Последний раз ваш покорный слуга был на Соловках аккурат в августе 2007-го. Тогда еще все было относительно по-человечески (а как там нынче?), правда вход на территорию Соловецкого кремля для туристов был платным (что правильно) и через главные ворота, а паломникам через Малые («паломнические») ворота на халяву. Я эксперимента для закосил под паломника разок (при моей внешности это вообще легко) и прошел таки бесплатно. Да вот непонятно, чем паломник лучше обычного туриста? Кстати, на территории кремля расположена монастырская лавка… НЕТ! – монастырский boutique – торгуют там далеко не только свечками да иконками – а и вполне сувенирной продукцией (хотя это вроде бы функция музея), жаль не было в ассортименте индульгенций.
1899г., дневниковые записи биолога К.М.Дерюгина
ПУТЕШЕСТВИЕ В СОЛОВКИ, ПО МУРМАНСКОМУ БЕРЕГУ
И ИЗ КОЛЫ В КАНДАЛАКШУ, ЧЕРЕЗ ЛАПЛАНДИЮ
"В Соловках нам надо уложить всю «Биологическую станцию» и после того лишь мы можем отправиться на Мурман. Вещей у нас целый воз. Кроме того, берем в Соловки 30 пустых ящиков для укладки станционного имущества. Монахи обещали взять их на пароход, но ведь это такой народ, которому слова нельзя поверить.
Вообще, что может быть ниже нашего духовенства вообще и монашества в частности. На моих глазах произошла следующая сценка. Во время наших переговоров с капитаном «Михаила Архангела», здоровым, коренастым монахом, обладающим светло-русым курчавым волосом, обильно смазанным маслом, к нему подошел старенький, в очках, монах – отец столяр, и закричал ему во все горло, тряся за руку: «Эх, отец Ардалион, вези-ка меня скорей в монастырь; пропился я здесь совсем». Надо заметить, что все это происходит на глазах тысячной толпы богомольцев, долженствующих отправиться на пароходе в Соловки. Какая профанация религиозных чувств народа!...
Узнав, что пароход отходит часов в 12 и что ящики будут приняты мы отправились домой, уложить вещи, и часов в 11 прибыли снова на пристань. Не смотря на обещание принять ящики (30 шт.) в конце концов, монахи отказались от них и мы были поставлены в безвыходное положение.
Впрочем, они обещали отправить их на другой день со своим пароходом «Соловецкий». К счастью мы оставили Починкова, чтобы он присутствовал при отправке. Как оказалось, монахи и на следующий день отказались принять ящики и Починкову кое-как, с большими хлопотами, удалось переправить их обратно на Мурманскую пристань и погрузить на «Владимир». Вот каково отношение святых отцов к публике и своим обещаниям.
Итак, 5-го, в ночь на 6-ое, мы выехали на «Михаиле Архангеле» в Соловки.
Вследствие загромождения Белого моря льдами в Архангельске скопилось несколько тысяч богомольцев. Что за дикую картину, которой нам пришлось быть свидетелями, представляет посадка этих несчастных темных людей на пароход. Трюмы и палуба вмещают только 600 человек, но туда сажают еще сверх комплекта 250 человек и получается 850 человек, что для такого парохода, как Михаил Архангел, является колоссальной /нагрузкой?/.
Людей грузят в трюм, как каменный уголь или мучные мешки. О сидении не может быть и речи. Стоят, плотно прижавшись друг к другу плечами. Смесь человеческого пота, овчинных и валенных одежд, специфический запах больных, которых масса среди богомольцев, и всевозможнейшие другие газы несутся из люка трюма и даже на открытом воздухе около него не возможно простоять и минуты. Надо вообразить себе, что делается здесь во время качки и приступа морской болезни. Я не решаюсь даже изображать этой картины, так она отвратительна. Тем не менее, даже такой скотской переправы добиваются тысячи и происходят такие картины, возмущающие душу самого холодного эгоиста. Не говоря уже о том, что билеты берутся с боя, и получаются /неразб./, после закрытия кассы происходят потрясающие сцены. Более слабые, уже несколько дней, может быть, сидевшие в ожидании очереди, остаются снова до следующего парохода, тогда как более здоровые и сильные проходят искус и отправляются с первым. Бывают случаи, что матери попадают на пароход, а ребенок нет и обратно. Я сам видел, как несколько старух валялось в ногах у отца кассира, высокого монаха с важным строгим лицом и большими очками на носу, и с ревом и стоном молили выслушать их. Сквозь плач и причитания я мог понять, что они получили билеты, а дети их нет! Однако пароход двигается в путь.
Отец Ардалион – капитан Михаила Архангела, хвативший перед отправлением «веселящего зелья» до потери способности произношения членораздельных звуков, вдруг отрезвился и я его застал на вышке, отдающим громким голосом приказания рулевому. “Поверни носом”, – кричит о. Ардалион, – “Есть поверни носом” отвечает ему рулевой; “Так держи”, – снова кричит о. Ардалион; “Есть так держи”, – доносится из будки голос рулевого и т.д. и т.д.
До открытого моря на пароходе часа 1½ - 2. Дельта Северной Двины заполнена массой островков, мы идем среди них по узкой протоке.
Уже солнце давно поднялось, когда мы кое-как впятером расположились в большой архимандритской каюте. Часов около трех пароход немного покачало, но из нас никто не заболел морской болезнью.
Проснувшись часов в 9, мы увидели дивную картину: море на значительное протяжение было прокрыто льдами, на которых играли лучи яркого солнца. Особенно красивы отдельные большие льдины, резко вырисовывающиеся на темно-синем фоне моря.
В виду Соловецких островов море еще больше заполнено льдами и к западу белеют одни ледяные поля.
Обогнув с южной стороны остров мы мало- помалу подошли к монастырю и стали у небольшой гранитной пристани, где стояли уже два парохода: монастырский “Соловецкий” и какой-то норвежский “Kristianio”. Монастырская гавань “Благополучия”, хотя весьма незначительна, но удобна для небольших пароходов, так как представляет собою заливчик, защищенный с моря рядом каменных островков, т.н. “луд”: “Бабья луда”, “Воронья-луда” и др.
Сам монастырь расположен по самому берегу заливчика. Его старинные колокольни и церкви с зелеными куполами, окруженные высокою каменною стеною, на углах которой возвышаются башни с конусообразными железными, выкрашенными в красную краску, крышами, выглядят весьма оригинально и эффектно. Прямо у пристани стоит Спасо-Преображенская гостиница, а дальше, налево от монастырской стены идут другие постройки; гостиница “Петербург”, школа и т.д.
С парохода мы переехали к себе на Биологическую станцию, здание которой расположено по другую сторону заливчика, на небольшом мыску, прямо против фасада и главных ворот монастыря. Это довольно красивое, двухэтажное здание, в русском вкусе; в нижнем этаже живут рыбаки, а вверху помещается станция.
Верхнее помещение состоит из 7 больших светлых комнат5, обставленных в достаточном количестве мебелью и лабораторной посудой. И вот, все это, благодаря дикой некультурности монахов, приходится увозить или уничтожать. Пять дней работали мы впятером над укладкой лаборатории и едва успели приготовить к отходу парохода. Вышло всего около 50 или при запаковано 40 больших ящиков. После укладки вещей я с Починковым ходил осматривать монастырь.
Главный собор весьма богато украшен, а также и раки пр. Зосимы и Савватия. Особенно оригинальны по своей чудовищной дикости мистические картины в особых галереях. На них фигурируют главным образом черти, скелеты, мертвецы, подвижники, святые и до изящных барышень включительно. Есть например такой сюжет: 1) небольшая гора с церковью, по склонам масса чертей раcставляют сети для поимки людей. 2) Стоит монах, а в него стреляет из лука барышня: на голове у ней модная шляпка со страусовым пером и подписано: “плоть”; по другим трем сторонам какие-то иные, подобные же аллегории. 3) Один почтенный господин с громаднейшим бревном, торчащим из глаза, укоряет другого – молодого, у которого в глазу виднеется веточка.
Много и другой, подобной же ереси на картинах этой действительно достопримечательной в известном смысле галереи, описанию которой можно было бы посвятить целую книжку.
Что действительно представляет интерес, так это – соловецкие чайки (L. argentatus), которые поразительно приручились и теперь гораздо менее пугливы, чем наши домашние птицы (куры, утки и т.д.). Целыми массами гнездятся они в ограде самого монастыря, частью в садике, часть на папертях или у самой дороги, где проходят тысячные толпы богомольцев. Здесь же они сидят на яйцах и выводят детей. При моем посещении (14 июня) большинство уже было с пуховыми детьми, другие еще высиживали; остальная же масса разгуливает между ногами посетителей и выпрашивает хлеб или булку, которую охотно принимают прямо из рук. Громкий хохот этих чаек, чередующийся с каким-то кошачьим мяуканьем беспрестанно оглашает монастырь и ближайшие окрестности. Несмотря на свою отдаленность и славу святыни, пьянство и другие человеческие слабости процветают здесь, если не в одинаковой, то во всяком случае не в меньшей мере. Но тем все это отвратительнее, что прикрывается ходульною святостью. Предложишь ли рюмку водки или деньги за какую-нибудь услугу, всегда получишь один и тот же ответ: “Нет, не пью, спаси Господи”, или: “Нет, не надо, спаси Господи”, а между тем и пьет и берет превосходнейшим образом, да и еще просит.
Не успели мы приехать, как уже явились некие монахи с просьбой снабдить водкой, но, конечно, не для бренного чревоугодия, а для крайней надобности, например излечить мозоль, натереться после простуды, вспрыснуть ягоды и т.п.
Не говоря уже об этой стороне монастырской жизни, здесь процветает так же, как, вероятно, и в других подобных русских святынях, крайне грубая, беззастенчивая эксплуатация богомольцев. Торговля крестиками, ложечками, божественными книжечками и картинками, просфорами, свечами и др. монастырскими изделиями, торговля молитвами, панихидами, поминаниями за здравие и упокой, многолетними, годичными и др., идет с утра до вечера. На все свои цены и прибыли не редко весьма даже почтенные. Мало того, послушникам продаются луминарии, обыкновенные морские водоросли – от каких-то женских болезней, а за обнесение изголовного камня Св. Филиппа, находящегося в часовне Иисуса Сидящаго, трижды кругом церкви (что также исцеляет от каких-то болезней и, кажется, чуть ли не прекращает бесплодие) взимается особая плата.
Кстати скажу несколько слов об этой замечательной часовне, более возмутительного я еще нигде, никогда не видал. Сама часовня (собственно небольшая церковь) расположена в двух верстах за монастырем среди леса, на склоне небольшого холма, у подножия которого расстилается маленькое озерко. Мы поднимаемся по ступеням и входим в церковь, состоящую всего лишь из одной продолговатой комнаты. Направо от царских ворот, в иконостасе помещается именно та святыня, которая привлекает сюда богомольцев и от которой самый храм получил наименование – это восковая фигура Иисуса Сидящего во весь человеческий рост. Более возмутительного зрелища, повторяю, я не наблюдал. Не говоря уже о том, что вся фигура сделана крайне грубо, аляповато, мы видим пред собою сидящим голого, несколько худощавого мужчину с небольшою черненькою бородкою, подстриженною а-ля Буланже, на склоненной немного на грудь голове. Тупой, бессмысленный взор глаз придает лицу такое идиотское выражение, что фигура в совокупности с другими частями внушает непреодолимое отвращение. На плечи этого идола (иначе я не могу назвать сию фигура, ибо именно в таком духе поклоняются и богомольцы) накинута риза, но грудь и ноги обнажены. На голове лежит терновый венок, и капли крови якобы капают на пол.
Какое подлое извращение истинного учения Христа, какая мерзкая профанация религиозных чувств людей! С тяжелым чувством покинул я этот храм, это капище, освященное псевдоистинной православной религией и отвратительные черты Иисуса Сидящего, как вечное осуждение и проклятие по адресу всех монашествующих и священствующих неизгладимо врезалось в мою память.
..."
