Он призывает считать за аргументы мерзостные измышления некоторых детей дьявола на так называемых "Павловских чтениях", сделанные в угоду атеистическому бесовскому режиму
Отчего же именно дьявола?
В данном случае, речь идёт о том, что учёный-рационалист может сталкиваться с религией помимо своего желания. К примеру, психолог Павлов увидел в поведении религиозных пророков типичные симптомы паранойи. И, как подобает учёному, сделал соответствующие выводы, не заботясь о том, сочтёт ли его кто-либо сыном дьявола, угодником бесов и т. п.
Здесь Вам следует вспомнить историю столкновений науки и религии. Астрономия - на основе разума учёные делают выводы, что земля - не центр Вселенной, вокруг которой прикреплены звёзды для ночного освещения, а одна из множества планет, а солнце - одна из многих звёзд. Хотели ли астрономы поколебать религиозное учение и навлечь на себя кару инквизиции? Нет, это получилось само-собой, просто в результате рационального подхода. И то же самое в дальнейшем. Изобретатели прививок не хотели подрывать уважение к таким способам лечения, как крестные ходы и молебны. Изобретатели громоотвода вовсе не хотели подрывать мнение, что молния является карой Господней грешникам. Но подорвали, просто потому, что действовали, опираясь на разум. Затем Дарвин, без малейшего желания обидеть Церковь, вытеснил Библию из биологии. Наконец, психологи добрались до того, что Церковь считала своей вечной монополией - душевные процессы. Не случайно петербургский митрополит требовал отправить психолога Сеченова в монастырь за "Рефлексы головного мозга", Церковь, теснимая с поля объяснения мира, цеплялась за каждый куст.
И, вот, видя, что науке стали доверять больше, чем Папе и патриархам - Церкви приходится прибегать к новым трюкам. Один из них - голословное приписывание всем великим учёным религиозных взглядов. Павлов здесь лишь один из примеров. Конечно, мотивы у распространителей мифа о религиозности Павлова самые лучшие. Служители Церкви лгут Вам во спасение, чтобы дать поддержку слабой душе и спасти его от Погибели.
но отвергает свидетельства нормальных людей, знающих, что академик Павлов был ктитором, причем не только в упомянутой церкви, но и еще в одной.
Да, провозглашение и Знаменской церковью (закрытой не после смерти Павлова в 1936 г., а несколькими годами позже) и церковью в Колтушах того, что именно у них Павлов был старостой, довольно забавно. Но с доказательствами туго и у тех, и у других (что-то вроде спора семи античных городов за право называться родиной Гомера).
А что за свидетельства знающих людей я отвергаю?
в Православии Бог - не Каратель и не Судия, а Любовь.
Бог, аки бойскаутский нож, многофункционален.
Имен господних много и не стоит так сердито выбрасывать из Православия Афанасия Великого, говорящего о Боге-судии. И корреспондент Петра Ильича, чьё религиозное чувство он боялся обидеть, был именно православным.
Кстати, Библия
Иез.7:9 И не пощадит тебя око Мое, и не помилую. По путям твоим воздам тебе, и мерзости твои с тобою будут; и узнаете, что Я Господь каратель.
Ис.33:22 Ибо Господь - судия наш
И в НЗ:
2-е Фессалоникийцам 1:8
в пламенеющем огне совершающего отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа
К Евреям 10:30
Мы знаем Того, Кто сказал: у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь. И еще: Господь будет судить народ Свой.
И каратель, и судья, всё на месте.
Тем паче нежелание Чайковского видеть в смерти начало новой жизни не втиснешь в православную ортодоксию.
переживания Антона Павловича об оскудении собственной веры.
Нет, речь в письме идёт о причине, по которой Чехов не хотел работать в журнале Мережковского.
"как бы это я ужился под одной крышей с Д. С. Мережковским, который верует определенно, верует учительски, в то время давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллегентствующего верующего... ведь воз-то мы, если и повезём, то в разные стороны".
Чисто житейские соображения, до "душевного сокрушения", мягко говоря, далековато. Да, и недоумение, с которым Чехов поглядывал на "всякого интеллегентного верующего", говорит о том, что если Антон Павлович и переживал, то не за себя.
