.  Это была черепаха, которая ползла к морю поперек их пути.  Намного меньше той гигантской, которую они все еще доедали, причем это была, на сей раз, черепаха-самка, поскольку черепахи-самцы никогда не выходят на берег, а самки регулярно – обычно раз в два года каждая – откладывают яйца, преимущественно по ночам, так что ночью здесь была неплохая охота и собирательство.  Славе все эти тонкости зоологии были в этот момент совершенно по барабану, он думал, как жестоко ошибся, поэтому схватил первый же камень и запустил в черепаху.  Камень упал рядом, а черепаха спрятала конечности.  И в этот момент Вадик схватил Славу за руку:
--Ты слышишь?
--Что!!! – испугался в первый момент Слава.
--Слушай, мне кажется, я слышал впереди собачий лай.
--Точно?
--Да.  По-моему…
Все стали вслушиваться, но кроме плеска волн и шума деревьев метрах в пятидесяти от берега ничего не слышали.  Из четырех мальчишек только Петя захватил с собой копье – они (в виду того, что на острове не было хищных зверей, и похоже, вообще не было млекопитающих) перестали ходить с оружием, если только оно не требовалось для добывания яиц или рыбы; Игорь даже хотел сделать лук для охоты на птиц, но так и не собрался.  Петя вставил в верхушку копья заколку для волос Юды, которую предварительно хорошо наточил о Камень Совета.

[Владимир Владимирович]

Решили идти дальше, и в полукилометре за ручьем столь же неожиданно, как и многое в этот день, увидели полузатонувшую лодку, уткнувшуюся носом в песок.  Это была длинная, но узкая лодка с высоким, немного загнутым кверху носом.  Виднелось одно весло.  Они бросились туда, но по пути внимательный Слава заметил, что на песке нет никаких следов, даже черепашьих.  В лодке лежало второе весло, виднелся новенький блестящий топор и еще какие-то пожитки, а также большая пластмассовая бутыль.  Вода заполняла лодку наполовину – очевидно, она дала течь, и вряд ли на ней можно было пускаться в плаванье.  К тому же размеры лодки удивляли – неужели на такой хрупкой долбленке, правда, с высокими бортами, можно пускаться через океан?  Все они знали, что до ближайшей земли минимум несколько сот миль.  Подойдя к самой лодке, они увидели хозяина: он лежал по правому борту в воде, на самом дне, потемневший, а слабое придонное течение понемногу сносило его от лодки и снесло уже метра на два.  В прозрачной воде можно было даже различить, что у него кинжал на поясе.  Вадика стошнило, и он стал блевать прямо на песок, не сдерживаясь.  Слава отвернулся.  Петя старался не смотреть на погибшего, но заглянул в лодку.  Они не успели даже обменяться мнениями о том, что здесь могло произойти, как ситуация резко изменилась: сзади они услышали слабый топот и тяжелое дыхание какого-то зверя.  Это была собака, пегая, крупная, вислоухая, но с примесью европейских овчарок (это Слава – сам собаковод, успел еще подметить).  Собака заворчала, заметив, что ей не удалось подкрасться незамеченной.  Но голод – не тетка, и крупный хищник, не евший ничего уже вторые сутки (а унюхать тропинку к Птичьим Скалам ей не удалось), кинулся на добычу.  Слава, стоявший ближе всех, метнулся в сторону, хотел закружить собаку, выгадать момент, но у него не оказалось в руках ничего, даже камня.  Собака со зловещим ворчанием, которое гораздо опаснее лая, ибо лай – всего лишь выражение агрессии, а ворчание – явный признак того, что она будет кусать, бросилась на него и вцепилась в правую руку, которую Слава выставил вперед.  Они упали, началась свалка.  Дима от страха заскочил в лодку, и лишь Петя не растерялся: он схватил свое копье и с боевым кличем, больше походившим на рычание палеолитического охотника, нанес собаке, обеими руками держа копье, удар в загривок, а затем с тем же криком прыгнул на нее всем весом своих пятидесяти пяти килограммов.  От удара собака разжала челюсти, упала на бок, и тут же у нее хрустнула грудная клетка, на которую обрушились Петины ноги.  А Петя еще раз поднял копье и с силой и победным криком воткнул еще раз, едва не задев и не раздробив ногу Славы.  Собака визжала в предсмертной агонии.  Петя нанес еще два удара и отскочил.  Слава, облизывая прокушенную руку, попытался подняться:
--Ну, Ботан.., Петька, я тебе по гроб жизни обязан…
--Ладно, м…б, вставай, – Петя смеялся, а сам дрожал всем телом от упоения борьбой, кровью и победой. – Как рука?
Слава морщился от боли и трогал рану:
--Прокусила, но кость цела.  
--Эй, воины!
Оказывается, Вадик успел убежать и с беличьей проворностью – здесь лес подходил почти к самому берегу – вскарабкался, цепляясь за лианы, на дерево.  Дима виновато выглядывал из лодки.  Уходило возбуждение первых минут после битвы.  Собака была, действительно, довольно крупной породы, пегая и худая – наголодалась и бросилась на первое же попавшееся животное.
--Надо кровь остановить, -- Слава пытался это сделать другой рукой, но только перепачкался кровью.
--Снимай трусы, -- кинулся Петя к Вадику.
--Чего?
--Снимай трусы!  Быстро!
--Ты это… что?  Хочешь.., -- у Вадика глаза полезли на лоб.
При виде такой тупости Пете очень захотелось и его ударить хорошенько, хотя бы тупым концом копья.  Он схватил ножик, распорол стоящему как балда Вадику трусы, извлек резинку и на скорую руку наложил Славе примитивный жгут.
--На час хватит.
--Ха!  Молодец, Петька.  Будешь у нас главврач.  Ты, кстати, роды принимать умеешь?
--Вот только вчера этим занимался!  Ха-ха-ха!!!
--А как же я? – Вадик держал одной рукой спадающие трусы-шорты.
--А ты как хочешь, так и ходи!  Хоть совсем без трусов, п…с малолетний!
Острие копья засело у собаки в загривке, а последующие удары Петя наносил уже самой палкой.  Он вынул из собаки погнутую заколку и вновь прикрепил к копью.  В лодке Дима уже начал разбирать вещи: кусок ткани, двухлитровая пластмассовая бутылка, которую можно было узнать в любой точке земного шара по ее специфической форме, с какой-то жидкостью (Петя отвинтил крышку и понюхал: «Что-то спиртное!»  «Бухать будем!» -- сказал на это Слава), шапка, типа бейсболки, совершенно новенький топор – только из магазина! – хозяин и не рубил им еще ничего, под другими тряпками обнаружились рыболовные принадлежности и – сияние современной цивилизации среди средневековой утвари нищего яванца-рыболова! – тоже новенький магнитофон с радиоприемником «Made in China».  Петя подумал было, что у магнитофона тоже давно кончились батарейки, но нет – диапазон прослушивался, ручки свободно крутились, а в кассетник вставлена кассета.  Валялось еще несколько батареек к этому же магнитофону.  Все это мальчишки собрали, положили в большой мешок тоже из лодки, а Вадик подвязал себе трусы найденной в лодке веревкой – вообще в лодке была уйма самых разных веревок – настоящий клад для детей на острове!  В задней части лодки нашли гнездо для небольшой мачты, но самой мачты не было, вероятно, она потерялась в плаванье.  Также были два весла, одно сломанное.  Две небольшие пробоины в днище потопили лодку, но она все-таки как-то добралась до берега.
--Значит, --подвел итог Слава, у которого уже остановилось кровотечение, -- этот мужик, -- он покосился на утопленника, -- приплыл на остров на лодке с собакой и тут же погиб.
--А может он здесь живет? – Дима озирался вокруг.
--Не похоже, -- Слава по праву Вождя, хотя и раненого, взял левой рукой топор и вооруженным почувствовал себя куда увереннее.  Действительно, берег (если не считать нескольких проплывших сотни, если не тысячи километров и выброшенных на берег вещей) казался совершенно диким: ни других собак, ни людей, ничего не указывало даже на присутствие хижины мертвеца.  Слава подумал, что надо бы пошарить в его карманах, но никакая сила не заставила бы его – спокойно трогавшего убитую собаку – залезть в воду и заняться утопленником (еще неизвестно, сколько пролежавшим здесь).  Слава даже рану попытался промыть в морской воде подальше от лодки.  Соль ужасно жгла рану, но он терпел.
--А собака не бешенная? – очень некстати полюбопытствовал Вадик,
--Да, бешенная, б…ь! – Слава оскалился. – Сейчас всех перекусаю.  Гав!!!
Петя тем временем взял свое копье и немного углубился в чащу (впрочем, как таковой «чащи» здесь не было – во все стороны виделось свободное пространство между огромными деревьями, похожими на колонны метрополитена), но ничего похожего на тропинки, протоптанные человеческими ногами, или иных признаков человеческого жилья не обнаружил.
--Надо шкуру с собаки снять, -- сказал ему Слава, когда Петя вернулся. – Мех все-таки.
Но снимать шкуру никто не умел.  После долгих и неудачных попыток Петя вырезал с собачьей спины бесформенный коврик размером с полватманского листа, а остальную тушу приказал Вадику и Диме взять за лапы и швырнуть подальше в море.  Но тут Слава вспомнил:
--Собачатины никто не хочет?  Мясо все-таки.
Вадик замотал головой: он сегодня уже выблевал весь завтрак.
--Ну, смотрите, а то корейцы вон жрут, и ништяк…
--Я не кореец, -- Дима раскачал собачью тушу, и они с Вадиком кинули ее в воду.  Собака упала на утопленника и успокоилась на его груди.
--Все-таки, от чего он умер?
--С голодухи.  У него же в лодке ничего нет из еды, -- Петя еще раз пошарил в грязных тряпках на дне лодки – в той части, где не было воды. – Наверное, его унесло штормом, и он плыл, наверное, несколько недель.
--А рыбу ловить?
--Видимо, не смог.  И он не смог даже выйти из лодки, когда ее прибило к берегу – упал в воду и умер.
Диму охватил тихий ужас, сродни ужасу, который навевают морги и неумолимые медицинские заключения, хотя в остальном мире ничто не давало повода для печали: пели птицы, из-за туч вырывались солнечные лучи, а сзади они вновь увидели небольшую черепаху на песке.
--Надо привязать куда-нибудь лодку, -- Слава взял самую длинную веревку и соединил ею загнутый кверху нос лодки и ближайшее дерево.  Он не смог одной рукой завязать узел, и Петя помог ему. – Вернемся сюда завтра и перегоним ее к нашему лагерю.
--Поплывем? – глаза у Пети загорелись.
--Нет, ничего не получится.  Ты на ней и мили не проплывешь – она же дырявая: даст течь и потонет.  Да и не поместимся мы все на ней.  А еще еду надо и все такое.  Нет, Петька, придумай что-нибудь другое.  А не то мы, б...ь, тут до пенсии сидеть будем.
Петя мог придумать только одно: поджечь на острове лес и ждать, пока на это явление природы не обратят внимание люди, хотя бы и со спутников.  Но эта мысль ни разу не пришла ему в голову.
--А его искать не будут? – опять поинтересовался Вадик.
Слава даже отвечать ему не стал.  Они нагрузили большую часть вещей (включая оба весла) на младших мальчиков, Петя нес копье и драгоценный магнитофон, а Слава шел позади всех и нес в левой здоровой руке блестящий топор.

--Жаль, что у нас мыла нет.
--А из чего мыло делается?
--Из жира.
--А кто у нас самый жирный?
--Юда.
--Так, подать ее сюда!
--Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!
--И еще Мырзя…
--Нет, у Мырзи сиськи большие, а сама она нормальная.
--Ты откуда знаешь, что нормальная?  Она что.., и с тобой тоже?
--Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!!!
--Жаль, что этот мужик привез с собой только магнитофон…
--А, ну тебе тут надо было сразу ноутбук с четвертым пнем!..
--Зря собачку выкинули – столько мяса!
--А!!! Ха-ха!!!
--Забей!
--Говорят, в корейских ресторанах в Корее можно самому присмотреть себе четвероногого друга…
--Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!!!
--Я тебе говорил?  Тут Машка нашла в лесу какие-то грибы с красными шляпками, но пробовать не стали, вдруг ядовитые…
--Эй, Ботаник, ты у нас еще будешь главным… дегустатором.  Во!  Ты все будешь пробовать первым, и если не подохнешь за день, есть можно.
--Надо было все-таки собаку приручить…
--Ну, вот ты, козел, и будешь в следующий раз приручать.  Голыми руками, как я!
--Анекдот про Вовочку: говорит Вовочка своей учительнице: «Мари-Иванна, у меня дома Кинг-конг есть» - «Не верю!» - «Пойдемте, покажу!»  Приходят.  Вовочка дверь открывает: «Папа, я тебе женщину привел!» - «Ыыыыыыыыыыыы!!!!!»
--Эй, Мырзя!..  Ыыыыыыыыыыыыыы!!!!!! – Игорь замолотил себя кулаками по груди.
Мальчишки развалились вокруг костра и доедали соленое черепашье мясо, запивали крепкой бормотухой из бутыли яванца – праздновали событие – даже сами не зная, как его обозвать.  А девчонки танцевали у самого костра (у неграмотного яванца-рыболова, как у медведя-коала, оказались очень привередливые музыкальные вкусы – пять кассет, и все с музыкой в стиле хардкор, точнее хэппи- хардкор), магнитофон установили на Камне Совета и включили на полную катушку, сначала Верка потащила танцевать Машку, а вскоре вокруг костра извивались семь девичьих тел (они скинули футболки, и даже Маша наконец-то рассталась со своим платьем) перед восхищенными взглядами мальчишек.  Петя даже пожалел, что в фотоаппарате кончились кадры.  Девчонкам тоже налили «по маленькой», и они совсем ошалели.  Ксюша, которой Петя, как охотник в доисторические времена, торжественно преподнес сегодня собачью шкуру (шкуру с изнанки пришлось долго мыть соленой водой и тереть камнем, похожим на пемзу), накидывала ее на плечи, срывала и плясала с ней, подпевала, смешно гримасничая, скутеровской скороговорке, а потом послала Пете воздушный поцелуй (она переняла этот жест у Мырзи).  Маша и Вера вертелись, взявшись за руки.  Мара и Валя – обе с «ужасом» на голове – трясли в такт головками.  Сущность девушек была слита с существованием, ибо они были божественны.
--Ништяк, наконец-то у нас нормальная дискотека, а то все слушали одного «Короля и Шута» - полный отстой, -- Игорь вскочил и присоединился к танцующим девчонкам.
Сергей, конечно, не разделял эту точку зрения, а Петя, эрудиция которого серьезно влияла на его шутки, обращался к Славе с серьезностью опьяненного:
--Вот, буду писать расписку:  Я, Ксанф,.. обязуюсь выпить море, и мы вернемся домой…
Петя не закончил фразы, потому что подскочила Ксюша и что-то зашептала ему на ухо: доверчивую девочку надо было вести по нужде в лес, куда маленькая Ксюша ночью сама ходить боялась.  А Игорь взял за руки Мырзю и в танцевальном ритме потянул ее к морю.  Здесь хардкор тоже был хорошо слышен (звук отражала вода), и они, танцуя, погрузились в воду.  Слава, который тоже не без удовольствия взирал на свое племя, поглаживал красивую рукоять топора – отныне топору надлежало быть атрибутом его власти, за который он заплатил кровью.  Петя вернулся с Ксюшей, и они стали танцевать друг напротив друга.
Они вновь забыли обо всем на свете: о родителях, англо-российских разборках, школе, всей мировой цивилизации – они были молоды, здоровы и красивы, а уже этого достаточно, чтобы больше ни о чем не думать.  Затянутся раны, заживут рубцы, и жизнь вновь и вновь будет справлять свой праздник, просто переступив через смерть.


VI

Два вора, лихо скрывшись от погони,
Делить украденное золото решили.
На старом кладбище вечернею порою
Уселись рядом на заброшенной могиле.
И вроде поровну досталось им богатство,
Но вот беда - последняя монета.
Один кричит: "Она моя - я лучше дрался!"
"Да что б ты делал, друг, без моего совета?!"
 
- Отдай монету, а не то я рассержусь!
- Мне наплевать! Я твоей злости не боюсь!
- Но ведь я похитил деньги и все дело провернул!
- Без моих идей, невежа, ты б и шагу не шагнул!
 
"Что же делать нам с монетой, как же нам ее делить -
Отдадим покойнику!
Отлично! Так тому и быть!
 
- Я был проворней, значит денежка моя!
- Не допущу, чтоб ты богаче был, чем я!
- Сейчас вцеплюсь тебе я в горло и на части разорву!
- Я прибью тебя дубиной и все деньги заберу!
 
"Что же делать нам с монетой, как же нам ее делить -
Отдадим покойнику!
Отлично! Так тому и быть!
 
И мертвец, гремя костями, вдруг поднялся из земли:
"Довели меня, проклятые, ей богу, довели!
Воры вмиг переглянулись, и помчались наутек.
А мертвец все золото с собой в могилу уволок!


   Утром следующего дня (по очень приблизительным Петиным расчетам, это должно было быть 2 сентября 2007 года) Слава начал поднимать мальчишек еще засветло: надо было дотащить лодку к лагерю вдоль северного берега – километра четыре.  Кузя вообще не хотел вставать, и Славе пришлось выволочь его из шалаша за ноги:
   --Вставай и иди!  Живо!
   --А может потом…
   --Мы должны лодку сюда привести!  Давай!
   У Кузи болела голова после вчерашней пьянки – они все вместе уничтожили наполовину полную двухлитровую бутыль какой-то местной крепкой индонезийской бормотухи, причем, довольно скверного качества.
   --Может, завтра?..
   --Давай!  Марш!  Или у тебя сегодня вечер пятницы?  Или утро субботы?  Давай по-хорошему, а то я сегодня злой!!
   --А что?  У Верки месячные начались? – зубоскалил слева Игорь.
   Пришлось Кузю пинками гнать на работы.  Солнце еще только вставало, тени от деревьев достигали кромки моря, дул неприятный утренний бриз, и хотя температура снизилась по сравнению с дневной жарой лишь на 8-10 градусов, они – привыкшие к этой дневной жаре – ежились и покрывались гусиной кожей (поэтому-то никто не любил вставать рано утром, но грелись в шалашах в теплом дыхании друг друга и дожидались, когда солнце выглянет из-за крон деревьев и Белой Скалы и нагреет песок).  Тут Слава заметил, что Вадик хочет нагло отлынить от работы и спрятался в шалаше, и заорал на него:
   --Б…ь малая!  Сюда иди!  Оставь ее, она еще спит!
Вадик по-детски забегал от него зигзагами, но все же пошел.  А Слава подошел к провожавшей их Вере и погладил ее по щеке:
--Ну, ты будешь тут за старшего.
--Нет, это безобразие, -- говорил Петя, вновь взявший с собой копье с заточенным наконечником, -- надо как-то считать дни.  А то мы и знать не будем, какой сегодня день.  Начать хотя бы со вчерашнего дня – так и будет назваться: Первый День…
--Вот ты и считай! – зло сказал ему Слава.
--А тут и выдумывать ничего не надо: сделаем, как Робинзон Крузо – надо в лесу вырубить небольшое дерево – топор-то у нас есть, вкопать в песок на том месте, где мы вышли из воды и на нем ежедневно делать зарубки, -- Петя вспомнил, как их препод по истории увлекательно рассказывал о том, зачем Робинзону Крузо понадобился календарь на необитаемом острове: с т.з. экономики, психологии, философской антропологии. – А зачем все-таки нам лодка, если мы никуда плыть не собираемся? – еще раз, как и вчера – на Большом Совете, где большинством голосов (Петя воздержался) решили все-таки притащить лодку к лагерю – спросил он.
--На всякий случай…
Кузя плелся впереди них, тоскливо оглядываясь на свой шалаш, где спала Юда, скрывшийся уже за двумя пальмами, к которым вчера крест-накрест привязали две веревки и устроили качели.  Сергей по прозвищу Король и Шут говорил с Димой о современной российской рок-музыке: «Кипелову уже вообще пора на пенсию.  Он тут на «Нашем радио» рассказывал, что после концертов к нему подваливают девочки лет четырнадцати и хотят забраться к нему в машину, а он приходит в ужас от мысли, что его дочка тоже в этот момент к кому-то так подваливает».  На северном берегу не прибавилось ничего нового, только черепах на пляже стало больше (их решили на обратном пути наловить штуки две-три и кинуть в лодку).  Лодка по прежнему стояла, привязанная к дереву, но трупы утопленника и собаки исчезли – вероятно, их унесло придонным течением.  Поскольку Слава, чья рука заживала плохо, а самого его била лихорадка (может и правда, собака взбесилась уже на острове, или еще в океане и загрызла своего хозяина?), не мог сам принять участие в проводке лодки, он ограничился ролью командира, и это здорово раздражало Игоря.  Они препирались всю дорогу назад, огрызались, материли друг друга, а когда лодка – уже за полдень – была водворена на берег напротив лагеря (Петя сказал, что здесь-то и надо поставить календарный столб и к нему привязать лодку), свара между ними достигла апогея:
--Ты з…л всех своими приказами! – орал Игорь, сидя у своей палатки. – Я сам знаю, что мне делать.  Лучше тебя!
--Пойми, идиот, -- огрызался Слава, поглаживая блестящую рукоять топора, -- если каждый из нас будет делать, что хочет, никто не выживет…
--Выживет?  Ты нам обещал, не сегодня – завтра придут спасатели!  Где они?
--Да если бы ты, г…н, слушался меня, нас бы уже давно нашли!  Почему до сих пор никто не дежурит у огня ночью?  Ты был против и настроил всех.  А что тут такого?  Хищных зверей на острове нет, а с муравьем ты, боксер недоношенный, я думаю, справишься.
--Мразь ты последняя!

[Владимир Владимирович]

Перепалка продолжалась и за обедом, состоящим из рыбы и бананов (черепах никто наловить не удосужился, поскольку оба главных были заняты тем, что Петя про себя назвал «конфликтом двух силовых ведомств»).  Впервые они не сели в общий круг, а ели каждый у своего шалаша.  Девчонки испугано переглядывались.  Это уже не походило на обычную перебранку, заканчивающуюся в худшем случае парой тычков или небольшим мордобоем: оба «силовика» - Игорь и Слава не лезли в драку, а предпочитали оскорблять друг друга на расстоянии, изощренно, намеренно, даже смакуя.  Во-первых, у Славы был хорошо наточенный топор, который он почти не выпускал из рук со вчерашнего боя с собакой (но это еще можно было объяснить психологическим шоком), но и у Игоря в глазах было что-то такое, что ясно говорило Славе, что ему, видимо, придется убить своего заместителя, чтобы добиться его покорности.
   --В общем, получается, -- Игорь смотрел на Славу своим обычным взглядом исподлобья, -- Большой Совет – туфта.  Все главные решения принимаем мы втроем – с Петькой.  Он, конечно, ботаник, но нам здорово пригодился.  А тут выходит, ты один всем управляешь.  Не жирно ли тебе?  Например, я вчера говорил, что собачью шкуру надо было сделать общей вещью, а ты сказал, что Петька заслужил ее – убил собаку.  И все делов!  Ну ладно, он заслужил, хотя я бы мог заслужить не хуже его.  Но что заслужила его малолетка?  И чем она заслужила? -- он засмеялся очень недобрым смехом. – Что она такого сделала?  Моя девчонка работает, все делает, готовит еду, плетет шалаши.  Чем Мырзя хуже?  А ты мне даже высказаться не дал, чмо!  Я предлагал еще несколько планов, но ты их даже обсуждать не захотел.  И многое другое…  Х…й с вами!  Лица, которые нарушают все наши договоры якобы «во имя выживания», а на самом деле во имя своих мелких вождистских амбиций, сами себя накажут, -- Игорь неожиданно для себя перешел на высокий слог политических аналитиков, которых иногда слушал по телевизору в Большом Мире. -- Думаешь, я не проживу без твоих указаний?  Ошибаешься, м…о!  Проживу!  А ты тут малолеток паси… Я ухожу.  Мырзя, то есть Вика.., пойдем, -- он поднялся и стал собирать свои вещи.
   --Стой! – Слава уже готов был пригрозить ему топором, что отлично подействовало бы на суицидального Диму или малолетнего шалопая Вадика.  Но Игорь повернулся к нему, и в его руках блеснул традиционный кинжал индонезийцев – крис – с большим крепким лезвием волнистой формы.  Вероятно, он ночью после пьянки, на свой страх и риск, добрался до лодки яванца, о местонахождении которой ему подробно рассказали Петя и сам Слава, обшарил начавший разлагаться труп и нашел кинжал, а сам труп отбросил дальше от берега, чтобы никто не догадался.  «И хоть бы зевал утром, с…а!» -- подумал про себя Слава.  Пока Игорь собирал вещи, Слава распалялся в свою очередь. – Ну и уходи!  Сдохнешь, как тот мужик на лодке.  Но не заходи в нашу часть острова!  Все слышали: мы не несем за Игоря никакой ответственности…  Я даже искать тебя не буду, когда за нами приплывут.  Пошел ты н…й, Мент!
   Игорь спокойно собрал вещи, прихватил одно весло и связку рыбы, и они с Мырзей ушли в сторону Северного мыса.  Все молчали.  Ксюша подошла к Пете и прижалась к нему (она понимала, что косвенно виновата в этом расколе).
   --Зря ты так, Слав, -- подал голос Петя. – Ему бы только собачиться, а ты мог бы и уступить.
   --Да ну его, м…а, -- Слава даже зевнул в знак своего полного презрения. – Побегает денек и сам приползет, чмо болотное.  Чего он хочет?  Собачью шкуру?  Он же сам нас н…л с этим кинжалом.  Мы его тогда не забрали, а он не побрезговал.  Б…ь!  Это какая же выдержка у человека – шарить по трупу, да еще и ночью и под водой!
   В этот день так больше ничего и не сделали, даже календарный столб не срубили.  Магнитофон никто не хотел включать.  А Петя, засыпая, мысленно сделал первую запись в Летописи Острова:
   «Во Второй День Слава и Игорь рассорились, и Игорь ушел с Мырзей на другую часть острова».


VII

Моё имя известно
И меня повсеместно
Обречённо боятся.
Меня тянет смеяться
"Очень страшный тип" -
Их стереотип.

Я матерый старый волк.
Я в охоте знаю толк.
И с ружьем на перевес
Выхожу в родной свой лес.
Для меня в лесу вовек
Зверю равен человек.

Безусловно, вы правы -
Я опаснее волка.
На меня нет управы,
У меня есть двустволка.
Без сомненья, вас
Мой заметит глаз.

Я матерый старый волк.
Я в охоте знаю толк.
И с ружьем на перевес
Выхожу в родной свой лес.
Для меня в лесу вовек
Зверю равен человек.

Храбрых людей давно
Не сыщешь ни одного.
Должно быть, понятно вам -
Что фору любому дам.
За мою голову дать
Готовы много монет.
Я счастлив вызов принять
Во имя новых побед.

Интереса мне нету
Выживать вас со свету.
Но мольбы, если честно,
Слушать мне интересно.
Ведь охотник я
Вам - а не судья.

Я матерый старый волк.
Я в охоте знаю толк.
И с ружьем на перевес
Выхожу в родной свой лес.
Для меня в лесу вовек
Зверю равен человек.


Прошло много дней.  Игорь и Мырзя не возвращались.  Они обосновались в районе Птичьих Скал – однажды, пойдя вчетвером – Слава, Эндрю, Кузя и Дима – за яйцами чаек (к тому же Слава хотел все-таки поохотиться на самих птиц, поскольку черепашье мясо, которое они теперь регулярно добывали на Северном берегу, уже стало приедаться) – они наткнулись на Игоря, который с копьем и кинжалом стоял на скале над ними и угрожающе приготовил большой камень.  После обмена известными ругательствами и подколами: «Ну что твоя?  Как дела?  Еще ни родила?!», Игорь заорал, что это его часть острова, и пусть они убираются, иначе он начнет кидать камни.
--Нас больше, -- отвечал ему Слава. – Нам нужна еда.  Давай, часть скал с этой стороны – наша.  А ты можешь ловить черепах до самого Северного мыса.
Игорь подумал и согласился:
--Но только вы можете приходить сюда один раз в неделю и только два человека.
--Это еще почему?
--А чтоб тебе срать не хотелось! – Игорь употребил уже довольно устаревшее ругательство своего деда.
Пришлось согласиться.  Игорь стоял вне досягаемости и мог спокойно закидать их крупными камнями в узкой расселине между скалами, куда они забрались из любопытства.
Через три или четыре дня после этого (точнее, через три – Петя все-таки установил Календарный Столб и привязал к нему лодку) исчез Дима, причем вместе со своим фанатским шарфом.  Утром они не увидели его, а Валя сказала, что он ночью ушел к Игорю.
--Что ж ты мне сразу не сказала, мелочь?
--А ну его.., -- с сильной долей беспечности ответила Валя.  Не смотря на все уговоры, она так и не оказала благосклонности Диме, и он продолжал страдать в одиночестве.
--И точно, -- согласился Слава. – Будет у них там тройка.  Умер Максим, и х…й с ним! (еще одно древнее ругательство, бытовавшее еще во времена смерти Сталина).
Он подумал, что надо бы организовать выборы для Вали нового мальчика – того же Эндрю, который нравился Славе («один-одинешенек здесь, ни друзей, никого, и не скис…  не то что некоторые»), но почувствовал такое безразличие к происходящему, такую усталость, что решил не связываться лишний раз с упрямой Валькой. «Захотят, сами сойдутся, -- решил он. – Я им не отец родной».
А спасатели все не появлялись, и Слава почти потерял надежду.  Они с Эндрю и Петей несколько вечеров подряд крутили диапазон радиоприемника в китайском магнитофоне, но о кораблекрушении, а тем более о поисках, уже почти ничего не сообщали, радиостанции были полны сообщениями об отставке премьер-министра провинции Квинсленд Питера Битти, которого сменила Анна Блай.  Много было полемики по поводу австралийских солдат в Ираке, сообщали в выборах в Японии, а из новостей некоей сингапурской радиостанции на английском языке с таким ужасным китайским произношением, что даже Эндрю понимал не все слова, они узнали о смене правительства Российской Федерации и назначении Зубкова преемником Путина.  Русскоязычных радиостанций китайский приемник почему-то не брал.
Однажды вечером утонул Кузя.  Они как обычно плескались на мелководье, Слава и Петя катали девчонок на бревне, взявшись за его края, а Вадик топил Эндрю.  Кузя только что был рядом, но внезапно исчез, а через минуту всплыл спиной вверх. Его даже не сразу заметили, но тут же вытащили на берег и начали делать искусственное дыхание.  Было уже поздно.  Сердце остановилось.  Как он мог захлебнуться на мелководье, для Славы оставалось загадкой.  Он много слышал о таких детских смертях, но его организм ни разу не отказал в подобных ситуациях, и максимум, что ему грозило – это долго откашливать воду из дыхательного горла.  «Ну не утопился же он сам?» -- спрашивал себя Слава.  Кузя лежал на песке с перекошенным в предсмертной судороге лицом.  «Может, с сердцем что случилось?» -- это предположил про себя Петя.  За время пребывания на острове они, в принципе, не жаловались ни на какие серьезные болезни: никто не подцепил дизентерию, ни сломал конечность, раны заживали довольно хорошо, хотя рука Славы загноилась, и он продолжал промывать ее соленой водой, но рана отнюдь не смертельная, а если и случались периодически у кого-нибудь поносы или рвота от чего-то несъедобного, это не продолжалось более двух-трех дней; в пищу добавляли горькую морскую соль и найденный Петей перец.  У Маши и Славы побаливали зубы.  Обходиться без курева курящие тоже научились.  Правда, они часто перегревались, у девчонок уже по разу, не меньше, случился солнечный удар, но и к этому их организмы привыкли, а кожу покрыл красивый бронзовый загар, отчего друг друга дразнили «черными», а некоторые девчонки даже загорали без лифчиков.  И придумали сделать на голове нечто вроде тюрбана из футболок.  Тем не менее, Кузя был мертв, и ничто не могло его оживить.  Вера и Маша испугались мертвого и ушли к качели между двумя пальмами.  Остальные девчонки, подчиняясь выработанным на Большой Земле навыкам, показательно утешали Юду, которая плакала не столько из-за чувств к Кузе, сколько из страха и тоски: все вокруг стало казаться ей ужасным кошмаром, из которого нет выхода, и никто ей ничем не поможет – можно кричать в мировое пространство, но оно будет по-прежнему бесстрастно смотреть на тебя. Мальчишки еще несколько раз попытались вернуть Кузю к жизни, но бесполезно.  Стояла удушливая вечерняя жара, наверное, завтра опять будет ураган – они уже научились предсказывать погоду по этому знойному мареву.
--Надо хоронить, -- сказал Слава.
И тут начался долгий, изматывающий не менее, чем нервное напряжение по факту Кузиной смерти, спор – как это делать.  Слава предложил закопать в песок за ручьем – ближе к Южному берегу и поставить на могиле большой черный камень в форме головы спящего негра, который они нашли на берегу ручья выше по течению, и который уже считался своего рода достопримечательностью.  Но Сергей по прозвищу Король и Шут запротестовал, сказал, что разлагающийся труп будет распространять заразу, она попадет в ручей и вообще в воду на их берегу, и вообще он – Сергей – не собирается жить на кладбище.  Слава оказался в меньшинстве, поскольку остальные были почти того же мнения, а Юда вообще ничего не говорила, впрочем, к ее мнению не стали бы прислушиваться.  Вместо этого Сергей предлагал привязать утопленника к большому стволу дерева и пустить в плаванье по океану – к тому же это был шанс, что его кто-то выловит и по следам найдет детей на острове.  Слава не соглашался и уже начал злиться.  Но тут Петя, из эстетических соображений, предложил компромиссный вариант: сжечь покойника, а пепел похоронить под черным камнем.  После получасовых препирательств и даже личных обид на этом и порешили.  Сложили большой погребальный костер, положили в центре Кузю и подожгли.  Но то, что так эффектно выглядит в фильмах, в реальности оказалось не так уж красиво.  Тело сгорело не сразу, а покрылось ужасными волдырями, которые с треском лопались и напоминали Сергею по прозвищу Король и Шут его недавнюю рану руки от ядовитой лианы, ужасный запах горелого мяса заставил их уйти к Северному мысу, где они сели на песок у самой воды и долго смотрели вдаль, пока на небе не зажглись звезды.  Никто ни о чем не говорил.  Когда погребальный костер потух, Слава и Петя сходили в лагерь, принесли оттуда собачий мех и другие подстилки, и расположились ночевать на открытом воздухе, хотя здесь было больше комаров из леса неподалеку.  Утром то, что осталось от костра, закопали на другом берегу ручья и привалили черным камнем.
На следующий день, утром которого прошел ливень, правда, не такой мощный, как первый раз, и немного освежил удушливую похоронную атмосферу лагеря, вечером Петя собрался к Игорю.  Слава не удерживал его, но сказал, чтобы был поосторожнее с «этим чмошником».  Петя пожал последний раз перед расставаньем обе руки Ксюши, взял копье, пару бананов на дорогу, веревку и собачью шкуру в качестве подстилки, если придется заночевать в лесу. Он еще не знал, о чем будет говорить с Игорем, это была лишь предварительная разведка, но все провожали его тоскливыми взглядами, хотя у всех почему-то сложилось впечатление, что его поход что-то изменит к лучшему.  Слава столкнулся с заторможенностью и апатией своего племени и относил это на счет Кузиной смерти.  Еще недавно они чуть не дрались из-за девчонок, а тут две овдовели, но никто не посягал на них.  Славе это все очень не нравилось.  Он пошел в лес и начал рубить довольно большое дерево, из которого хотел построить себе новый шалаш, точнее дом из вкопанных в землю досок и с крышей из бамбуковых стволов.  Он даже приблизительно не знал, как топором оттесать от ствола доски, но решил, что потом догадается, как это сделать, а сейчас его новенький топор вгрызался в древесину, а на него падали капли ливня, сохранившиеся на листьях.
А Петя шел южным берегом (с северным у него были связаны неприятные воспоминания, к тому же они договорились с Игорем, что собирают яйца с южной части Птичьих скал, и лучше было подойти оттуда).  Солнце клонилось к западу, волны набегали на берег, кричали попугаи и какие-то другие птицы (может, птицы-носороги?)  Петя вспомнил, что они до сих пор не добыли ни одной птицы, а это существенно разнообразило бы рацион – не на одной же рыбе и черепашине сидеть?  Правда, Маша с Верой сварили три дня тому назад «черепаховый суп» в большой раковине – получилась ужасная бурда, которую никто не смог есть, и пришлось вылить.  Меряя неутомимыми ногами путь, Петя почему-то вспомнил о том, как впервые прочел в тринадцать лет дрюоновский роман – первый из цикла, и как на него подействовали образы бургундских принцесс (особенно Бланки с ее перламутровым телом), и действовали, пока их не заслонил образ воронежской девочки с красивыми белыми ногами.  Потом ему вспомнился другой эпизод из его прошлой жизни – в Москве: их дальняя родственница приехала из Воронежа, сидит в зале напротив телевизора и подзывает их старого полосатого кота – Кузю: «Ну что, Кузя?  Старый стал?  На воротник пора?»  Кот понял, что ему сказали гадость, потом улучил момент и укусил ее.  Петя против воли улыбнулся.  Это же случилось с ним в Воронеже позапрошлым летом на похоронах их соседа, когда он присутствовал на всех этих мрачных церемониях, но с трудом сдерживал бьющие в губы смешинки, - возможно, это была истерическая реакция.  Сергей по прозвищу Кузя не был ни в школе, ни тут – на острове Петиным другом, но все равно воспоминание о его немного глуповатом выражении лица сжимало сердце стальной перчаткой.  Петя почему-то совершенно не боялся, что нечто такое произойдет с ним самим, ему был еще неведом страх смерти, наоборот, это вызвало бы у него какую-нибудь шутливую реакцию в стиле черного юмора: «Вот смеху-то будет – проснется Петька, а голова в тумбочке!» - это из анекдота о Чапаеве.  Но что, если это случится с Ксюшей?  На это Петя никак не был согласен.  Он отогнал от себя тоскливые мысли и стал думать, как они окажутся в Большом Мире, в Москве, будут дружить и любить друг друга, и однажды, когда они будут ходить по магазину «Пятерочка», выбирая недорогие и вкусные продукты, Петя подойдет к полке с детским питанием и кивнет Ксюше на баночку с диетическим яблочным соком: «Тебе это купить?», а она засмеется, как смеется всегда – всем личиком.  Нет, не мог он спокойно вспоминать о ее двух хвостиках на голове!  И они будут все время вместе: Петя будет помогать ей с уроками, покажет свой компьютер, игры, фотографии природы разных стран и континентов, звездного неба и средневековых замков.  И так они будут вместе, а через три с половиной года, когда Ксюше исполнится шестнадцать, они на следующий же день поженятся и будут вспоминать остров… Остров…  «Кстати, -- спросил себя Петя, -- а как он называется?  Если это Терра Инкогнита – Неведомая Земля, значит, мы можем его назвать сами».  И ему пришло на ум странное название, которое он как-то раз прочел на каком-то сайте в Сети Интернет – Киндеррейх.  Детская Империя.  Все правильно!  Так и надо назвать.
Тем временем солнце уже наполовину зашло за горизонт, среди джунглей начал сгущаться мрак, дневные птицы уступали вахту ночным, а далеко в океане он увидел спинной плавник акулы, но Петя знал, что заплыть на мелкоту, где они купались перед сном, акула не могла.  Он еще больше почувствовал себя доисторическим охотником, когда его обступили скалы, окрашенные последними лучами заката в красноватые оттенки.  Здесь все напоминало старый голливудский фильм «Миллион лет до нашей эры», который Петя видел в апреле, и чайкообразные птеродактили кричали перед закатом солнца.
--Стой! – крикнул ему Игорь откуда-то сзади, и Петя, повернувшись, увидел Игоря.  Высокий, темноволосый, красивый украинец стоял с копьем и кинжалом в руках в десяти шагах сзади него. – Ты что?  Тоже ко мне приперся?  А почему без Ксюши?  Отобрал этот м…к ее?
--Нет.  Я просто пришел тебя проведать.  Один.  И никого нет, кроме меня.  Так что не бойся.
--Ладно.  Поверим.  Иди влево, -- Игорь старался не поворачиваться к Пете спиной.  Он все еще не доверял ему.
Солнце уже село, мрак между скалами сгустился, и Петя с трудом заметил светящийся вход в небольшую пещерку.  Они добрались до нее: внутри на большом ложе из мягких веток сидела Мырзя и опять чинила свой лифчик, а у самого входа Дима подкладывал в костер ветки.  На вертеле над огнем жарилась какая-то птица, может чайка.
--Вот, что я нашел, -- похвастался Игорь. – Хорошая пещера, небольшая и не сырая.
--А еще здесь есть? – полюбопытствовал Петя.
--А что?
--Нет, просто так спросил.
--Хотите меня и отсюда выгнать?
--Да никто тебя не выгонял.  Ты сам ушел…
--Нет, этот м…к меня выгнал, и он знает это.
--Надо нам всем помириться…
--А мне и так хорошо!
--Кузя погиб.
--Как?
--Я думаю, просто сердце не выдержало.  Все время на жаре.  У Машки был солнечный удар позавчера – и мы ничем помочь не можем – никаких лекарств.  Я думаю, у него тоже.  Мы купались, он нырнул и утонул.
--Естественно.  Кузя же сердечник.  Я как-то раз видел его медицинскую карту на медосмотре.  Жаль.  Хороший парень.  Зря его Славка терроризировал.  Что вы с ним сделали?
--Сожгли.  А что было еще делать?  Не бальзамировать же его, как Ленина?
--Это все хреново.  Очень хреново.  Ты сам-то веришь, что нас найдут?
--Месяц назад я был уверен, но сейчас… хрен их знает…  Мы с Эндриком слушали радио по радиоприемнику того мужика…  Кстати, ты его потом обыскал, ночью?
--Да, а что мне было делать, если этот м…к уже топором угрожал?
--Да никому он не угрожал.  Был бы ты на его месте…
--Я бы сделал по-другому.