Возможно ли в государстве, основанном на равноправии, чтобы горожане искренне верили, что <царь разрешил бить евреев три дня> (Кишиневский погром 1903 г.).
Может ли обыватель сомневаться в том, что некие иудейские секты готовят мацу на крови христианских младенцев, если государственная религия официально велит почитать Житие свт. мученика Гавриила?
Как должен обыватель реагировать на <Увещание от Святейшего Синода к православным христианам>, которое в период наполеоновских войн извещало православных, что <желает он [Наполеон] с помощью помощников злодейства своего иудеев похитить священное имя Миссии> (1807).
Или читать официально почитаемого святого Феодосия Печерского, который начинает обличение католиков со слов: <неправильна вера их, и нечисто они живут: едят с собаками и кошками, и пьют свою мочу>, а заканчивает: <И других злых дел много у них, развращена и полна гибели вера их. Даже иудеи не делают того, что они творят> (Златоструй. - С. 160-161). Иудеи, как видим, синоним крайнего злодейства.
Так, что погромщики с иконами - связь вполне естественная. Как естественны и набожные императорские резолюции: <От врагов Христовых не желаю интересной прибыли> (Елизавета - на рекомендации Сената допустить в Ригу и Малороссию еврейских купцов). <Не забудьте о том, что евреи распяли Христа> (Александр III - под указом о введении квоты, ограничивающей число евреев в университетах).
Безнаказанность миссионеров. Я имею в виду, что <не постановлено никакого наказания за насильственное обращение иноверца в православное или иное христианское исповедание> (Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. - СПб., 1867. - С. 307). В равноправном государстве вещь невозможная.
Соответственно творились различные безобразия. Униаты западных губерний. Из Отчета III отделения за 1836 год: <О расположении умов. В белорусских губерниях заметно какое-то чрезмерное домогательство обращать униатов в православие. Тамошнее начальство, конечно, думает угодить этим правительству, но что оно производит? Волнения и беспорядки между крестьянами. Тогда прибегает к силе для приведения их в повиновение и наконец с торжеством доносит, что столько-то сотен крестьян добровольно приняли христианство> (Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1861 г. - М.: Просвещение, 1980. - С. 254-255). Благоразумному жандарму не удалось повлиять на императора и в 1839 году последовало насильственное воссоединение большей части униатов с православной церковью. При подготовке <воссоединения>, епископ Смарагд откровенно заявлял: <Одной проповедью и похвальбою православия ничего взять нельзя. Теперь не апостольские времена> (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. - С. 205). Уния была официально запрещена на всей территории России, кроме трех польских губерний: Люблинской, Сувалкской и Седлецкой. По рассказу современного историка: <Обычными были сцены, когда полицейские власти выбрасывали церковные униатские предметы из храмов, а затем начинали чуть ли не поголовное сечение упорствующих до тех пор, пока последние не подписывали заявлений о своем <согласии> перейти в православие. В наиболее <беспокойных> приходах войска оставались до тех пор, пока прихожане, разоряемые постоями, не изъявляли <добровольного согласия> подчиниться требованиям православных и светских властей> (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. - С. 206-207). <Упорствующие> униатские священники были разосланы по православным монастырям (Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество. - С. 97).
В 1873 и 1874 гг. из Седлецкой губернии стали поступать приговоры оставшихся униатских общин (234 тыс. человек) о присоединении к православию. Последовало воссоединение, но униаты подали кассационные жалобы. Проводивший расследование А. Ф. Кони выяснил, что <приговоры были составлены не только не добровольно, но явились результатом настойчивого давления и всяческого воздействия, до угроз включительно, со стороны ближайшего полицейского начальства> (Русское православие: Вехи истории. - С. 377). Более развернутое описание Кони дает в своих воспоминаниях о деле Засулич: <О каких принципах веротерпимости могла быть речь, когда турки лишь не позволяли звонить в колокола, а мы в Седлецкой губернии силою и обманом обращали в православие униатов и проливали их кровь, когда они не хотели отдавать последнее имущество, описанное за недостаточно поспешное обращение <в лоно вселюбящей матери-церкви>>? (
http://vselenstvo.narod.ru/library/east ... pter08.htm). Кони, несмотря на противодействие Синода, сумел настоять на отмене незаконных приговоров.
В 1829-1830 гг. Синод решил крестить язычников-черемисов в Вятской губернии, поводом послужило совершение идолопоклоннического обряда в котором приняли участие около трех тысяч человек. Миссионер, потерпев неудачу с проповедью, обратился за помощью к полицейскому исправнику. Тот <взял с собою команду и поехал осаждать черемисов словом божиим. Несколько деревень были окрещены>. Исправник был награжден бриллиантовым перстнем (Столетие Вятской губерния: Сб. мат. Т. 2. - Вятка, 1881. - С. 535-557; А. Герцен. Былое и думы, гл. 15).
90-е гг. 19 в. попытка массового крещения буддистов в Сибири: <крещение насильное, с облавами в лесах, с побоями, истязаниями, даже над беременными женщинами, совершалось полицией по требованию местного духовенства [миссионеров иркутской Православной миссии]> (дневник князя Мещерского, 11 февр. 1892 г.; Гражданин. - 1892. - 12 февраля).
В сер. 19 в. произошел массовый переход латышей из лютеранства в православие. Причиной, согласно отношению обер-прокурора Синода Победоносцева к министру внутренних дел Толстому от 16 февраля 1884 года, <была распространившаяся между лифляндскими крестьянами молва, что с присоединением к православию они заслужат у русского православного царя облегчение тяжелой своей участи, именно даровой земельный надел, свободу от повинностей в пользу помещиков и пасторов>. Обманувшиеся в своих надеждах новокрещенцы вскоре вернулись к протестантизму (по данным Рижской епархии, число <уклоняющихся от православия> составило 18 тыс. человек). В 1864 г. рижский епископ Платон предложил правительству категорически запретить православным латышам переход в лютеранство, тех же кто будет упорствовать переселять внутрь империи в немецкие колонии. В либеральную эпоху реформ предложения епископа встретили возражения (Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 1: 1861-1864 гг. - М.: Издательство АН СССР, 1961. - С. 305, 419-420). Но в 1886 г. лифляндский губернатор Зиновьев приказал объявить во всех церквях о том, что <уклоняющимся> грозят <печальные последствия>, в частности, <православные родители, воспитывающие детей своих в лютеранской верена основании ст. 190 Уложения о наказаниях подвергаются тюремному заключению на время от 8 до 1 года и 4 месяцев>. На предложение лифляндского предводителя дворянства вычеркнуть вернувшихся в лютеранство из метрических книг православной церкви последовал категорический отказ. К сер. 90-х гг. было заведено 178 уголовных дел на пасторов по обвинению <в совращении веры> (РГИА, ф. Департамента духовных дел. Оп. 5. д. 280, л. 4-5, 30, 101, 160, 208; Зайончковский П. Российское самодержавие в конце 19 столетия. - М.: Мысль, 1970. - С. 126-127).
Беспристрастное описание того, как действовали миссионеры в 70-х гг. 19 в. содержит доклад архиепископа Серафима (1913): <Тех инородцев, которые не желали принять крещение, крестили силою, при помощи полицейских чиновников и родовых инородческих властей. Также крестили и скрываемых от крещения детей крещеных родителей. К насильственному крещению побуждали миссионеров начальники миссии и епархиальное начальство>. <Получив от миссионеров список некрещеных, скрытых от крещения детей и жен крещеных инородцев, земские заседатели сгоняют таковых в одно место, где и совершается огульное крещение детей вместе со взрослыми (отношение земского заседателя 3-го участка Иркутского округа от 3 декабря 1874 г.)>. <По рапорту миссионера Шимковского стана О. Бердникова о том, что крещеные инородцы не крестили своих детей, а некоторые вступают в брак с язычниками по языческому обряду, последовала следующая резолюция архиепископа Вениамина: <Обязанность миссионера убеждать, а если, несмотря на все убеждения, не согласятся исполнить законного требования, в таком случае прибегать к силе закона через степную думу или через земскую полицию, смотря по удобству> (1876 г., августа 4 дня). Некрещеный бурят вступил в брак с крещеной буряткой и имеет от нее детей, которых не желает крестить. Архиепископ Вениамин по этому делу просит генерал-губернатора Восточной Сибири: <Предписать кому следует отобрать у ламаита Манзаракши Лобсонова его жену Дарию Захубун с детьми и передать последних для крещения миссионеру, если сам Лобсонов не захочет креститься и сочетаться с нею браком по-христиански> (1878 г., 21 марта)> (Из доклада иркутского архиепископа Серафима товарищу обер-прокурора синода И. С. Даманскому от 6 октября 1913 г. // Хрестоматия по истории СССР. Т. 3: 1857-1894. - М., 1952. - С. 480-481).
Лучшее объяснение насильственным крещениям дает тот же архиепископ Серафим. <Дело убеждения, воздействия нравственного для миссионеров или не под силу, или же кажется ему очень сложным и хлопотливым, почему он и прибегает к легкому для себя и более верному средству: к помощи полицейских> (Там же). В светском государстве у миссионера нет такой возможности.
Не жалели средств и на <мирную> миссионерскую деятельность. Только в 1870-1893 гг. Православное миссионерское общество истратило 2.891.042 рубля, 35 ¾ копейки. За этот же период было окрещено 103.531 человек (Православный благовестник. - 1895. - № 2. - С. 76). Согласно докладу иркутского архиепископа Серафима: <Новокрещеным выдавались деньги - на маленьких по 20 коп., а на взрослых - от одного до пяти рублей на человека; кроме того, щедро раздавались платки, халаты, рубашки и т. п. Эти подарки были большою приманкою для бурят. При крещении целой семьи, особенно многолюдной, одних денег приходилось на семью от 30 и более рублей. Из-за получения денег многие охотно принимали крещение, а некоторые крестились по два и по три раза> (Доклад иркутского архиепископа Серафима от 6 октября 1913 г. // История России 18-19 вв.: Хрестоматия. - М.: Вербум-М, 2003. - С. 295-296). Чиновник для особых поручений Б. Струве, исполнявший обязанности попечителя бурят Иркутской губернии, вспоминал: <Крещающемуся инородцу полагались от правительства крест и нижняя одежда, рубашка и исподнее. Духовенство давало таким новокрещающимся ещё от себя денежное пособие, чтобы отличиться своим усердием в глазах владыки и угодить ему> (Б. Струве. Воспоминания о Сибири // Русский вестник. - 1888. - № 4. - С. 168)
Не считалось насилием уничтожение <идолов>. В Заполярье <миссионеры разъезжали по тундре, отыскивая кочевья ненцов и эскимосов, сокрушали и сжигали их кумиры, повсюду водружая православные кресты. Архимандрит Сийского монастыря В. Смирнов пробрался на о. Вайгач, где сокрушил <главного идола> и до 400 <малых> (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. - С. 133). По описанию архиепископа Серафима: <В этот же период [70-е гг. 19 в.] делались распоряжения об отобрании у крещеных инородцев предметов их языческого религиозного почитания. В силу распоряжений миссионеры являлись в юрты крещеных бурят, силой отнимали у них "бурханов" и <онгонов> (изображения ламаитских божеств)> (Доклад иркутского архиепископа Серафима от 6 октября 1913 г. // История России 18-19 вв.: Хрестоматия. - М.: Вербум-М, 2003. - С. 296). Ненависть православных вызывали также и священные места язычников - в кон. 19 в. по требованию миссионеров были взорваны священные скалы бурят на р. Иде у подножия горы Шаманка и на р. Лене вблизи Верхоленска (Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири. - С. 138).
