Прочтение книги Антихрист вызвало шок даже у меня. Это ведь чистейший фашизм, Ницше делит людей на достойных и не достойных. Кем надо быть чтобы отвергнуть сострадание и стремится к завоеванию мира. Вы наверное считаете себя представителем высшей расы если поддерживаете это.
Цитата:
Моя проблема не в том, как завершает собою человечество
последовательный ряд сменяющихся существ (человек - это конец), но
какой тип человека следует взрастить, какой тип желателен, как более
ценный, более достойный жизни, будущности.
Этот более ценный тип уже существовал нередко, но лишь как
счастливая случайность, как исключение, - и никогда как нечто
преднамеренное. Наоборот, - его боялись более всего; до сих пор он
внушал почти ужас, и из страха перед ним желали, взращивали и
достигали человека противоположного типа: типа домашнего животного,
стадного животного, больного животного - христианина.
4
Человечество не представляет собою развития к лучшему, или к
сильнейшему, или к высшему, как в это до сих пор верят. <Прогресс>
есть лишь современная идея, иначе говоря, фальшивая идея. Теперешний
европеец по своей ценности глубоко ниже европейца эпохи Возрождения,
поступательное развитие решительно не представляет собою какой-либо
необходимости повышения, усиления.
Совсем в ином смысле, в единичных случаях на различных территориях
земного шара и среди различных культур, удаётся проявление того, что
фактически представляет собою высший тип, что по отношению к целому
человечеству представляет род сверхчеловека. Такие счастливые
случайности всегда бывали и всегда могут быть возможны. И при
благоприятных обстоятельствах такими удачами могут быть целые
поколения, племена, народы.
5
Не следует украшать и выряжать христианство: оно объявило
смертельную войну этому высшему типу человека, оно отреклось от всех
основных инстинктов этого типа; из этих инстинктов оно выцедило
понятие зла, злого человека: сильный человек сделался негодным
человеком, <отверженцем>. Христианство взяло сторону всех слабых,
униженных, неудачников, оно создало идеал из противоречия инстинктов
поддержания сильной жизни; оно внесло порчу в самый разум
духовно-сильных натур, так как оно научило их чувствовать высшие
духовные ценности как греховные, ведущие к заблуждению, как
искушения. Вот пример, вызывающий глубочайшее сожаление: гибель
Паскаля, который верил в то, что причиной гибели его разума был
первородный грех, между тем как ею было лишь христианство
6
Мучительное, страшное зрелище представилось мне: я отдёрнул завесу с
испорченности человека. В моих устах это слово свободно по крайней
мере от одного подозрения: будто бы оно заключает в себе моральное
обвинение. Слово это - я желал бы подчеркнуть это ещё раз - лишено
морального смысла, и притом в такой степени, что испорченность эта
как раз ощущается мною сильнее всего именно там, где до сих пор
наиболее сознательно стремились к <добродетели>, к <божественности>.
Я понимаю испорченность, как об этом можно уже догадаться, в смысле
decadence: я утверждаю, что все ценности, к которым в настоящее
время человечество стремится, как к наивысшим, - суть ценности
decadence.
Я называю животное - род, индивидуум - испорченным, когда оно теряет
свои инстинкты, когда оно выбирает, когда оно предпочитает то, что
ему вредно. История <высоких чувств>, <идеалов человечества> - может
быть, именно мне нужно ею заняться - была бы почти только выяснением
того, почему человек так испорчен. Сама жизнь ценится мною, как
инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостаёт
воли к власти, там упадок. Я утверждаю, что всем высшим ценностям
человечества недостаёт этой воли, что под самыми святыми именами
господствуют ценности упадка, нигилистические ценности.
7
Христианство называют религией сострадания. Сострадание
противоположно тоническим аффектам, повышающим энергию жизненного
чувства; оно действует угнетающим образом. Через сострадание
теряется сила. Состраданием ещё увеличивается и усложняется убыль в
силе, наносимая жизни страданием. Само страдание делается
заразительным через сострадание; при известных обстоятельствах путём
сострадания достигается такая величина ущерба жизни и жизненной
энергии, которая находится в нелепо преувеличенном отношении к
величине причины ( - случай смерти Назореянина). Вот первая точка
зрения, но есть ещё и более важная. Если измерять сострадание
ценностью реакций, которые оно обыкновенно вызывает, то опасность
его для жизни ещё яснее. Сострадание вообще противоречит закону
развития, который есть закон подбора. Оно поддерживает то, что
должно погибнуть, оно встаёт на защиту в пользу обездоленных и
осуждённых жизнью; поддерживая в жизни неудачное всякого рода, оно
делает саму жизнь мрачною и возбуждающею сомнение. Осмелились
назвать сострадание добродетелью (в каждой благородной морали оно
считается слабостью); пошли ещё дальше: сделали из него добродетель
по преимуществу, почву и источник всех добродетелей, конечно, лишь с
точки зрения нигилистической философии, которая пишет на своём щите
отрицание жизни, - и это надо всегда иметь в виду. Шопенгауэр был
прав: сострадание отрицает жизнь, оно делает её более достойной
отрицания, - сострадание есть практика нигилизма. Повторяю: этот
угнетающий и заразительный инстинкт уничтожает те инстинкты, которые
исходят из поддержания и повышения ценности жизни: умножая бедствие
и охраняя всё бедствующее, оно является главным орудием decadence -
сострадание увлекает в ничто!.. Не говорят <ничто>: говорят вместо
этого <по ту сторону>, или <Бог>, или <истинная жизнь>, или нирвана,
спасение, блаженство... Эта невинная риторика из области
религиозно-нравственной идиосинкразии оказывается гораздо менее
невинной, когда поймёшь, какая тенденция облекается здесь в мантию
возвышенных слов, тенденция, враждебная жизни. Шопенгауэр был
враждебен жизни - поэтому сострадание сделалось у него
добродетелью... Аристотель, как известно, видел в сострадании
болезненное и опасное состояние, при котором недурно кое-когда
прибегать к слабительному; он понимал трагедию - как слабительное.
Исходя из инстинкта жизни, можно бы было в самом деле поискать
средство удалить хирургическим путём такое болезненное и опасное
скопление сострадания, какое представляет случай с Шопенгауэром (и,
к сожалению, весь наш литературный и артистический decadence от
Санкт-Петербурга до Парижа, от Толстого до Вагнера)... Нет ничего
более нездорового среди нашей нездоровой современности, как
христианское сострадание. Здесь быть врачом, здесь быть неумолимым,
здесь действовать ножом, - это надлежит нам, это наш род любви к
человеку, с которой живём мы - философы, мы - гипербореи!..
И неудивительно что вы цитат найти не можете это оправданию не подлежит.
