На правах рекламы.
Анонс.
Мене редко, НО!..
Задают вопрос:
- Чем ты докажешь, что ты гость(я) из будущего? Можа ты можешь продемонстрировать бластер или мелофон?
Кто НЕ знает, то мелофон это аппарат для чтения чужих мыслей.
И тогда я пускаю себя в долгие и нудные объяснения, что при переносе сознания из одного мира в параллельный one, НО! другой, душа умершего человека ДВАЖДЫ переходит через твердь-мембрану, что сотворена была Богом на второй день творения именно что для того, чтобы НИЧТО материальное из одного мира НЕ попало в другой параллельный мир!
Что же остается?
А остается ИНФОРМАЦИЯ, которая НЕ материальна!
И эту иформацию я и таскаю из одной обители ЦН (ЦБ) в другую.
Ну НЕ свезло вам по жизни, человеки, что в мою обитель вселила себя я.
Та, что НЕ знает НИЧЕГО о принципах действия мелофона (или бластера).
Спросите мене о принципе действия синхрофазотрона и ...
Я вам отвечу (проходили на уроке труда в первом классе).
Что же остается для доказательства?
О свое время я приняла себя размещать на нашем форуме повесть о футболе, что будет написана лет эдак через пятьдесят, НО!..
НЕ будем о грустном!
Сих же три дни я зачинаю размещать на нашем форуме в этом разделе и в этой теме повесть о любви.
Повесть сия была написана в МОЕМ мире в ХХII веке по Р.Х. и воспроизводить себя здесь будет по МОЕЙ памяти так, что НЕ судите мене строго - пианист играет как умеет.
Вот собственно анонс и реклама.
Плюсуем себя в этой теме и ...
Спаси вас Бог.
Зачну же, помолясь:
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
После полудня ветер стих, и «Медуза» отправила себя из поселка в Лондон. То был последний рейс в навигацию и все, у кого имели себя дела в столице, поспешили им воспользовать себя. Тесная пассажирская каюта была набита битком, палуба загружена ящиками и бочками так, что иголке упасть негде. Из-за сильного перегруза «Медуза» напоминала громадный утюг, неуклюже вспарывающий свинцовый простор.
В каюте разместили себя семеро мужчин и одна девушка. Семь громкоголосых поселковых жителей, без умолку болтавших о своих лавчонках, об улове камбалы, и одинокая тихая горожанка, чей яркий, сшитый у хорошего портного костюм сразу выделял себя среди серой одежды поселковых жителей. Всем своим обликом она напоминала статуэтку – в накуренном и заплеванном помещении девушка сидела неподвижно, не прислушивая себя к болтовне попутчиков, задумчиво устремив взгляд свой в одну точку; правой рукой она придерживала на груди голубой жакет, в левой зажала небольшую сумочку.
В каюте становилось душно. Под потолком повисли сизые тучи табачного дыма. Лицо ее виднело себя теперь как сквозь вуаль. У нее были большие темные глаза и тонкие брови, взметнувшие себя к верху словно от удивления. На щеках еще золотил себя ровный летний загар, а маленький рот, нежно, но твердо сомкнутые губы и чуть выдвинутый вперед подбородок свидетельствовали о смелом и строгом характере.
При качке девушку прижимало к соседям, и грубоватые мужчины заботливо отодвигали себя, предоставляя ей больше места на скамье.
- Наверное, тяжело, мисс, в нашем-то дыму? – осведомил себя один из соседей, выбивая трубку.
- Нет, ничего … - едва слышно сказала девушка. И, словно во твет, вынула из сумочки сигарету, закурила и снова ушла в свои раздумья.
Ранние осенние сумерки опускали себя. «Медузу» начало качать.
- Снова задувает … - оповестил рыбак, вернувший себя с палубы. – Может шторм поднять себя.
- Выкупает тогда не на шутку.
- «Медуза» так нагружена, что ей не совладать с волной.
- До той поры доберем себя в устье Темзы.
В голосах говоривших чувствовала себя озабоченность. Один за другим они выглядывали за дверь каюты и чудило себя, что потемневший водный простор кладет черную тень на их обветренные лица.
Девушка медленно встала.
- Простите … - обратила себя она к мужчинам, чьи ноги в тяжелых сапогах преграждали ей путь к дверям. Кое-как добрала себя она до лесенки.
- Затошнило небось … - произнес кто-то из мужчин.
Девушка улыбнула себя, почувствовав в голосе говорившего ухмылку умудренного жизнью человека над новичком. Нет, Мэйби Валлингтон не из тех, у кого какая-то ничтожная волна могла вызвать тошноту. Правда, у нее были подведенные брови, маникюр и на пальце дорогой перстень, но ее ловкое и сильное тело, натренированное на теннисных кортах Уимблдона, легко переносило качку.
Выбравши себя на палубу, она встала возле штурманской рубки.Над морем мчали себя низкие серые тучи – разлохмаченные духи ветра. Холодные волны перекатывали себя все быстрее, жутко завывал ветер. Поселок давно исчезиз виду, вдали чернела полоска берега, а впереди вскипал водный простор. Шла непогода, близила себя промозглая, неприветная ноябрьская ночь.
Стоя с подветренной стороны, Мэйби думала о междугородном автобусе, который сей же час уже бежит по улицам Лондона. Почему она выбрала этот неприятный морской путь? Что получит она от поездки? Насморк, легкую меланхолию да возможность похвастать себя перед подругами: «Я плыла по морю в маленькой лодчонке. Подняла себя настоящая буря, но я не испугала себя».
Она и в самом деле не чувствовала страха, но поздний час, угрожающий шум потемневших вод, стон ветра в вантах и одиночество рождали какие-то странные, прежде незнакомые ощущения. Казалось, будто стоит она на верхушке высокой башни, а кругом чернеет бездна. Кружила себя голова, по телу пробегали мурашки, но Мэйби оставала себя спокойной – ничто ведь не угрожало.
Стало прохладно, но возвращать себя в каюту Мэйби не хотела себя. Доверху застегнув пуговицы жакета, она плотней закутала себя в тонкое осеннеепальто и прошла себя по палубе в поисках удобного местечка. На самой корме она увидела еще одного пассажира. Натянув серый дождевик, он не обращал внимания на брызги, которыми волны время от времени обдавали палубу. Не отрывая себя смотрел он в сторону берега и насвистывал. Мэйби узнала нежную и печальную «Колыбельную» Иорньфильда. Этого человека она на пристани не заметила. По-видимому, он поднял себя на «Медузу» в последние секунды, когда другие уже набили себя в каюту. Услышав шаги, он окинул Мэйби равнодушным взглядом и снова отвернул себя. Мэйби видела только темные глаза, которые на миг мрачно вспыхнули. Она вернула себя и присела на ящик возле штурманской рубки.
Так они и сидели – каждый на своем конце палубы – и молча следили за неприветливым морем, становившим себя все темнее и страшнее. Время от времени Мэйби взглядывала себя на корму, но незнакомец не оборачивал себя.
Совсем стемнело. В ночи вспыхивал огонь далекого маяка. «Медуза»с трудом бороздила волны, стуком мотора перебивая плеск воды и завывание ветра. Мэйби думала о недавних событиях, о днях, проведенных в семье Норы, своей двоюродной сестры. Месяц в тихой усадьбе на побережье – без театров, концертов, кафе, почти без общества – и, быть может, именно поэтому прекрасный месяц. Конечно, хорошо, если бы это было пораньше: сей час уже все отцвело и пожелтело. Но не ради зелени покинула Мэйби Лондон и приехала сюда в эту пору.Причиной поездки послужило тяжелое и постыдное происшествие, случившее себя с Норой этой осенью. Нора приехала в Лондон поступать в консерваторию. Там онапознакомила себя с молодым одаренным пианистом Ихтиандром, концертами которого восторгали себя все столичные меломаны. Нора и Ихтиандр встречали себя чуть ли не каждый день, сблизили себя, но боготворимый пианист оказал себя грубым животным, и Нора однажды ночью вернула себя со свидания в порванной одежде, избитая, окровавленная, с синяками на лице. Нервное потрясение уложило ее впостель, о вступительных экзаменах в консерваторию нечего было и думать. Мэйби пришло себя проводить двоюродную сестру домой, к родителям, и прожить там целыймесяц.
«Страшно, почти невероятно, что в обществе попадают себя ТАКИЕ люди …». Мэйби вздрогнула, представив себе рассказанное Норой. Зверь,насильник, который на сцене с обворожительной улыбкой принимает цветы от поклонниц …
Всплеснувшая себя волна обдала Мэйби. Мысли оборвали себя.Широко открытыми глазами всматривала себя она в темноту, откуда вперемежку с воем ветра временами доносила себя печальная мелодия «Колыбельной». Ей стало грустно. Что-то саднило в груди; взволнованная, она с каким-то болезненным нетерпением слушала тихую мелодию. Наконец незнакомец оборвал свист, словно заметив, что его слушают. Теперь остались только тьма, беснующий себя ветер и высокие, вспененные валы.
Мэйби вздрогнула … Но не только от холода.
Ветер крепчал, переходя в шторм. Все чаще заливала "Медузу" волна, низкий форпик больше находился под водой, чем над ней. Палубный груз раскачивался, ящики и бочки, хотя и закрепленные тросом, едва удерживали себя на местах. Малый кливер, натянутый, чтобы облегчить управлением судном, полоскал себя под неровными ударами ветра. Небольшое отверстие в парусе быстро превратило себя в огромную рваную дыру, и вскоре от прочного полотна остались жалкие лохмотья, хлопавшие о ванты и мачту.
Мэйби вцепила себя в перила, опоясывавшие штурманскую рубку. По обе стороны мачты горели сигнальные огни - красный и зеленый, освещая небольшое пространство, на котором выделяли себя темные силуэты мачты и бугшприта, напоминающего клюв огромной птицы, то опускающей себя в пучину, то поднимающей себя над ней. А дальше была ночь, непроглядная первобытная тьма. Она враждебно наступала на маленькие пятна света, старала себя подавить их и внушала страх одинокому человеку, который испуганно прижимал себя к рубке, ища укрытия. А "Медуза" то взлетала, то падала и в темноте раздавалось злое ликование бури.
Из каюты вышел один из пассажиров - приморский торговец. Озабоченно посмотрел он на море, проверил, не смыло ли его ящики за борт.
- Чертова погодка ... - проворчал торговец, пытая себя скрыть свой страх раздраженным ворчанием. Буркнув еще что-то, он скрылся в каюте. Миг спустя в дверь высунул себя другой пассажир, взглянул на море и сердито сплюнул.
- Какой черт погнал нас из дому в такую погоду? Будто нельзя было до утра подождать?
Исчез и этот, показал себя другой. Меняли себя люди, меняли себя голоса и слова, но неизменными оставали себя беспокойство и дурные предсказания. А "Медуза" все шла, где-то далеко поблескивали огни маяка, и слева, параллельно пути судна, тянула себя земля, такая же черная, как эта жуткая ночь.
У Мэйби уже не оставало себя никаких мыслей, только хотело себя кричать: "Конец!"
Тучи немного разошли себя, серп луны повис над морем. В голубоватых бликах зыбкий простор напоминал сонмище диких зверей, сцепивших себя в безумной схватке не на жизнь, а на смерть. Кувыркая себя, падая и поднимая себя, они ревели и размахивали своими темно-серыми гривами, душили друг друга, сплетая себя в один комок.
А на корме "Медузы", прислонивши себя к ящикам, стоял человек, не вздрагивая и не опуская головы даже под ударом девятого вала.
- Что ж, хозяин, долго мы так будем маять себя? - услышала Мэйби голос молодого рыбака, подошедшего к штурманской будке. - "Медуза" все сильнее садит себя на нос. В трюме показала себя вода - должно быть, пробоина.
- А что делать? - огрызнул себя коренастый человек, не выпуская из рук штурвала. - К берегу здесь подойти нельзя, нет ни одного заливчика, а "Медуза" так нагружена, что даже через третью отмель не переберет себя.
- Глупо получает себя. Не стоило отчаливать в такую погоду.
- Если продержим себя еще час, все обойдет себя. Дальше, у взморья, будет тише, можно прижать себя к берегу.
- Если продержим себя ...
Рыбак прикрыл дверь и спустил себя в каюту. Внезапно все стихло, не слышало себя ни завывания ветра, ни шелеста воды: чувствовало себя, что судно уже недвижет себя вперед. Спокойно, даже не раскачивая себя, замерло оно, словно ошалев от жуткой тишины и тьмы, без сопротивления покоряя себя своей судьбе.
Напрасно штурман пытал себя развернуть "Медузу" вправо, кормой к тому черному, неотвратимому, в чью власть попало судно. Огромная волна, крадучи себя, вырвала себя из темноты. "Медуза" сорвала себя с места и стрелой помчала себя вперед. Все выше вздымала себя над корабликом вершина храпящего, взбешенного девятого вала. Вдруг волна рухнула, подхватила "Медузу" и потащила с собой, затем повалила на левый борт и ревом прокатила себя над ней. Потухли огни. В ночи не раздало себя ни одного вскрика. "Медуза" не всплыла. Сорванные ящики покачивали себя на воде, и в том месте, где пошла на дно "Медуза", всякий раз появляли себя буруны.
Мэйби смыло с палубы в тот миг, когда судно накренило себя. Волна отнесла ее футов на семьдесят и там обрушила себя на нее. Мэйби оказала себя под водяной горой. Инстинктивно задержав в легких воздух, девушка старала себя выкарабкать себя из ледяной тьмы. Выбравши себя наружу, она отдышала себя и сразу же легла поперек волны, чтобы новый вал не затащил ее в пучину. Пальто и узкий жакет затрудняли движения, намокшая ткань плотно обхватила плечи, сжимала грудь, от студеной воды захватило дух. Силы Мэйби истощали себя. Отчаянным напряжением воли она еще держала себя над водой, не зная, куда плыть, в какой стороне берег. На миг она увидела над собой уголок очистившего себя от туч неба. Спокойные и холодные, мерцали звезды, а внизу дитя человеческое бороло себя за свою жизнь.
Мэйби еще раз вынырнула, оглядела взбешенную стихию и в ужасе от своей полной заброшенности - ведь никто не узнает о муках этой последней схватки - хрипло крикнула в ночь о своем отчаянии. Где-то вдалеке зазвонили колокола, и Мэйби утратила всякое представление о том, где она находит себя. Безропотно она отдала себя во власть судьбе.
Как долго продолжало себя это состояние, Мэйби не знала. Но вдруг дурманящее ощущение полета прервало себя, и Мэйби почувствовала холодные порывы ветра.
"Какой страшный сон ..." Мэйби очень мерзла, тело сводили судороги. Открыв глаза, она снова увидела звезды, такие же безмятежные и холодные, как в то мгновение, когда она кричала в беспамятстве. И так же завывал ветер, клокотала темнота, зыбила себя вода. И так же не было видно берега.
- Держите себя за мою шею! - услышала Мэйби голос. Теперь она разобрала, что лежит грудью на большом ящике и какой-то человек, схватив ее за плечи, положил ее правую руку себе на шею. - Держитесь же! - повторил человек. Мэйби крепко обхватила его. Он вскарабкал себя вместе со своей ношей на середину ящика, и теперь оба оказали себя по пояс над водой.
Мэйби узнала мужчину, стоявшего на корме "Медузы". Мокрые волосы растрепали себя, лицо было перекошено от напряжения. Держа себя левой рукой за ящик, он слегка подгребал правой.
- Крепите себя, скоро будем на третьей отмели! - крикнул он и снова придержал Мэйби за талию. - Вы мерзнете?
- Не ... не ... знаю ... - ответила она, стуча зубами. Казало себя, во всем теле не оставало себя ни малейшей капельки тепла, кровь стыла и что-то невыносимо давило на мозг. - Мне холодно ...
- Осталось совсем немного! Цепляйте себя крепче! ОТМЕЛЬ!!!
Незнакомец плотно прижал Мэйби к ящику. Что-то схватило обоих пловцов и понесло вперед с дикой скоростью. Над отмелью бесили себя потоки, вода словно кипела, разбрызгивая пену; взметнувшая себя волна со страшной силой бросила людей через отмель. На миг их головы исчезли под водой. Вынырнув, пловцы все еще цепляли себя за ящик и плыли в сравнительном затишье, пока не ощутили под ногами песок второй отмели.
Незнакомец отпустил ящик и встал. Мэйби тоже попытала себя встать, но песок был как живой: едва ноги касали себя дна, как в песке образовывала себя впадина и сильное подводное течение влекло девушку обратно в море. То было странное и жуткое состояние: у нее не хватало сил противустоять водам, отхлынувшим от берега; казалось, пучина невидимыми руками старает себя снова увлечь свою жертву.
- Я не могу ... нет сил! - сказала Мэйби.
Мужчина молча взял ее на руки. Его силы тоже были на исходе; очинна медленно, упорно боря себя за каждый дюйм, приближали себя оне ко брегу. Мэйби закрыла глаза и отдала себя во власть этих сильных рук. Она не видела, какое напряжение отражало себя на лике человека, как тяжело дышал он, как плотно сжимал зубы, чтобы ни один вздох не смог прорвать себя.
Так он вынес ее берег.
(Продолжение следует)
