Церковь, вообще говоря, полагает с некоторыми оговорками, что Бог наделил человека свободой воли, как в повседневной жизни, так и в ситуациях морального выбора. Оговорка состоит в том, что после грехопадения Адама и Евы человек стал “рабом греха” (Ин. 8: 24) и не вполне свободен. Тем не менее человек все равно продолжает выбирать между добром и злом. Бог по идее не принуждает человека ко злу. Мне в Библии вспоминаются сейчас только два случая, когда Бог откровенно побуждал людей ко “злу”.
Первый случай относится к истории исхода евреев из Египта. История эта довольно мерзкая. Бог “ожесточал” сердце фараона, и тот не отпускал евреев. За это на Египет были насланы десять казней египетских. В Книге Исход Бог прямым текстом сообщает: “но Я ожесточу сердце фараоново” (Исх. 7: 3; 14: 4). И Бог ожесточал сердце фараоново, а затем насылал казни, причем при этом приходилось страдать вообще в ничем не повинному египетскому народу.
Вторая история еще более мерзкая. После того, как Бог вывел евреев из Египта Он даровал им земли Ханаана, то есть Палестины. Но там уже жили люди, и тогда Богом было принято решение “замочить” всех жителей Ханаана, включая стариков, женщин и детей, в том числе младенцев. Речь, в сущности, шла о геноциде. При этом Бог опять же “ожесточал” сердца царей Ханаана - “от Господа было то, что они ожесточили сердце свое и войною встречали Израиля” (Нав. 11: 20). А если быть более конкретным, Бог ожесточил сердце Сигона, одного из царей Амморейских, в результате чего он отказался пропустить евреев через свои земли - Бог “ожесточил дух его, и сердце его сделал упорным” (Втор. 2: 30). А расплачивались за все это опять же ни в чем не повинные подданные царя.
Но все это некие уникальные случаи. А в нашей жизни свобода воли у людей вроде бы есть и Бог ко злу их не принуждает. Хотя в истории Церкви среди крайних кальвинистов были и есть теологи, которые полагали и полагают, что Бог принуждает людей делать зло. Но таких теологов не много. Все же большинство христианских теологов исходят из того, что человек свободен.
Однако свобода поступков людей в этой ограниченной жизни – это достаточно мелко. Важнее понимать, обладает ли человек, согласно христианству, свободой в вопросах спасения души, ведь от этого зависит конечная судьба человека, а именно попадание его в ад на вечные муки или в рай на вечное блаженство. Можно было бы подумать, что конечная судьба как раз и зависит от добрых или злых поступков людей в этой ограниченной жизни. Однако, согласно христианству, это не так – спасение души определяется прежде всего верой в Иисуса Христа. Апостол Иоанн в самом начале своего Евангелия сообщает:
“Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия” (Ин. 3: 18).
Но можно ли веру заслужить добрыми поступками? Оказывается, нет. Она есть дар Бога, причем Он может не дать веру достойному человеку и дать ее грешнику. И здесь появляется идея “избранности” верующих. Иисус Христос, как известно, в притче о брачном пире сказал: “Много званных, но мало избранных” (Мф. 22: 14). А еще Иисус сказал: “Не вы Меня избрали, но Я вас избрал” (Ин. 15: 16).
Идея “избранности” была доведена до предела апостолом Павлом, который сообщил, что еще до создания мира Бог одних людей избрал для спасения, а других, не избрал и, надо полагать, обрек на вечные адские муки. Об этом свидетельствует следующее место из Послания Ефесянам:
“Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей” (Еф. 1: 4-5)
В Послании к Римлянам апостол Павел также обсуждает вопрос об “избранности” и о праве Бога на произвол. Так, Бог из детей Исаака выбрал не первенца Исава, а второго сына - Иакова. Апостол Павел в Послании к Римлянам по этому поводу пишет следующее:
“Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго ли худого, — дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего, сказано было ей (Ревекке): ”больший будет в порабощении у меньшего”, как и написано: “Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел”” (Рим. 9: 11-13).
А далее апостол Павел задает риторический вопрос: “Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак” (Рим. 9: 14). А потом апостол гнет свою линию и утверждает, что Бог имеет право на произвол - апостол Павел сообщает: “Итак, кого хочет, милует; а кого ожесточает” (Рим. 9: 18). А перед этим упоминается все тот же фараон, значит апостол одобряет и то, что Бог “ожесточал” его сердце.
Но “неужели неправда у Бога?” - зададим вслед за апостолом Павлом вопрос мы. Да именно так и получается! Говоря “никак”, апостол Павел просто сбивает нас с толку, причем делает это не в устной речи, а на бумаге. Если следовать тому, что написал апостол Павел, Бог действует, не по “правде”, не исходя из соображений справедливости, а просто по Своему произволу - Иакова Бог почему-то возлюбил, а Исава - почему-то возненавидел. Я всегда сочувствовал глупому, недалекому Исаву, а хитрого и ловкого в практических делах Иакова я не любил никогда. Не любил уже за историю, когда он хитростью купил у бедного Исава, у своего родного брата первородство. И этого человека почему-то возлюбил Бог. Точно также Он спасет одних людей и обречет на вечные адские муки других.
Когда я был христианином, меня это место про Исава и Иакова из послания апостола Павла просто шокировало. В самом деле, за что Бог возненавидел бедного, недалекого Исава? Мне отвечали примерно следующее – не твое, гад, дело, Бог делает то, что считает нужным, а твое дело смиряться с каждым Его решением. Мне также приводили в связи с этим следующие слова апостола Павла:
“А ты кто, человек, что споришь с Богом… Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?” (Рим. 9: 20-21).
Замечу также, что в том числе и на эти места Писания ссылался протестантский теолог Жан Кальвин, когда формулировал свою знаменитую доктрину Предопределения. Он, как и апостол Павел, полагал, что судьба людей была определена еще до творения мира – Бог при этом одних людей предопределил ко спасению, а других – к погибели и вечным адским мукам. Это так называемое “двойное предопределение” Кальвина. Он назвал это “ужасным решением”, тем не менее обосновывал его, потому что об этом, по его мнению, говорит Библия. Но Кальвин вовсе не был первым. До него примерно то же говорили Августин, Фома Аквинский и Мартин Лютер.
Однако всегда находились теологи, которые спорили с доктриной о Предопределении. Так, Августину противостоял Пелагий, а Кальвину – Якоб Арминий. Арминий, в частности, утверждал, что человек все же обладает свободой воли в вопросах спасения. При этом арминиане тоже находили основания для своей доктрины в Писании. И это не удивительно – Библия написана множеством авторов и там вообще есть много противоположных суждений. Там даже есть намеки на то, что спасутся все. Самое смешное, однако, состоит в том, что суждения в духе Арминия можно найти у того же апостола Павла в Первом Послании к Тимофею (1 Тим. 2: 4; 4: 10). Но ведь слов из песни не выкинешь – выше были приведены высказывания апостола вполне в духе Предопределения. И если на форуме есть протестанты-арминиане или православные, пусть они прокомментируют приведенные выше мной высказывания апостола Павла. Было бы интересно почитать.
Я же хотел в заключение сказать еще несколько слов о Жане Кальвине. Его доктрина Предопределения, согласно которой кучку избранных Бог спасает, а всех остальных бросает в ад на вечные муки, кажется мне предельно жестокой. Эту доктрину можно было бы считать безобидным духовным извращением, однако “метафизическая жестокость” Кальвина, увы, легко переходила в жестокость бытовую.
В Женеве, где Кальвин обрел власть, по сути было создано тоталитарное государство, при наличии, однако, выборов в городской совет. Осуждению были подвергнуты невинные светские радости. При Кальвине Женева стала угрюмым городом, как Флоренция при католическом фанатике Савонароле. Но это еще пустяки, гораздо безобразнее было преследование “еретиков”. Так, при Кальвине, как известно, был сожжен на костре ученый и философ Мигель Сервет. Объективности ради должен, однако, заметить, что сам Кальвин высказывался за замену сожжения на обезглавливание, но городской совет решил все же Сервета сжечь. Жгли его долго, похоже, на сырых дровах, в результате чего Сервет горел несколько часов. При этом долго раздавались его безумные вопли и распространялась вонь от горелого мяса. Увы, таковы гримасы кальвинистской “любви к ближнему”.
