Автор Тема: Комментарии на книгу О.Ю.Пленкова Истоки современности.  (Прочитано 47379 раз)

0 Пользователей и 2 Гостей просматривают эту тему.

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
В главе, посвященной экономическому соревнованию систем капитализма и социализма, Пленков дает немало по-марксистски чеканных формулировок (бытует мнение, что доживи Маркс и Энгельс до Брежнева, СССР стал бы объектом самое едкой критики со стороны "классиков"), с которыми трудно не согласиться:
Цитировать
К середине 1960-х годов стало ясно, что капитализм постепенно опережает социализм [в темпах роста. - В.Б.]
Цитировать
в 1990 году накануне объединения житель ФРГ на покупку цветного телевизора тратил 38% зарплаты, ГДР - 588%, автомашины - 1143 и 11765%, стиральной машины - 48 и 365%, на квартплату - 48 и 16%.
Цитировать
В силу большей эффективности рыночной экономики ирония истории состояла в том, что коммунистические общества стали приобретать постоянно растущий горизонт желаний, порожденных западным обществом потребления, не приобретая при этом средств для удовлетворения этих желаний.  Глава немецких коммунистов Эрих Хоннекер говорил, что уровень жизни в ГДР "намного выше, чем во времена кайзера", это так, но восточные немцы сравнивали свой уровень жизни не с кайзеровской Германией, а со своими западными соседями.
Действительно: в школе и дома, по телевизору и из литературы советский человек знал, что живет в стране с более совершенным социальным строем.  Однако, его уровень жизни почему-то десятилетиями оставался ниже, чем в отсталых капстранах, раздираемых социально-классовыми противоречиями, в т.ч. проигравших вторую мировую войну.  Советскому человеку обещали именно высокий уровень жизни, а вовсе не то, что его страну будут "все бояться" (сомнительное достижение, во всяком случае, если нас что-нибудь страшит, разве не предпримем мы усилий, чтобы устранить объект страха?)
Цитировать
Парадоксально, но скрытая в период холодной войны за железным занавесом даже малоэффективная и ослабленная тотальным планированием командная экономика была жизнеспособна.  Именно взаимодействие с мировой экономикой, начавшееся в 1960-е годы расшатало социализм.  Когда в 1970-е годы социалистические лидеры решили воспользоваться открывшимися возможностями мирового рынка (высокие цены на нефть, кредиты), вместо того, чтобы решиться на реформирование своей экономической системы, они сами вырыли себе яму.
Вопрос: а на что надеются люди, провозглашающие лозунг: "Назад - в СССР!"  Какую экономику они хотят вернуть?  Ведь даже если бы тот - реальный - социализм середины ХХ века выжил и сохранился бы до 2014 года, уровень жизни в соцстранах неизбежно был бы даже ниже, чем в совр. России (хотя, конечно, выше, чем в КНДР - СССР ведь имел несоизмеримо больше ресурсов, чем этот тоталитаризм областного масштаба).  Или же этот лозунг касается не экономики, а политики, и СССРом называют почему-то руссифицированную Российскую империю в границах 1914 года?  Но "коммунисты-за-царя" это, по меньшей мере, жульничество, от которого Ленин переворачивается в Мавзолее.
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Несколько кратких глав (не позволяющих, к сожалению, более полно раскрыть тему) у Пленкова посвящено развитию ряда стран "третьего мира", и опять здесь достается социализму (точнее странам и режимам третьего мира за социалистическую ориентиацию: даже Неру и Сукарно).  И вот что сразу всплывает в памяти по мотивам критики Пленковым национально-прогрессивных режимов третьего мира: "Туманность Андромеды" (да, ефремовская).  Там ведь показана (не исключено, что совершенно непреднамеренно) ситуация, в которой весь мир превратился в "третий мир".  Огромное население, масса социальных программ, драконовские законы об экономии природных ресурсов (в т.ч. т.н. "упрощенное питание").  При этом относительно низкие темпы развития.  В первом издании "Туманности" Ефремов датировал действие романа 4000 годом н.э., потом - во втором издании - в 1958 году - 3000 годом н.э., и это позволяет перефразировать цитируемых Пленковым в самом начале своего труда Бриггса и Клэвина: создается впечатление, что за 1950-3000 гг. мир изменился меньше, чем за 1800-1950.  Разумеется, Ефремов честно старался нарисовать картину процветающего общества, но получилось то, что получилось.  Весьма красноречив образ жизни людей на Цейлоне - куда отправляется в добровольное изгнание Мвен Мас: люди живут на общественном и технологическом уровне предгосударственного этапа неолита; в конце концов, для счастья и справедливого распределения прибавочного продукта вовсе не обязателен высокий технический уровень.  (Это, разумеется, ничуть не умаляет колоссальный заряд романтики этого прекраснейшего ефремовского романа, в котором античность взялась за руку с коммунизмом, вытеснив темное средневековье в историческое небытие, что делает роман, наверное, самым антиправославным литературным произведением ХХ века).  Однако, с т.з. сукарнофобии Пленкова, "Туманность Андромеды" выглядит почти антиутопией.

Пленков об экономическом буме второй половины ХХ века:
Цитировать
Запад со второй половины 1950-х годов вступил в пору невероятно высоких темпов развития экономики
Этот ларчик открывается просто: во второй половине ХХ века наблюдался невиданный демографический рост (и не только в третьем мире; не будем забывать о "бэби-буме" на Западе, и даже в СССР темпы роста населения в 1959-1961 зашкаливали за все показатели теоретически более многодетных православно-самодержавных времен - до 2% в год).  Если в 1900-1950 население мира выросло на 55%, то в 1950-2000 - в 2,4 раза, т.е. рост почти утроился.  А демографический взрыв естественным образом увеличивает количество потребителей (даже в слаборазвитых и бедных странах), ведь промышленность развитых стран способна производить не только высокотехнологическую дороговизну, но и дешевый ширпотреб (сейчас эту роль отобрал Китай и страны ЮВА).  В любом варианте мира без демографического взрыва (например, если бы к 2000 году население не превышало 4 млрд. человек), высоких темпов развития экономики не наблюдалось бы.  Между прочим, в 1920-1930-х гг. демографические прогнозы не предсказывали ни бэби-бума в развитых странах, ни демографического взрыва в развивающихся (даже Китаю тогдашние менделеевы пророчили не более 700 млн. человек населения к 2000 году, но даже это казалось им "безумием").
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Главы, посвященные отдельным европейским странам, создавшим ЕЭС, превратившееся в ЕС.  Здесь важно даже не то, что отдельные политики (кстати, достаточно консервативные и престарелые: Аденауэр, де Голль, де Гаспери; как не парадоксально, но левые интернационалисты - французские коммунисты и немецкие эсдеки были против единой Европы) подготовили свои отдельные страны к интеграционным проектам, а то, что они легко и просто (и довольно быстро! - 5-10 лет после чудовищной бойни) переступили через свои национальные патриотизмы и пожали друг другу руки.  Да, секрет Единой Европы прост - он в исключении из повестки дня патриотизма (особенно его мазохистского типажа, а ля обиженная детсадиковская девочка: "а ааанна первааааяяя началаааааа!")  Люди в 1945 году могли поставить сколько угодно на то, что Франция и Германия и дальше будут жить, как кошка с собакой (в одном из романов А.Мальро - будущего министра культуры Франции, есть эпизод: в 1944 году немецкий офицер говорит пленному французскому партизану: "через 20 лет снова будет Франция, снова будет Германия, и снова будет война").  Но создатели Европы переломили историю.  1957 год, наверное, столь же масштабная дата, как и 843.  Это воссоздание Империи Карла Великого. Ни много, ни мало!
На этом фоне можно с уверенностью говорить, что постсоветскому пространству эта "европейская болезнь" забвения патриотизма не грозит.  Тем более, что главный потенциальный интегратор - Россия - как раз в разгаре процесса доказательства тезиса: "а ааанна первааааяяя началаааааа!" и уже почти доказала свою правоту (главное ведь - доказать патриотическую правоту!)

P.S.  На европейскую интеграцию можно посмотреть и с другой стороны: все внутриевропейские дрязги показались бессмысленными на фоне новой - советской угрозы (реальной, или мнимой - не суть), да и становиться задворками США, чье промышленное производство в 1946 году достигло (на короткий, правда, период) 62% мирового, тоже не больно-то и хотелось.
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Наверное, лучше всего Пленковым написана глава, посвященная революциям 1968 года.  Это не были классические революции, в ходе которых важно первым делом захватить почту, телеграф и вокзал, и не в том смысле, что один тиран приходит на смену другому.  Действительно, мы живем в мире, возникшем в результате революционных процессов 1960-х гг. (даже совр. Россия, хотя цитируемый Пленковым А.Тарасов и считает, что у нас не было своего 1968 года).  Обратить внимание здесь следовало бы не на общеизвестные темы сексуальной революции, рок-музыки, пацифизма, глобализма, а на иную проблему – проблему альтернативы всему этому (хотя Пленков и здесь старательно избегает разговора на тему консерватизма).  Действительно, а что могли предложить взамен Битлз, наркотиков и дезертирства из армии консерваторы?  Советский консерватизм (он уже был консерватизмом, даже консервой, если воспользоваться ассоциативной аллегорией) очень вяло отреагировал на молодежную контркультуру (наверное, очень стыдно стало ощущать себя реакционной силой, если во всех учебниках тебе присвоена монополия на передовую революционность).  Пленков не без удовольствия для своего антисоветизма цитирует телеграмму, отправленную оккупационным комитетом Сорбонны в Политбюро ЦК КПСС:

Цитировать
Трепещите бюрократы!  Скоро международная власть рабочих советов выметет вас из-за столов.  Человечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста.  Да здравствует борьба кронштадтских матросов против Ленина и Троцкого!  Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года!  Долой государство!  Да здравствует революционный марксизм!

Еще хорошо, что во главе СССР тогда стояли Брежнев и Суслов, а не Путин и Дугин.  Когда мы говорим о закате СССР, ничего, кроме образов дряхлости и маразма (Пленков также употребляет эти термины) не возникает.  Если национал-социализм погиб в цвете лет насильственным образом, то советский коммунизм одряхлел и скончался от старости (в этом колоссальное эстетическое преимущество национал-социализма над советским коммунизмом, и никакие антифашисты уже изменить ничего не могут – лишь утешить себя, что они сами когда то были молодыми, а современный антифашизм выглядит так, как если бы современная Франция всерьез боролась с абсолютными монархиями Саудовской Аравии или Брунея (это тема позавчерашнего дня, и если у Путина с Дугиным нет никаких иных эпитетов для своих врагов, кроме «фашисткая хунта», это лишний раз говорит об ублюдочности современной российской идеологии, ее принципиальном паразитировании на чужом прошлом и неспособности произвести что-то свое, оригинальное).  Брежнев и Суслов лишь поморщились от эскапад парижских революционеров, а вот Путин с Дугиным возопили бы, что захват Сорбонны – это заговор против России с целью ее расчленения (ведь вся мировая история: от походов Александра Македонского до отмены крепостного права – это заговор против России по заданию ЦРУ и Госдепа; А кого ж еще? – ответит нам вопросом на вопрос патриот).
Занятно, что в отношениях советской культуры с сексуальностью произошла любопытная метаморфоза.  Первоначально советская культура, будучи сама в значительной степени антибуржуазной контркультурой, имела на Западе репутацию растленной (черный пиар слухов об отмене в Советской России брака и вообще упразднении семьи).  Эта позиция объяснять все недостатки дурным влиянием Старого Света, характерна для консервативной Америки даже в 1950-х: набоковский роман «Лолита» подвергся острой критике американским педагогическим сообществом не из-за особенностей интимной жизни героини (в ряде штатов, где брачный возраст спускается до 13 лет, этим никого не удивишь), а из-за ее тупости и равнодушию к знаниям, хотя, принадлежа к среднему классу, она могла получить блестящее образование, а когда появилась рок-музыка, консервативные американские деятели пытались объяснить ее появление «коммунистическим заговором» (особенно шизофренически эти заявления выглядят в качестве перепостов в совр. российских антиамериканских интернет-ресурсах: совсем уже непонятно, кто и против кого составлял всемирный заговор).  Однако, времена изменились, и в 1970-х наоборот, СССР выглядел замшелым и викторианским пространством напротив продвинутого Запада.
Но СССР ушел в небытие (достать его оттуда все равно, что провозгласить: вернем дряхлость!), и что же пришло ему взамен?  Попытавшись заменить коммунистическую идеологию православно-патриотической (исходя из ложной посылки, что идеология – вечное состояние общественного сознания, хотя на самом деле она малоэффективна как в доиндустриальном, так и в постиндустриальном обществе), современные официальные лица России приковали себя к самой эскапистской, обскурантистской и асоциальной идеологии (даже не идеологии, а реакции в самом худшем смысле этого слова), какую можно вообразить.  Даже, наверное, во Франции, появись сейчас настоящие ультрароялисты из романов В.Гюго и трактатов де Местра, они выглядели бы куда цивилизованнее и человечнее.  Зародившись где-то в середине XIX века на обочине славянофильства (классическое славянофильство, как это не парадоксально, было либеральным, и находилось под сильным влиянием Запада – через аналогичное явление в лице германского антинаполеоновского национал-романтизма начала XIX века), православный патриотизм почти никак себя не проявил во времена Достоевского и Иоанна Кронштадтского, довольно вяло проявил себя в годы первой русской революции («грубый мужицкий демократизм», по выражению Ленина, свойственный черносотенному движению, больше годился на роль «предфашизма», чем на роль объединителя закомплексованных бородатых достоевских мальчиков), и издох практически одновременно с Распутиным.  На выборах в Учредительное Собрание несколько полудохлых православно-монархических избирательных списков в российской провинции получили в общей сложности около 1% голосов избирателей и провели только одного депутата от Нижегородской губернии.  Сказать, что «русский мужик» любит царя и православие, означало нагло солгать.  Однако, впоследствии мертвец очнулся – частью в эмигрантской среде (в Париже и Белграде монархистов оказалось на порядок больше, чем в действующих армиях Колчака и Деникина), частью в православном подполье внутри СССР.  Эти последние сыграли исключительную роль в «возрождении» православного патриотизма.  Проигравшие борьбу за власть (точнее, и не пытавшиеся побороться, в силу своей ничтожности и маргинальности), гонимые, затравленные, мечтающие об отмщении, абсолютно диссонирующие с советским обществом, а равно с любым другим, в т.ч. с реальным русским обществом времен Достоевского,  живущие в атмосфере перманентного апокалипсиса, скрытники и мечтатели, пытающиеся приспособить выдернутые из контекста полунаучно-популярные сведения к своим верованиям.  Ксенофобы и принципиальные враги демократии, действующие, как иеговисты, от двери к двери начальственных кабинетов, как огня боящиеся какой-либо социальной ответственности, но требующие себе доминирующего места в обществе, которого они боятся и которое ненавидят, требующие «традиции» в качестве искусственной сепульки (как у С.Лема) для обустройства неким искусственным путем своей личной жизни, раз мир «лежит во зле» и всем правят «темные силы», а стало быть, естественным путем они обречены на одиночество, - какую альтернативу эти возрожденцы могли дать взамен контркультуре 60-х?  Если мы поставим рядом с психоделическим типом пацифиста и космополита эдакого традиционалиста, вряд ли он будет привлекательнее.
Пойдя на поводу у этого обиженного историей обскурантизма (ведь, строго говоря, в расстреле царской семьи виноваты не столько исполнители – в т.ч. Ленин, сколько весь ход мировой истории), исключив из арсенала развития революцию (которую провозгласили «заговором темных сил» во главе с Сатаной-Америкой), а за нею неизбежно и всякое иное развитие (потому что развитие неизбежно связано с изменением, а все религиозные утопии построены на внедрении «Абсолютной Истины» и запрете ее менять), современный российский культурно-политический режим оскопил Россию.  В этом контексте откровения о синхронном конце России и Путина лично выглядят чистой правдой.  Дальше – Ничто.
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Когда в позапрошлом веке на русский язык перевели «Хижину дяди Тома», «русская прогрессивная критика» (как ее величали век назад и тем более позже) приняла книгу достаточно прохладно.  Ну, негры, ну, страдают, ну и что с того?  У нас и своих проблем достаточно.  Когда Пленков рисует яркими грубыми мазками картину внеевропейского мира (а книга, напомню, посвящена, скорее, Западу, чем Востоку и Югу), он описывает варварскую периферию цивилизации.  Расизм здесь совершенно не при чем: никакие физиологические особенности не мешали и не мешают представителям негритянской или австралийской расы создать передовую цивилизацию (есть основания полагать, что белая раса возникла в Сахаре, а негритянская – севернее, в совр. Европе, да и первичная человеческая раса – идалту – больше всего смахивала на совр. австралоидов).  Но что же тогда влияет на такую большую разницу в развитии и уровне жизни разных стран и народов?  Почему американцы живут в среднем в 3,6 раза богаче, чем русские и в 44 раза богаче, чем сенегальцы?  Почему карибский Барбадос богаче карибской же Гаити в 18 раз (расовый состав стран, кстати, совершенно идентичен)?  Почему КНДР – такая суверенная и свободная, в 20 раз беднее порабощенной Южной Кореи?  Когда мы начинаем выяснять, в чем причина отсталости или высоких темпов роста той или иной страны, народа, экономической системы, хочется обратиться к истории, найти где-то в палеолите или хотя бы в XVII веке ответ на вопрос, но и история часто ничего не проясняет – она лишь объясняет, почему событие произошло, но предсказать его вряд ли способна, а значит законы истории действуют иначе, чем законы физики.  Другой – на кончике пера – аргумент наличия или отсутствия ресурсов.  Опять мимо.  Япония, Тайвань, Южная Корея отнюдь не могли похвастаться богатством ресурсов (да и Великобритания тоже), а Венесуэле или России богатство ресурсов на пользу не пошло (появился даже термин: «проклятье ресурсов»).  США – как раз исключение, соединение ресурсов и искусств.  И всегда в прошлом было так же:  Древняя Греция не обладала и десятой частью аграрных ресурсов Древнего Египта, что ничуть не помешало ей стать доминирующей в Средиземноморье (хотя и не сразу), и то же самое касается Скандинавии, породившей викингов.  Тойнби даже вывел из этой скудости теорию «вызова-и-ответа», хотя не на всякий вызов приходит ответ.  Мнение о негативном воздействии иностранного владычества на развитие абстрактной общности способно обидеть любого имперца (в т.ч. российского), который уверен, что его империя облагодетельствовала покоренные народы (а на деле следует учитывать очень много факторов: от реальной опасности ассимиляции или уничтожения, что не всегда одно и то же, до психологического климата в покоренной нации и изменении в качестве медицинского обслуживания).  Вообще, вопрос о роли колониализма в истории слаборазвитых народов Азии, Африки и Америки за последние два-три столетия до сих пор является одним из самых сложных и дискуссионных.  Ведь следует обращать внимание не только на реальные факты ограбления, порабощения, банального уничтожения целых племен во всех концах света, но и на факты экономического, культурного, гуманитарного развития колоний (учтем также и комплиментарность между народами или ее отсутствие, - как выражался Гумилев, - это реальное явление: например, русские имперцы прекрасно ужились с якутами и бурятами, но никак – с чукчами и индейцами Аляски).  Действительно, чем питаться теоретизированием, обратимся к историческим фактам: была Древнеегипетская цивилизация (Кемет, или Та-Кем, как они называли свою страну), и вокруг нее – варварская периферия: «черные» на юге, «белые» - на западе, «желтые» - на востоке.  Мы довольно неплохо знаем Древний Египет, а от варварских племен и имен-то не осталось.  Затем была Античная цивилизация.  Греки не были расистами, но достаточно четко отделяли себя от варваров.  Быть варваром значило не говорить по-гречески, не учить наизусть Гомера и не иметь хотя бы толику свободного времени (Аристотель).  Досуг – вот грань между варварством и цивилизацией две тысячи лет назад.  И опять мы живем на наследии цивилизации: от алфавита до юриспруденции, а варваров помнят лишь дотошные историки.  И мы отнюдь не будем проклинать рабовладельцев, любовавшихся Парфеноном (или будем? впрочем, автор этих строк передергивает: все мы - потомки каннибалов палеолита, но это обстоятельство отнюдь не делает каннибалами нас; а может и это сравнение – передергивание: то Гомер, а то – каннибализм; Аристотелю не надо было есть себе подобных, а христианство «облагородило» людоедство, переведя его в разряд символического «богоедства» в ходе литургии).  Да, цивилизации гибнут, но означает ли это, что побеждает варварство?  Во всяком случае, до сих пор им удавалось передавать эстафету более молодым цивилизациям, даже Китай нельзя называть в полной мере изолятом, если б он таким был в последние 5000 лет (чем хвалятся китайские патриоты), он, несомненно, недалеко ушел бы от энеолита – как недалеко ушли америндские цивилизации.  Ну и, наконец, имеем современную цивилизацию, к которой Россия так стремилась сотни лет, и которую современные русские патриоты хотят игнорировать.  И ее опять окружает варварская периферия.  И опять дело не в цвете кожи: «желтая» Япония более развита, чем «белая» Россия.  100 лет назад все страны мира хотели быть цивилизацией.  У некоторых это получилось, у некоторых нет, но лишь немногие добровольно сошли с дистанции, одурманенные миражом самобытности (австралоиды, ведь, могли дать сто очков любой претензии на самобытность, но помогло ли это им?)  Неужели, опять – там, в будущем будут помнить Майкрософт и Сартра, но почти ничего не будут знать о Бутане или сибирских старообрядцах?  И они все пойдут в качестве сырья на развитие цивилизации (удел варварства?)  Такое отношение между цивилизацией и варварством неизбежно, и если бы центром цивилизации была Тропическая Африка, белых и желтых ждала бы ровно та же судьба, что и негритянских невольников в нашем варианте истории.  Любой центр высасывает периферию: парень из деревни обречен стать горожанином и «переплавиться» в рабочего или официанта, а система образования «репрессирует» ленивого ученика, мобилизуя его в разряды необходимых цивилизации людей, хотя, может быть, он сохранил бы свою «самобытность» в качестве неграмотного бродяги.  Я недаром начал тему с обращения к позапрошлому веку.  150 лет назад певца Русского мира Данилевского ничуть не смущало, что финно-угорские народности станут (если уже не стали) ровно таким же сырьем для его цивилизации (сытый голодного не разумеет?)  Покаяние цивилизаторов пред варварами, характерное для эпохи неоколониализма, не есть уникальная черта современной эпохи – нечто подобное было еще в Древнем Риме.  Однако с т.з. направления развития современной России есть существенное различие: Запад кается в своих преступлениях перед примитивными народами и отсталыми культурами, но он не отказывается при этом от цивилизации (даже когда слушает негритянский джаз или носит проколки в носу и ушах а ля дикари; в VI веке в Византии последним писком моды были гуннские прически).  Те же ненавистники цивилизации, которые считают нашу страну «жертвой Запада», взамен предлагают нам рухнуть на уровень отсталых стран: вначале в сфере культуры, а затем (неизбежно) и в сфере технической.  А Пленкова тем временем ужасает, что вьетнамцы или алжирцы не считались ни с какими жертвами.  Это обычное мировоззрение варварства: жизнь варвара стоит недорого не только с т.з. колонизатора, но и с т.з. самого варвара.  Даже гуманный СССР не мог относиться к геополитическим пешкам лучше, чем они сами относились к себе.  Варварская экзотика привлекает цивилизованного человека, но, во-первых, экзотика – не то состояние, в котором хочется долго пребывать, а во-вторых, цивилизованный человек не виноват в том, что он живет лучше, богаче и дольше варвара.  Раз уж современным эталоном передовой цивилизации является Запад, уйти от Запада можно только в одном направлении – к варварству, что хорошо продемонстрировали такие разные страны, как Афганистан, Зимбабве и КНДР.  А страны попроще, без амбиций (совр. Китай в т.ч.) прекрасно встраивались в западную систему, о чем им не приходилось жалеть.  Современная антизападническая тенденция в России всего-навсего порывает с трехсотлетней традицией развития нашей страны и меняет ее на...  Мулле Омару, наверное, понравился бы этот российский выбор, но даже Фидель Кастро борясь с империализмом США, отнюдь не желал выпиливать себя из цивилизации
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
На 453-й странице Пленков добрался до неоконсерватизма.  Идеология ли это?  И почему вокруг неоконсерватизма нагромождено столько теорий заговоров (с ним мог бы соперничать, разве что, коммунизм)?  Внешне неоконсерватизм имеет признаки идеологии (хотя Пленков справедливо замечает, что само название «неоконсерватизм» - условно, поскольку течение следовало бы назвать «неолиберализмом», однако это название уже застолбил социал-либерализм эпохи «просперити» (она же – эпоха столь нелюбимого неоконами кейнсианства, т.е. существенного государственного вмешательства в экономику), а сам классический консерватизм (наконец-то!) Пленков определил как:

Цитировать
консерватизму были присущи антибуржуазные установки и ориентация, он носил «оборонительный» характер против наступающего капитализма и либеральной демократии.  Напротив нынешний «неоконсерватизм» стремится сочетать традиционные рыночные и либеральные установки с некоторыми консервативными ценностями, такими как трудолюбие, бережливость, скромность, предприимчивость, инициатива, самостоятельность, семья, религиозность.

Позвольте, но…  Антибуржуазные настроения присущи, скорее уж, монархизму, а не классическому консерватизму.  Насчет начальной даты истории консерватизма также нет согласия, но это точно не дата выхода в свет «Размышлений о Французской революции» Э.Берка (1790).  В XVII веке торизм, действительно, противостоял олигархии лондонского Сити (и его ярчайший представитель – Дж.Свифт – высказал немало желчных слов в адрес либералов-лилипутов), но уже тогда консерватизм (равно как и либерализм) был компромиссной идеологией.  Тем более нельзя приписывать консерватизму антибуржуазность в XIX веке.  Великая Французская революция традиционно (в т.ч. в советской и вообще марксистской историографии) оценивалась как буржуазная, но в последние десятилетия эта оценка заметно изменилась в сторону признания ее антибуржуазного (точнее, радикально-мелкобуржуазного) характера.  Считать, что именно с 1789-1790 гг. во Франции начал развиваться капитализм, было бы наивностью.  Наоборот, в целом события 1789-1815 гг. скорее повредили, чем помогли Франции в качестве буржуазной державы.  Другое дело, что интересы крупной буржуазии не всегда совпадали с национальными интересами Франции в целом.  Далее, в посленаполеоновскую эпоху во Франции формируется типичная буржуазно-консервативная политическая сила – Партия доктринеров, чей выдвиженец – Луи-Филипп Орлеанский правил с 1830 по 1848 год.  Могла ли эта политическая сила достичь масштабов и значения британских тори?  Наверное, нет (учитывая французский радикализм 1830-х), но такая тенденция была.  Вполне буржуазно-консервативной можно считать демократическую партию южных штатов США в 1828-1860 (ведь рабовладельческий экономический строй южных штатов отлично вписывался в мировое хозяйство середины XIX века, и Англия с Францией, если бы это зависело от них, не стали б ничего менять).  Наконец, в России классический консерватизм гнездился в среде крупного старообрядческого бизнеса (а поскольку старообрядцы не имели легального выхода в общественно-политическую жизнь страны, этот консерватизм в 1881-1917 люто ненавидел царскую власть и готов бы спонсировать хоть Ленина); интересно, что старообрядческие списки и примыкающие к ним консервативные партии приняли активнейшее участие в выборах в Учредительное Собрание в 1917, но, конечно, получили, очень мало голосов и остались незамечены историками.  А Каткова и Победоносцева следует называть не консерваторами, а реакционерами (реакционер может быть представителем любой идеологии, например, коммунистической, реагирующим на отмирание коммунистической системы).
Таким образом, нельзя отождествлять консерватизм и антибуржуазность (если после XIX века монархисты и клерикалы примкнули к консерваторам, то не от хорошей жизни: на президентских выборах во Франции в 1848 году легитимистский кандидат получил всего 0,06% голосов; а в условиях могущества монархической системы буржуазные консерваторы борются с нею).  В XIX веке борьба между консерваторами и либералами шла не по вопросу о буржуазии или о развитии капиталистических отношений, а о рамках избирательного ценза: консерваторы считали, что только ответственный собственник/налогоплательщик может управлять государством, и поэтому всячески противились расширению избирательного права.
Конец XIX века, действительно, был эпохой торжества либерализма (хотя и не полного: в целом соотношение сил между либералами и консерваторами в парламентах всех стран мира с учетом удельного веса их населения примерно составляло в 1900 году 3:2, а в Европе – 4:3 в пользу либералов (подсчеты автора этих строк)), но в первой половине ХХ века либерализм оказался куда менее востребован сравнительно с консерватизмом (судьбы либеральных партий Германии, Великобритании, Италии), во всяком случае консерваторам удалось создать массовые партии «нового типа», что не всегда получалось у либералов (в странах Скандинавии, например, либералам пришлось сойтись с массовым аграрным движением).
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Далее, когда мы начинаем разговор о неоконсерватизме, следует помнить, что это мировоззрение тесно связано с постиндустриальной революцией, и уже в силу данного обстоятельства не может считаться классической идеологией (поскольку классические идеологии принадлежат индустриальному веку).  Вот об этом Пленков совершенно забыл, хотя сам же ранее (в главе о «новых левых») подчеркивал важность бытовых и технологических предпосылок «революции 68 года» (превращение детской комнаты в «уютное гнездышко», открытие антибиотиков и т.д.)  Материалистическое измерение любого исторического процесса, связанное с появлением реальных предпосылок тех или иных событий, не допускает «чудес» типа «возвращения прекрасного прошлого» (ужасного – тоже).  Например, чтобы вернуть СССР, нужно, как минимум вернуться в 1985 год – в т.ч. в технологическом отношении, а для реставрации Российской империи со всеми ее достоинствами и недостатками (как же без них?!) необходимо вернуться в 1913 год: разучить минимум 60% населения читать-писать (нет, не «испортить» их иностранной системой образования, а вообще разучить), переселить 80% населения в деревню, отобрать у населения телевизоры и радиоприемники, лишить женщин избирательного права, а выборы сделать четырехстепенными и т.д.  Да и то не будет никакой гарантии, что, вернувшись в 1913 год, мы не окажемся через четыре года в 1917.  Каждое событие не есть чей-либо произвол, оно запрограммировано определенными факторами.  Бурбоны в 1815 всерьез думали, что они победили историю, но они ничего не поняли, и им удавалось грести против течения всего полтора десятилетия.  Постиндустриальный мир, на взгляд автора этих строк, еще недостаточно изучен, как явление, но одно к 1980 году было ясно: индустриальным мир заканчивается.  Это неизбежно меняло социальный состав занятых, условия работы, трудовые интересы и т.д.  Всерьез говорить в 1980 году об актуальности марксистских схем (тут с Пленковым вполне можно согласиться) было уже неактуально.  Не потому что Маркс и Энгельс ошибались в середине XIX века (как раз нет), но с тех пор общество раза три радикально изменилось (насколько ошиблись классики марксизма в перспективе, ясно, хотя бы из того, что первую социалистическую революцию они ожидали в Великобритании).
Пленков, рассуждая о неоконсерватизме, совершенно справедливо строит две шеренги: неоконы напротив последователей новых левых – уж какими они оказались после 1980 года.  Неоконы – справедливое неравенство (термин, который в русской литературе первым, пожалуй, употребляет Солженицын), наследство, благоразумие, свобода, гегемония Запада (по факту – все равно конкурентов нет).  Новые левые начала XXI века – толерантность, мультикультурализм, социальные программы, борьба против фашизма ради спортивного интереса.  Для выпавшего из советского гнезда постсоветянина, желающего «переиграть» финал холодной войны, плохи были и те, и другие.
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Цитировать
СССР рухнул не столько из-за происков внешних врагов, сколько и преимущественно из-за внутренних проблем.  Советская система рухнула более под тяжестью собственного маразма, поскольку она совершенно не соответствовала новым вызовам времени, потому что она была устаревшей морально, потому что она перестала пользоваться поддержкой народа, потому что она была неэффективной во всех отношениях.  Даже удивительно, с какой скоростью вчерашние стражи советской власти перебежали на сторону победителей – редчайший случай в истории.  Даже у королевской власти во Франции оказалось гораздо больше приверженцев, готовых за нее умереть, чем у советской власти…

А как это еще назвать?  Самое глупое – видеть в распаде СССР чью-то невидимую руку заговора.  Любая теория заговора конструкционно является самобичеванием ее автора (поскольку автор теории заговора всегда выступает в роли жертвы): заговорщики всегда умные, практичные, умелые, везучие, организованные, их жертвы – наоборот – глупы, наивны, безруки, неорганизованны и, по большому счету, обречены (всякий нормальный человек, в силу своего интеллектуального и социального потенциала, хотел бы присоединиться, скорее, к заговорщикам, чем к придуркам).  Но основания?  Взять, например, известный миф о том, что Горбачева то ли подкупили, то ли завербовали.  Чем можно было подкупить руководителя мировой державы?  Неужели, должностью президента Горбачев-фонда?  Или как можно было «завербовать» кандидата в генсеки ЦК КПСС?  Ленин (даже если поверить в пропагандистский миф о «немецком золоте») простудился на похоронах своих кредиторов (в т.ч. кредиторов из числа богатых старообрядцев).  В качестве веского доказательства теории горбачевского заговора приводится «аргумент» его еврейского происхождения; причем более всего на этом «объяснении», которое, с их т.з., объясняет все и сразу, настаивают еврейские патриоты русской нации.  Ленина (Сталина, даже Хрущева и Брежнева) тоже обвиняли в еврейском происхождении, и получалось, что сверхдержава, созданная в результате мирового еврейского заговора, разрушена в результате него же.  Впрочем, искать логику в теории заговора – занятие сугубо неблагодарное.  К тому же теория заговора – идеальная отмазка для тех, кто не хочет нести ответственность, становясь невинной жертвой, и поэтому популярна.
СССР не смог догнать Запад.  Ленин (и Сталин тоже) были уверены, что удастся (в конце концов, не боги горшки обжигают, а в Англии и Германии тоже когда-то волам хвосты крутили).  Поначалу все шло неплохо (индустриализация, вторая по счету – всего их было три: 1881-1900, 1928-1940 и 1948-1959 – действительно, была достойна восхищения), но после неудачной войны (так!), взвалив на себя совершенно непосильную роль антагониста целой цивилизации, СССР (а с ним и его сателлиты) оказались в тупике индустриализации без выхода в постиндустриальную цивилизацию.  Завоевать более развитые страны и сделать их частью себя советскому сектору тоже не удалось (может, Калашникову имело смысл стать не автоматчиком, а программистом?)  Отсталость СССР от США становилась даже не количественной, а качественной.  Это усугублялось распространенным в СССР мнением, что СССР, как государство более совершенного социального строя, не имеет право быть беднее и неразвитей Америки (все достижения космической и иных сфер перечеркивала экзотичность «Книги о вкусной и здоровой пище», а разговоры о «мещанстве» и «недостойном желании наесться» выглядели мошенничеством), и уж тем более, скажем, буржуазная Голландия не могла жить в долг за счет феодальной Испании (а СССР и другие социалистические страны в 1980-х оказались в долгу перед Западом).  Значит, мы не понимали роли социализма в «догоняющем развитии» советского пространства и мыслили СССР не тем, чем он был на самом деле.
В современной России есть два невроза.  Невроз первый: восстановить СССР.  Даже если под этой аббревиатурой разумеется не самодержавно-православная Российская империя, а именно СССР, то оба способа «восстановления» никуда не годятся.  Способ первый – вернуться к сталинизму.  Это невозможно, и не только потому, что нельзя войти в одну речку дважды.  Способ второй – не надо было трогать СССР, т.е. делать перестройку.  Предположим, какой-нибудь Романов (символическая фамилия!) замораживает страну.  Что имеем к 2015 году?  Советская экономика продолжает производить экскаватор, чтобы добыть побольше руды, выплавить сталь и произвести два экскаватора (это и есть «дурная бесконечность» индустриализации), в продмагах – ассортимент 1985 года, телевизор по прежнему стоит 2-3 месячные зарплаты.  На словах – воинственная риторика (а ля Ким Чен Ын), на деле (тайно от населения СССР) – мучительные переговоры об отсрочке и реструктуризации внешнего долга.  Эмиграция большей части научно-технической и художественной элиты.  Из плюсов: отсутствие безработицы и относительно небольшое социальное расслоение (официальная зарплата Горбачева в качестве главы Верховного Совета равнялась 1000 рублей в месяц, средняя по стране – 240 рублям; 1989), но тем значительнее немонетарные привилегии (в т.ч. спецмаги и, вообще, доступ к товарам и продуктам; редкий роман о двух мировых войнах обходится без описания пиршества на продскладе!)  Одним словом, мобилизационная экономика, существующая ради себя самой, а не ради осмысленной и конечной цели: победы во второй мировой, либо прорубания окна в Европу.  Президент Института США и Канады Арбатов имел все основания говорить, что перестройку с отказом от мобилизационной модели развития надо было начинать не позже 1950-х.
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Когда читаешь Пленкова о распаде СССР и крахе советского блока вперемешку со статьями, типа:

Цитировать
Российское государство твердит, что мы сами можем производить все, что нам понадобится. И действительно можем. Но не в таких условиях.
http://daily.rbc.ru/opinions/economics/ ... e#xtor=AL-   

возникает естественный вопрос: а почему ж нам так не везет?  Славянофилы уже 170 лет обещают неминуемый крах Запада, но с тех пор дважды разваливалась именно наша страна (хотя… считать 1917 год крахом может только враг советской власти, если коммунист говорит о «трагедии 1917», он – не коммунист, а шизофреник; напомню, что в советской теории это был величайший, переломный год в истории, создание первого на Земле государства рабочих и крестьян; примечательно, что эти враги советской власти, для которых 1917 год – трагедия, зачем-то хотят возродить СССР).
Почему Россия не Америка?  Расовых и географических отличий почти нет (разве что на юге США заметно теплее).  Политические системы (ХХ век это доказал) не имеют прямого отношения к экономическому росту (Сингапур отнюдь нельзя назвать демократией; впрочем, и попытки подражать Сингапуру у большинства желающих не удались).  Религия тоже совершенно ни при чем (Макс Вебер погорячился с присвоением протестантизму всех деловых качеств; разве господствующие в Европе XII-XVI вв Генуя и Венеция – и не только они, а почти вся Италия в целом – были протестантскими?  также никакого влияния протестантизма не наблюдается в случае функционирования гигантских торговых центров Арабского мира и Великого Шелкового пути, а Италия «догнала» по уровню жизни Среднюю Европу в ХХ веке, но отнюдь не превратилась при этом в протестантскую страну; наоборот, успешная проповедь протестантизма в Африке и Новой Гвинее никак не сказалась на развитии этих стран).  Разрушительный характер войн ХХ века не остановил развитие Германии, Японии и Южной Кореи (однако, есть страны, которые войны обошли стороной, но это им не помогло, например, Аргентина).  Количество ресурсов (в т.ч. территориальных) вполне пропорциональное.  Однако, уже в 1820 году ВВП на д/н в США в два раза превышает российский показатель.  К 1900 это разница вырастает до 4 раз, а к 2000 – до 5,8 раза (учитывая все постсоветское пространство).  Почему?  Хотя Пленков настаивает на том, что людские ресурсы менее важны, чем финансовые и технологические, вот здесь как раз, на мой взгляд, сыграли роль именно первые.  Разумеется, люди равны, но когда в Россию приезжает полуграмотный таджикский гастарбайтер, а уезжает из нее программист или академик, нам понятно, что Россия скорее проигрывает, чем выигрывает.  Нет, таджика можно сделать академиком, но на этой уйдет слишком много времени и сил, да и не нужен он России в качестве академика, он нужен в качестве дворника, - вот что самое печальное!  Америка же обладала уникальной способностью привлекать кадры.  Разные кадры, не только академиков (посмотрите в словаре современной западной философии, сколько немецких философов первой половины ХХ века переселились за океан), но и трудяг.  И это не взирая на естественную ксенофобию (в США были и есть свои ДПНИ), нежелание видеть у себя в стране людей определенных политических взглядов, «процессы над ведьмами» в 1950-х гг и т.п.  Значит, в Старом Свете дела обстоят еще хуже (как заметил один из героев О.Генри).  Нельзя сказать, что Россия всегда была таким неприятным местом, столь непривлекательным для людей, бывало и наоборот, но то были далекие времена петровской модернизации и шире – XVIII века.  Если во времена петровской модернизации Россия активно привлекала ценные кадры специалистов из-за рубежа, то СССР фатально терял уйму специалистов во всех сферах – от вертолетостроения до балета.  Утешать себя тем, что советские вузы «наделали» специалистов в десять раз больше, чем сгинувшие в эмиграции сикорские-набоковы, можно, но это будет именно что утешение (впрочем, и в 1917-1933 гг – на заре Советской Власти к нам ехали со всего света; разоблачители мировых заговоров считают 380 тысяч иностранцев в РККА в годы гражданской войны преступлением против России, но, по всей видимости, ничего не имеют против иностранцев во франкистских войсках испанской гражданской войны).  Что случилось с Россией?  Где тот рубеж, за которым из страны привлекательной она стала непривлекательной для своих же?  Наверное, это 1825 год – поражение декабристов.  Трагедия была даже не в том, что Николай Первый победил и «пятерых повесил» (на протяжении всего XVIII века в России произошло немало аналогичных по масштабам переворотов и династических кризисов; монархисты, которые до сих пор оплакивают свергнутого Н.А.Романова и убитого А.Н.Романова, терпимо относятся к убийству Павла и Петра III, к свержению Ивана VI или царевны Софьи; свои люди – сочтемся?)  Трагедией общественного развития России после 1825 года стало то, что высшее общество (дворянско-аристократическое, прежде всего) обнаружило, что оно не нужно для управления страной, что управляет один (которого они считали старшим, но равным себе; замечательная ирония старика князя Тверского в отношении Романовых в фильме «Операция Трест») с помощью столоначальников, что они стали «лишними людьми».  Вот здесь – около 1830 года – и пролегла развилка между эволюционным и революционным путем развития нашей страны.  А теперь потомки столоначальников доказывают нам, что Россия не может управляться обществом, что нужен только «сильный режим» и «национальный лидер» (как, должно быть, это рассмешило бы декабристов).
Пленков совершенно справедливо в ответ на тезис о «неспособности» России и других постсоветских стран к демократии озвучивает геополитическую статистику: в 1980-1992 к демократии, помимо Восточной Европы, перешло еще несколько десятков государств (Аргентина, Бразилия, Турция, Пакистан, Непал, Южная Корея, Тайвань, Филиппины), которые тоже никогда (или почти никогда) не были демократиями.  Неужели, везде (на Тайване тоже) был жидо-масонский заговор?  С другой стороны Пленков слишком минимизирует понятие «демократия», сводя его к обязательному всеобщему избирательному праву, ответственному перед парламентом министерству и прочим признакам современной демократии ХХ, если не XXI века, связывая ее становление с кризисом первой мировой войны.  На самом деле демократия древнее.  Первобытное племя, чьи воины поднимают на щите военного вождя (а могут и сбросить), это первобытная демократия.  Древние Афины, где избирательным правом пользовался имеющий досуг свободный взрослый мужчина, родившийся в Афинах, это тоже демократия.  Польская Республика, выбирающая королей, Большой Совет, выбирающий венецианских дожей (5% мужского взрослого населения Венеции), Новгородское вече, приглашающее князей и «указывающее им путь», те же 5% англичан, выбирающие парламент во времена Дж.Свифта, даже расистский режим ЮАР с вполне демократическими выборами с участием белых – это все демократии, хотя ограниченные и непохожие на современную либеральную демократию.  Возьмем, к примеру, Турцию.  До 1909 Османская империя была абсолютной монархией, но в 1909 случились парламентские выборы (из 266 мест 164 получили «младотурки», а 45 – правый Либеральный Союз).  Выборы 1914 младотурки выиграли абсолютно, а затем с 1923 по 1950 в Турции существовала однопартийная диктатура кемалистов.  В 1950-1960 Турция – демократия, в 1960-1961 – военная диктатура, в 1961-1980 – опять демократия, в 1980-1983 – военный режим, а с 1983 – демократия (таким образом, в ХХ веке демократия в Турции просуществовала 51 год).
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!

Оффлайн Владимир Владимирович

  • Moderator
  • Оратор форума
  • *****
  • Сообщений: 14 053
  • Репутация: +172/-39
Далее Пленков усиленно защищает глобализм.  Надо сказать, довольно аргументировано (хотя вообще, с некоторых пор спор о глобализации идет вокруг таких бытовых понятий, как лень, трудолюбие, образование и т.д., а стало быть, идеологические вопросы уходят на второй план).  С одной стороны, критикуй – не критикуй, а глобализация фатальна.  С другой – а судьи кто?  Ансамбль антиглобалистов поражает своей пестротой.  Здесь и «крайне правый» (т.е. неофашист), и исламский радикал, и даже коммунист.  Последнее более чем удивительно.  Мировое социалистическое движение возникло как интернациональное, даже космополитическое.  Такова была его философия и стратегия.  Придя к власти в быв. Российской империи, коммунисты вовсе не собирались окучивать кровью почву на территории одной-единственной страны.  Их целью был мир, желательно весь.  Победа коммунизма во всемирном масштабе неизбежно повлекла бы торжество глобализма, какое и не снилось неоконам.  Однако, советский блок потерпел крах, и коммунисты превратились в патриотов, а местами и в реакционеров (объяснение этому простое: в России в ХХ веке история сначала обидела белых, а потом – красных, и оба обиженных сообщества обнаружили, что никому не нужны и не интересны, кроме как друг другу, а поэтому уже в 1992 году слились в «красно-коричневых» - сочетание, совершенно немыслимое еще в 1984 году, а тем более в 30-х).
Противостояние сторонников глобализации и антиглобалистов это, скорее, не борьба двух (или более) идеологий, а борьба вымирающих идеологий ХХ века с «новым мышлением» века XXI, т.е. с философией интересов, а значит, век идеологий однозначно уходит в прошлое.  Интересно, что в первые 4-5 лет путинского режима он не испытывал никакого пиитета в отношении к антиглобализму (известное предложение проводить саммиты большой восьмерки в России, где антиглобалисты «не забалуют»), но когда Путина не пустили в клуб избранных, он попытался (особенно в последний год) создать нечто вроде «путинтерна»: неформального объединения правых и неосталинистских европейских партий, выступающих за «многополярный мир».
С многополярным миром тоже не все так просто.  За 100 лет было несколько альтернатив Западу в качестве нового мирового экономического центра.  Японская альтернатива оказалась, наверное (в рамках прошлого века), самой успешной (при общемировом росте ВВП за 100 лет в 18 раз, ВВП Японии вырос в 45 раз).  Забытая ныне и актуальная в первой половине прошлого века Южноамериканская альтернатива базировалась на идее превращения Аргентины в сверхдержаву (аргентинская экономика, действительно в 1900-1950 гг росла в 3,3 раза быстрее мировой, а уровень жизни аргентинцев в 1950 составлял 83% от уровня жизни европейцев за пределами просоветской зоны), но во второй половине ХХ века Аргентина – аутсайдер (кто виноват? Перон? военные хунты? Менем?)  Совершенно непрогнозируемый взлет (в 1960-х футурологи предсказывали подъем не Восточной Азии, а Латинской Америке) «восточноазиатских тигров» дополнил Японию и создал в Восточной Азии зону относительно высокоразвитых экономик (хотя полностью провалились попытки модернизировать Филиппины).  Наконец, высокие показатели ВВП на д/н в нефтедобывающих арабских странах зависят от цен на нефть.  Например, ВВП на д/н Саудовской Аравии составлял, по сравнению с американским, в 1960 – 15%, в 1970 – 18%, в 1980 – 90%, в 1990 – 40%, и в 2000 – 29%.  Вот, собственно, и все, потому что советский проект провалился (самые богатые постсоветские страны – поставщики сырья), а Индия и Китай, при всех их успехах (Китая после 1979, а Индии – после 1991), все еще достаточно бедные страны (даже с учетом того, что 150 млн. индийцев имеют уровень жизни, сопоставимый со странами Запада).
« Последнее редактирование: 01 Январь, 1970, 00:00:00 am от Guest »
Православие или смех!