Люди. Книги. Фильмы. - краткие аннотации

[Владимир Владимирович]

Жюль Мишле "Народ" (1846)

Увы, и народничество (а не только западничество, славянофильство и апология бюрократического абсолютизма-самодержавия) в России - всего лишь отраженный русской луной европейский свет.  В этой книге заранее можно прочесть всех русских народников - от Чернышевского до Михайловского и далее включительно до консервативных народников а ля Достоевский.  Народ наделен всеми добродетелями (в т.ч. патриотизмом), а термин "антинародный"...

P.S.  Когда Мишле дожил до разгрома России в Крымской войне, он обрадовался до неприличия.  Ничего не поделаешь. патриот...

[Владимир Владимирович]

Самым своеобразным и любопытным комментарием к набоковской "Лолите" служит набоковский же роман "Пнин".  В нем Америка рубежа 40-50-х также показана с т.з. эмигранта, на сей раз русского интеллектуала.  Многие фразы вполне можно тащить на цитаты:

Пнин, желая кое о чем спросить своего соотечественника, сел с ним рядом. Этот Комаров, из казаков, был коротенький, коротко остриженный человек с ноздрями как у черепа. Они с Серафимой, его крупной, радушной москвичкой-женой, носившей на длинной серебряной цепочке тибетский амулет, который свешивался на ее большой, мягкий живот, время от времени устраивали «русские» вечера, с «русскими» закусками и гитарой и более или менее фальшивыми народными песнями, и там застенчивых аспирантов обучали обряду вкушения водки и прочим затхлым русским обычаям; и, встречаясь после таких пирушек с неприветливым Пниным, Серафима и Олег (она — возводя глаза к небесам, он — прикрыв свои рукою), бывало, бормотали, благоговейно изумляясь собственной щедрости: «Господи, сколько мы им даем!» — разумея под «ними» безнадежно-темных американцев. Только другому русскому была понятна эта смесь черносотенства с советофильством, свойственная псевдокрасочным Комаровым, для которых идеальная Россия состояла бы из Красной Армии, помазанника-государя, колхозов, антропософии, Русской Церкви и гидроэлектростанций. Пнин и Олег Комаров обыкновенно находились в состоянии приглушенной вражды, но встречи были неизбежны, и те из их американских коллег, которые считали Комаровых «чудными людьми» и передразнивали чудаковатого Пнина, были уверены, что живописец с Пниным большие друзья.

Не правда ли?  Нечто знакомое?

[Владимир Владимирович]

Опять Дмитрий Быков.  Опять его самый больной вопрос (непосредственно литературоведения не касающийся), а именно вера в боженьку.  Теперь у него Агата Кристи ищет бога - http://muzofon.com/search/%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9%20%D0%91%D1%8B%D0%BA%D0%BE%D0%B2%20%D0%90%D0%B3%D0%B0%D1%82%D0%B0%20%D0%9A%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8%20%D0%B8%D1%89%D0%B5%D1%82%20%D0%91%D0%BE%D0%B3%D0%B0

Собственно, для изворотливого гностика (иудаиста в т.ч.) поражение в диспуте о бытии божием равнозначно победе в нем (хотя наоборот это правило почему-то не работает, и победа не равнозначна поражению, что делает гностицизм унылым, как мысли престарелой женщины), но ведь Быков не настолько глуп.  Тем не менее, он продолжает искать черную кошку в темной комнате (хорошо зная, что ее нет), и его претензии к Докинзу с Невзоровым не просто мировоззренческие, но и эстетические.  Они, видите ли, "с удовольствием" доказывают небытие божие, хоть бы всплакнули...  А чего плакать-то?  Если исчезает глупость человеческая, то это очень даже смешно:

Ганс Сакс "Извлечение дураков":

Ого! Кого здесь только нет!
Любых сортов найдутся гады:
Ханжи, святоши, конокрады
...
Коль будет тверд и крепок разум,
Все дураки исчезнут разом
...
На этом, всем вам счастья проча,
Ганс Сакс желает доброй ночи!

Наш человек.  А кто в союзниках у Быкова, который признается, что "особенно тяжко доказывать бытие божие рядом с РПЦ")))))))   Ну уж какие есть союзнички...  Как известно, если бог сотворил человека по образу и подобию своему, то человек отомстил ему тем же.  Следовательно изобрести другого бога: менее жадного, чем Гундяй, менее глупого, чем Чаплин, менее примитивного, чем путин - эти богостроители просто не в состоянии.  Их бог не соответствует надеждам Быкова? - но это и есть главное доказательство его небытия.

В английской литературе тема бытия божия отнюдь не является столь же принципиальной, как в творчестве Достоевского, и здесь Быков явно передергивает.  Особое внимание Агаты Кристи к личности (не к классу, расе и Родине, а именно к личности) не есть религиозный подход, хотя бы потому, что у религиозного подхода нет монополии на личность, как нет монополии на многое другое, почему-то априори ему приписываемое.  В другой своей лекции Быков дошел до того, что просто заявил: "Христианство - это все хорошее".  Хм...  не надо быть оруэлловским О' Брайеном, чтобы проверить: выходит, что все хорошее - христианство?  А вот и нет.  Помнится, давным-давно, в 1989 году, когда я посещал малый философский факультет ЛГУ, лектор на первом же занятии пообещал много интересного, и особенно по части логики, ведь люди, говорит, не умеют как следует рассуждать даже.  Вот, например - говорит - есть т.з. "семитизм - зло".  Допустим это так.  Но они же "переворачивают" и говорят: "зло - семитизм".  Да...  вот так борцы с антисемитизмом бывают до странного похожи по мышлению на антисемитов.

Но и это не главное.  Спору нет: религиозная культура породила прекрасную литературу, замечательную музыку, величественную архитектуру.  Но есть ли это доказательство бытия божия?  Означает ли всемирная слава Астрид Линдгрен реальность Карлсона?

[Владимир Владимирович]

Бернард Шоу "Письма" М.,1971.

К сожалению, это объемистое издание способно разочаровать читателя.  Когда-то давно - в 1980-х - у одного из питерских преподавателей математики в спецшколе была поговорка: "Тригонометрия нужная людям трех профессий - картографам, геодезистам и составителям учебников по тригонометрии".  Вышеназванный литературный памятник хорош... для специалистов по истории английского театра и биографов Б.Шоу.  Подавляющая часть книги - нудные рассуждения о театре и с ним связанных мелочах.  Не ищите здесь остроумие Шоу, его великие афоризмы (которые запоминаются даже в виде пародий на Шоу - например, в чапековской "Войне с саламандрами") и не только потому, что часто великий писатель мелок в отдельных интервью (ср. Ремарк).  Подборка писем удивительно обмелочила Шоу.  Самое неудачное издание серии.

[Владимир Владимирович]

Дописал фантастическую повесть "Украина, 1938 год".  Замышлялась она еще в 2013 году, но война спутала карты.  Теперь на конкурс украиноязычной фантастики.

Фрагмент:

Я тоже, кажется, задремал, и мы с Лидкой одновременно встрепенулись, когда поезд стал замедлять ход.  Я посмотрел на часы в свете лампочки – уже почти полночь.  Если верить расписанию в рамке над хорошенькой лидкиной головкой, сейчас будет Фундуклеевка.  За окном, когда я погасил лампочку, стали заметны очертания ночных закоулков, а неподалеку (поезд совсем сбавил ход) на обращенном к нам экране летнего кинотеатра мы даже приметили немецкий фильм «Frau im Mond».  С удовольствием мы выскальзываем из душного тамбура в прохладную синь привокзального перрона.  Здесь мы стоим аж полчаса, а поэтому можно не торопиться.  Где-то рявкает паровоз, шумит привокзальная площадь, а с другого боку на скамейках ночует множество кочующих заробитчан.  Миллионы их перекатываются по стране, спят, где придется, едят, что раздобудут, работают за гроши, и все это заканчивается смертью от падения с крыши поезда или от внезапной остановки сердца, которое не может уже приводить в действие усталый организм – наши искатели смысла жизни, должно быть, никогда не спрашивали о нем у этих людей, которые, наверное, и не знают, что каждый человек – целая Вселенная.  Когда читаешь какого-нибудь философа: Бердяева, Соловьева или Булгакова, замечаешь, что, говоря о человечестве, они описывают лишь самих себя.  Мы с Лидкой ходим между спящих на своем скудном скарбе людей.  Все они спят, и только какая-то девочка – вроде ровесница Лидки – провожает нас тревожно-напряженным взглядом.  Она смотрит на Лидку в моей шляпе канотье, на меня в летнем полотняном костюме белого цвета, и не может оторваться.  Зато дальше прямо на перроне стоит ресторация, и это странно – не помню, чтобы ресторации стояли прямо на перроне.  Мы заглядываем, и на нас смотрит целая гирлянда из дюжины проституток – от 12 до 20 лет – взобравшихся на высоченные табуреты вкруг большого круглого стола.  Из радио льется берлинский джаз, и диктор сообщает по-немецки, что в Берлине сейчас 11:15 вечера.  На другом конце перрона – подальше от ресторации – в уютном зальчике ожидания ожидают своих автобусов участники селянского съезда (об этом сообщает забытая кем-то табличка на конторке).   Это значительно более состоятельный класс – не чета заробитчанам, их жены одеты по последней ситцевой моде, а дети (они взяли на съезд много детей) смотрят на белом экране под лучом кинопроектора какой-то новейший американский мультфильм с марширующими гномиками.  Вспомнил! – этот мультфильм предварял кинопросмотр в просоветском клубе рядом с лидкиным домом на Подоле, куда Лидка затащила меня неделю назад: «Все девчонки смотрели…», невероятной советской киноинтерпретации стивенсовского «Острова сокровищ»: поиски сокровищ происходят на фоне революции в Ирландии, а резвая Дженни, влюбленная в доктора Ливси, здорово лазает по вантам.
В купе в лицо Лидки светит полоска света из коридора сквозь дверную щель, но я закрываю дверь, чтоб никто нас не видел.  Где-то, как всегда в ночном поезде, плачет ребенок, раздается стук полок, а лицо у Лидки делается совсем детским, курносым, наивно-озадаченными.  В полпервого ночи поезд набирает ход, но нам не до сна.  Разоблаченная Лидка светится в темноте белизной своего тела, а какие-то яркие фонари, прожектора вырывают нас – все купе из тьмы, и Лидка опять превращается в темную, поглощающую свет резвую девочку, которая, если что, первая заберется своими загорелыми ногами на мачту…
Мы падаем.  Падает вся наша планетка – такая небольшая, что мы видим ее края.  Падает Солнце, вокруг которого она обращается.  Падает галактика, вокруг центра которой обращается Солнце.  Падает вся Вселенная.  Ничто ни за что не держится.  Боги умерли, атланты разбежались по солдатским комитетам митинговать.  Но падение не прекратится, потому что у Вселенной нет дна.  А поэтому мы существуем.  Падаем, значит существуем.  Движенье – все, цель – ничто.  Звезды вплывают, как рыбы, в наше окно, и нам даже приходится отгонять наиболее назойливых из них. Эйнштейновский поезд мчит нас вперед, и до ближайшей звезды 3 миллиона лет езды.

перевод:

Я теж, здається, задрімав, і ми з Лiдкою одночасно стрепенулися, коли поїзд став уповільнювати хід. Я глянув на годинник у світлі лампочки – вже майже опівночі. Якщо вірити розкладом в рамці над гарненькою лідчиною головкою, зараз буде Фундукліївка. За вікном, коли я погасив лампочку, стали помітні обриси нічних закутків, а неподалік (поїзд зовсім зменшив хід) на зверненому до нас екрані літнього кінотеатру ми навіть примітили німецький фільм «Frau im Mond». Із задоволенням ми вислизає із задушливого тамбура в прохолодну синь привокзального перону. Тут ми стоїмо пекло півгодини, а тому можна не поспішати. Десь гаркає паровоз, шумить привокзальна площа, а з іншого боку на лавках ночує безліч кочівних заробітчан. Мільйони їх перекочуються по країні, сплять, де доведеться, їдять, що роздобудуть, працюють за копійки, і все це закінчується смертю від падіння з даху поїзда або від раптової зупинки серця, яке не може вже приводити в дію втомлений організм – наші шукачі сенсу життя, мабуть,ніколи не запитували про нього у цих людей, які напевно і не знають,що кожна людина – цілий Всесвіт.  Коли читаєш якогось філософа: Бердяєва,Соловйова і Булгакова, помічаєш лише,що, говорячи про людство, вони описують лише самих себе.  Ми з Лідкою ходимо між сплячих на своєму мізерному скарбі людей. Всі вони сплять, і тільки якась дівчинка – начебто ровесниця Лідки – проводжає нас тривожно-напруженим поглядом. Вона дивиться на Лідку в моїй капелюсі канотьє, на мене в літньому полотняному костюмі білого кольору, і не може відірватися. Зате далі прямо на пероні стоїть ресторація, і це дивно – не пам'ятаю, щоб ресторації стояли прямо на пероні. Ми заглядаємо, і на нас дивиться ціла гірлянда з дюжини шльондр – від 12 до 20 років – піднялися на височенні табурети кругом великого круглого столу.  З радіо ллється берлінський джаз, і диктор повідомляє по-німецьки, що в Берліні зараз 11:15 вечора. На іншому кінці перону – подалі від ресторації – в затишному зальчику очікування очікують своїх автобусів учасники селянського з'їзду (про це повідомляє забута кимось табличка на конторки). Це значно більше заможний клас – не рівня заробітчанам, їхні дружини одягнені за останньою ситцевою модою, а діти (вони взяли на з'їзд багато дітей) дивляться на білому екрані під променем кінопроектора якийсь новітній американський мультфільм з гномиками в марші. Згадав! – цей мультфільм передував кіноперегляд в прорадянському клубі поряд з лідчиним будинком на Подолі, куди Лідка затягла мене тиждень тому: «Всі дівчата дивилися...», неймовірною радянської кіноінтерпретації стівенсовского «Острова скарбів»: пошуки скарбів відбуваються на тлі революції в Ірландії, а жвава Дженні, закохана в доктора Лівсі, здорово лазить по вантах.
В купе в обличчя Лідки світить смужка світла з коридору крізь дверну щілину, але я закриваю двері, щоб ніхто нас не бачив. Десь, як завжди в нічному поїзді, плаче дитина, лунає стукіт полиць, а обличчя в Лідки робиться зовсім дитячим, кирпатим, наївно-спантеличеними.  За пів на першу ночі поїзд набирає хід, але нам не до сну. Викрита Лідка світиться в темряві білизною свого тіла, а якісь яскраві ліхтарі, прожектори виривають нас – все купе з темряви, і Лідка знову перетворюється в темну, поглинаючу світло жваву дівчинку, яка, якщо що, перше забереться своїми засмаглими ногами на щоглу...
Ми падаємо. Падає вся наша планетка – така невелика, що ми бачимо її край. Падає Сонце, навколо якого вона обертається. Падає галактика, навколо центру якої звертається Сонце. Падає весь Всесвіт. Ніщо ні за що не тримається.  Боги померли, атланти розбіглися по солдатським комітетам мітингувати.  Але падіння не припиниться,тому що у Всесвіті немає дна.  А тому ми існуємо. Падаємо, значить існуємо. Рух – все, мета – ніщо. Зірки запливають, як риби,в наше вікно, і нам навіть доводиться відганяти найбільш настирливих з них. Ейнштейнівський поїзд мчить нас вперед, і до найближчої зірки 3000000 років їзди.

P.S.

Из радио льется берлинский джаз, и диктор сообщает по-немецки, что в Берлине сейчас 11:15 вечера. 

Главный герой ошибается.  Это больше похоже на фокстрот.

Это не что иное, как
Marek Weber & His Orchestra
Denk Bloss Mal An, Mutti

http://mozzic.ru/?string=Marek+Weber+%26+His+Orchestra+Denk+Bloss+Mal+An%2C+Mutti

Марек Вебер больше известен у нас своей "Рио-Ритой".

[Владимир Владимирович]

Михаил Веллер на свою любимую тему (по поводу тезисов Умберто Эко):

Если Третий рейх приветствовал крепкую семью, крепкий брак и детей, то это фашизм?

http://echo.msk.ru/programs/just_think/1716270-echo/

Да, странное дело: сторонники крепкой семьи, детей, здоровья, отечества, веры, расовой чистоты (а она напрямую связана с крепкой семьей; см. ветхий завет, когда Абрам не поленился женить Исаака на далеко живущей своей племяннице, чтоб расу сохранить и т.д.) - эти все люди почему-то проиграли пьяницам, развратникам, космополитам, атеистам, славянским и прочим недочеловекам.  Исторический факт.  Как и то, что первые назвали себя "фашистами", а вторые - "антифашистами".  Кстати, задолго до Умберто Эко.  Почитайте АЗБУКУ ФАШИЗМА К.Родзаевского или ДОКТРИНУ ФАШИЗМА Б.Муссолини.  Почему-то часть человечества, вооруженная веллеровскими принципами, всегда (всегда!) проигрывала (консерваторы всегда проигрывают либералам - закон истории) части человечества, которая не считала эти принципы обязательными.  Странно, но это так.  Значит, есть что-то вредное в том, что кажется таким хорошим.

P.S. Если Веллер полагает, что нынешние пришельцы в Европу - кладезь целомудрия, то это просто наивно.  По-интеллигентски наивно.

[Владимир Владимирович]

Дмитрий Быков справедливо считает Тургенева реформатором европейского романа: проще говоря, Тургенев создал на базе старого европейского романа короткий односюжетный роман-рассказ, обязательно психологически напряженный.  Вроде, все хорошо.  Но Милан Кундера (на примере Рабле) вздыхает по тому - старому, "пышному миру первых романистов и той радостной свободе, с которой они в нем обитали".

[Владимир Владимирович]

Набоков действительно является альтернативноисторическим писателем.  Альтернатива (легкое упоминание) содержится в экранизации "Лолиты" (1997), но есть у НАбокова целый альтернативноисторический роман:

«Ада» — книга В. В. Набокова, написана в США по-английски, но широко использует русский и французский. Жанр произведения — альтернативная история. Роман написан в разгар холодной войны и опубликован впервые в США в 1969 году издательством McGraw-Hill.

В центре любовь Вана и Ады с 12 лет и до старости и являющаяся, по-видимому, инцестом, так как они брат и сестра, хоть и не официально. Ткань романа насыщена сложными перекрёстными и внешними ссылками и очень сложна.

Само действие происходит не на Земле, а на Анти-Терре (антиподе-аналоге Земли), где ходят слухи о существовании Терры. Все страны находятся не там, где на Земле («Терре»), а электричество запрещено, даже называть его следует: «алабырь». Телефон работает на воде, поэтому вместо «алло» говорят «к воде» (игра слов: во французском языке «allô!» и «à l'eau» звучат одинаково).

На планете руководят англоязычные нации: восточным полушарием — Британская империя, западным — некая Эстотия, синтез России и США. Правка к роману от самого автора говорит, что Эстотия сделана по легендам об Эстотии-Эстотиландии, где живут очень умные люди, а сама она находится на полуострове Лабрадор. Часть территории, в действительности принадлежавшей СССР, занята Золотой Ордой, которая отделена от остального мира «Золотым занавесом» (аллюзия к «железному занавесу»). Население Золотой Орды — татары, её союзник — Китай. Русско-англо-саксонский мир ведёт против неё т. н. «Вторую крымскую войну».

Ван по бредням психов составляет роман о неведомой Земле, где есть фашизм, но нет Золотой орды. Это сочинение по сути является произведением того же жанра, что и сама «Ада» — альтернативной истории.

Собственно сюжет — длинная семейная сага, повествующая о жизни Вана и Ады. «Запретная» любовь, возникшая буквально в детском возрасте, прошла красной нитью через всю жизнь. Тысячи причин — внешних и внутренних — препятствуют тому, чтобы брат и сестра смогли жить вместе и любить друг друга. И только к поздней старости Ван и Ада обретают друг друга.

Из Википедии.

Подозреваю, что здесь Пруссия проиграла войну 1870 года.  Затем - когда в 1916 все бросились делить наследство Австро-Венгрии - англо-французы в союзе с Турцией, Пруссией (Северо-Германским Союзом) и Швецией (Япония тоже могла подключиться) разделали Российскую империю.  На ее обломках возникает Советская Россия, но большая часть Европейской части Российской Империи вне ее (Закавказье, Дон, Украина, Белоруссия, Прибалтика, Петербург с северными частями России, Финляндия).  С другой стороны России существует белая ДВР.  Все силы большевики бросают на Китай, и там м.б. еще в 1930-х побеждает Мао.  В итоге имеем к 1969 году сильную Пруссию, на которую ориентируются лимитрофы, Британскую империю, США, Японию (хотя ее развитие в 1905-1945 - под вопросом) и коммунистический Китай с ориентирующейся на него Советской Россией (от Москвы до Иркутска) - "Совраской".

[Владимир Владимирович]

В подражание афоризмам Марка Твена:

Те, кто были коммунистами и стали православными, вполне заслуживают мученической смерти.



Два явления художественной жизни ХХ века являются принципиальными антагонистами: итальянский неореализм и российская деревенская проза.  Принцип итальянского неореализма: не смотря ни на что, вопреки всему, жизнь хороша.  Принцип российской деревенской прозы: не смотря ни на что, вопреки всему, жизнь плоха.   Я пытался найти истоки итальянского неореализма ("преднеореализма") в кинематографии 30-х (безрезультатно), но они есть в итальянской литературе 1930-х (Чезаре Дзаваттини), когда этот стиль противостоял фашистской литературе.

[Владимир Владимирович]

Харпер Ли "Убить пересмешника" (книга 1960 года и фильм 1960).

Не буду повторять все восторженные отзывы насчет достоинств этого теплого и хорошего произведения, интересно другое: все-таки главная героиня смотрит на "мелких людишек" свысока (в книге это заметнее всего).  Говорят, вся американская литература вышла из марктвеновских "Приключений Гекльберри Финна", следовательно, "Убить пересмешника" вышла из вот этого пассажа:

Полковник Грэнджерфорд был, что называется, джентльмен, настоящий джентльмен с головы до пяток, и вся его семья была такая же благородная. Как говорится, в нем была видна порода, а это для человека очень важно, все равно как для лошади; я слыхал это от вдовы Дуглас, а что она была из первых аристократок у нас в городе, с этим никто даже и не спорил; и мой папаша тоже всегда так говорил, хотя сам-то он не породистей дворняги.

И тут уж действительно ничего не поделаешь: была бы Джин Луиза «Глазастик» Финч постарше, ее снобизм был бы еще сильней.

В остальном роман соответствует всем канонам раннеамериканского романа: в нем должен быть таинственный дом (жилище «Страшилы» Рэдли), поиск клада (дупло с подарками), побег из дома (Дилл), скверная старушенция со своими нравоучениями, расследование преступления и детский взгляд на мир.  Это такой дайджест американской литературы 1870-1960 гг.  В свое время (около 12 лет), начитавшись соответствующей литературы (а мир детства очень антипатриотично-космополитичен: швед Карлсон, американцы Чип-и-Дейл, немецко-фашистская Красная Шапочка, хотя может принять французское гражданство, белофины-Муммитроли, датская Русалочка - русские-то хоть есть?), я запросто написал подражание - по всем канонам.