Бывшие эсэсовцы, «лесные братья», детки вышвырнутых советской властью хозяйчиков? Или рабочие, жизненный уровень которых упал сейчас в разы? Не сомневаюсь, что ответы будут противоположными
в какие разы? не надо мне лапшу вешать на уши. Я прекрасно осведомлен о делах в Латвии.
у меня там брат родной живет.
Так вот он мне рассказывывает что там за 1000 баксов уже работать не хотят. Многие просто ухеали работать в Европу к буржуям-эксплуататорам (в Северную Корею что-то никто не хочет ехать), особенно латышей много в Ирландии.
И уровень жизни там был всегда выше в том числе и во времена СССР, уступал может быть Москве только
«Крестьяне Латвии живут в унизительной нищете, стремительно вымирая. В самой бедной части страны, сельской Латгалии, смертность в шесть раз превышает рождаемость. За десять лет независимости крохотная балтийская республика потеряла пятую часть своих крестьян. Тщательно декорируемая статистика все же признала тот факт, что в Латвии самая высокая детская смертность в Европе. Латвия держит европейский рекорд по количеству смертей от инфаркта и инсульта, а большая часть умерших -- мужчины до пятидесяти лет.
Особняком в мрачном ряду смертей стоят суициды -- число их вгоняет в трепет лощеных экспертов Евросоюза. Показатели для республики с населением некрупного европейского города столь плачевны, что пронимают даже местных вождей-радикалов, двенадцатый год успешно разоряющих бывшую витрину Советского Союза. Появившись на телеэкранах в новогоднюю ночь, новоизбранный премьер Репше, неуверенно промямлив дежурные фразы, вдруг заголосил на всю страну: "Мы вымираем -- и это реальность!..".
А как все начиналось... Весело, с наскока поделили колхозное имущество: разогнали технику по домам, перерезали коров и телят, оделили каждого землей (некоторые получили аж по сотне гектаров). Сразу же бывшие колхозники с головой окунулись в бизнес: кто сеял, кто лес рубил, кто птицу разводил, некоторые даже страусов. Однако сладкая жизнь не задалась с самого начала. Сельский бизнес немыслим без государственной поддержки, но государство предпочитало дешевые и нехлопотные поставки из-за рубежа: мясо -- из Германии, овощи -- из Польши, молоко -- из Литвы и так далее.
Исключение составило только зерно. Его закупали, но по такой цене, что крестьяне сеять перестали. Убыточные фермы разорялись одна за другой. Правительство срезало субсидии селу с самого начала. Цитирую тогдашнего его главу Шкеле: "Нам нужны только десять процентов крестьян, только их мы будем поддерживать, чтобы обеспечить страну продуктами. Остальные пусть выживают сами".
Осчастливленные "десять процентов", заложив имущество в банке, получали ссуду и выдавали на-гора тонны мяса и молока, которые никто не хотел покупать. На внутреннем рынке из-за крайне низкой покупательной способности горожан сбыта не было. За границу гнать -- себе дороже. Помыкавшись туда-сюда, отдавали за бесценок перекупщикам. А когда приходило время платить людоедские проценты в банк, продавали последнее и переходили в разряд босяков. Большинство ферм обанкротилось. Мясокомбинаты в городах закрывались синхронно. В маленьком городишке Екабпилсе прихлопнули единственный на всю Латгалию сахарный завод. Крестъян, заключивших договоры на поставку сахарной свеклы, не предупредили, и тонны свеклы сгнили на полях, не найдя покупателей.
Какое-то время крестьяне зарабатывали на поставке древесины, но правительство, оглядевшись вокруг и заметив, что леса уже вырублены на треть, ввело железные квоты, и теперь на собственной делянке можно пилить только низкосортный осинник на предмет зимнего обогрева. Техника, оставшаяся с советских времен, обветшала и разваливается на глазах огорченных владельцев. Бывает, что хозяева, объединившись, из двух тракторов делают один, и этот инвалидный гибрид пашет и косит, пока не ломается особо дорогая деталь, на которую денег уже нет.
С грехом пополам поковыряв землю, не бросив в нее ни единой горсти удобрений, хозяин сеет ячмень и сажает картошку в минимальных количествах, потребных его личному хозяйству. Поэтому большинство земель пустует. По всей волости безотрадная картина: с одной стороны дороги -- угрюмый бурьян, с другой -- нахальный осот пылит созревшими головками. И так до самого горизонта.
Из чего складывается бюджет крестьянской семьи? Старики имеют пенсии, а молодые -- возможность делать детей, на которых начисляют пособие в размере стоимости трех килограммов дешевой колбасы. Причем чем старше ребенок, тем меньше ему платят. Пенсию же начисляют очень просто: по одному лату за каждый проработанный год. На лат можно купить 3 буханки хлеба или полкило селедки, или пачку дешевого чая. Еще можно сдавать молоко. Закупочная стоимость одного литра -- 2 коробки спичек. Сдал десять литров -- обеспечил спичками семью на месяц вперед.
Газовые баллоны используются столь редко, что служба газовой поставки упразднила свой пост. В целом по Латвии 4% хозяйств сидят впотьмах, без электричества.
Падение жизненного уровня погребло под собой и без того невзрачные ростки общечеловеческих ценностей, заложенных некогда советской культурой в слабые тевтонские души.
С исчезновением организованного досуга каждый теперь веселит себя сам. В латышской деревне пьют все: дети и взрослые, мужики и бабы, девушки и подростки. Традиционное пиво, которое варят в каждой семье, дети употребляют еще в дошкольном возрасте. Двенадцатилетний паренек уже имеет твердую привычку к алкоголю и "дует" пиво наравне со взрослыми. На селе популярна "крутка" -- технический спирт, разбавленный водой.
Повальная безработица породила на селе невиданное ранее ремесло альфонса: все чаще молодые парни нанимаются в любовники к пожилым пенсионеркам, имеющим фиксированное обеспечение. Разница в тридцать и более лет никого не смущает.
Законные браки в деревне -- редкость. Бывает, что в семье пять-шесть детей, и все -- от разных отцов. Не считается позором рождение ребенка вне брака. Никого не удивляет, что девочка, учась в школе, живет с каким-либо парнем. Всеядность в половом вопросе поражает.
Трагическое положение сельской молодежи, безработной и безграмотной, предусмотрено самой системой. Высшее образование в Латвии платное, и, стало быть, у деревенских мальчишек нет никакой возможности получить хорошую профессию и выбиться из нищеты и грязи. Молодежь, еще не утратившая всех иллюзий, отвечает на это взрывом похоти и животной злобы. Но есть еще более страшный выход: за прошедший год в нашей небольшой деревушке четверо парней наложили на себя руки. Самому младшему было восемнадцать. Мать нашла его утром в хлеву висящим возле дверей.»
(
http://7days.belta.by/7days.nsf/last/328AADDC70E1677F42256D28004673A3?OpenDocument)
