Авторские форумы, блоги, сайты > Блог Булата Владимира Владимировича
Комментарии на книгу О.Ю.Пленкова Истоки современности.
Владимир Владимирович:
В главе, посвященной экономическому соревнованию систем капитализма и социализма, Пленков дает немало по-марксистски чеканных формулировок (бытует мнение, что доживи Маркс и Энгельс до Брежнева, СССР стал бы объектом самое едкой критики со стороны "классиков"), с которыми трудно не согласиться:
--- Цитировать ---К середине 1960-х годов стало ясно, что капитализм постепенно опережает социализм [в темпах роста. - В.Б.]
--- Конец цитаты ---
--- Цитировать ---в 1990 году накануне объединения житель ФРГ на покупку цветного телевизора тратил 38% зарплаты, ГДР - 588%, автомашины - 1143 и 11765%, стиральной машины - 48 и 365%, на квартплату - 48 и 16%.
--- Конец цитаты ---
--- Цитировать ---В силу большей эффективности рыночной экономики ирония истории состояла в том, что коммунистические общества стали приобретать постоянно растущий горизонт желаний, порожденных западным обществом потребления, не приобретая при этом средств для удовлетворения этих желаний. Глава немецких коммунистов Эрих Хоннекер говорил, что уровень жизни в ГДР "намного выше, чем во времена кайзера", это так, но восточные немцы сравнивали свой уровень жизни не с кайзеровской Германией, а со своими западными соседями.
--- Конец цитаты ---
Действительно: в школе и дома, по телевизору и из литературы советский человек знал, что живет в стране с более совершенным социальным строем. Однако, его уровень жизни почему-то десятилетиями оставался ниже, чем в отсталых капстранах, раздираемых социально-классовыми противоречиями, в т.ч. проигравших вторую мировую войну. Советскому человеку обещали именно высокий уровень жизни, а вовсе не то, что его страну будут "все бояться" (сомнительное достижение, во всяком случае, если нас что-нибудь страшит, разве не предпримем мы усилий, чтобы устранить объект страха?)
--- Цитировать ---Парадоксально, но скрытая в период холодной войны за железным занавесом даже малоэффективная и ослабленная тотальным планированием командная экономика была жизнеспособна. Именно взаимодействие с мировой экономикой, начавшееся в 1960-е годы расшатало социализм. Когда в 1970-е годы социалистические лидеры решили воспользоваться открывшимися возможностями мирового рынка (высокие цены на нефть, кредиты), вместо того, чтобы решиться на реформирование своей экономической системы, они сами вырыли себе яму.
--- Конец цитаты ---
Вопрос: а на что надеются люди, провозглашающие лозунг: "Назад - в СССР!" Какую экономику они хотят вернуть? Ведь даже если бы тот - реальный - социализм середины ХХ века выжил и сохранился бы до 2014 года, уровень жизни в соцстранах неизбежно был бы даже ниже, чем в совр. России (хотя, конечно, выше, чем в КНДР - СССР ведь имел несоизмеримо больше ресурсов, чем этот тоталитаризм областного масштаба). Или же этот лозунг касается не экономики, а политики, и СССРом называют почему-то руссифицированную Российскую империю в границах 1914 года? Но "коммунисты-за-царя" это, по меньшей мере, жульничество, от которого Ленин переворачивается в Мавзолее.
Владимир Владимирович:
Несколько кратких глав (не позволяющих, к сожалению, более полно раскрыть тему) у Пленкова посвящено развитию ряда стран "третьего мира", и опять здесь достается социализму (точнее странам и режимам третьего мира за социалистическую ориентиацию: даже Неру и Сукарно). И вот что сразу всплывает в памяти по мотивам критики Пленковым национально-прогрессивных режимов третьего мира: "Туманность Андромеды" (да, ефремовская). Там ведь показана (не исключено, что совершенно непреднамеренно) ситуация, в которой весь мир превратился в "третий мир". Огромное население, масса социальных программ, драконовские законы об экономии природных ресурсов (в т.ч. т.н. "упрощенное питание"). При этом относительно низкие темпы развития. В первом издании "Туманности" Ефремов датировал действие романа 4000 годом н.э., потом - во втором издании - в 1958 году - 3000 годом н.э., и это позволяет перефразировать цитируемых Пленковым в самом начале своего труда Бриггса и Клэвина: создается впечатление, что за 1950-3000 гг. мир изменился меньше, чем за 1800-1950. Разумеется, Ефремов честно старался нарисовать картину процветающего общества, но получилось то, что получилось. Весьма красноречив образ жизни людей на Цейлоне - куда отправляется в добровольное изгнание Мвен Мас: люди живут на общественном и технологическом уровне предгосударственного этапа неолита; в конце концов, для счастья и справедливого распределения прибавочного продукта вовсе не обязателен высокий технический уровень. (Это, разумеется, ничуть не умаляет колоссальный заряд романтики этого прекраснейшего ефремовского романа, в котором античность взялась за руку с коммунизмом, вытеснив темное средневековье в историческое небытие, что делает роман, наверное, самым антиправославным литературным произведением ХХ века). Однако, с т.з. сукарнофобии Пленкова, "Туманность Андромеды" выглядит почти антиутопией.
Пленков об экономическом буме второй половины ХХ века:
--- Цитировать ---Запад со второй половины 1950-х годов вступил в пору невероятно высоких темпов развития экономики
--- Конец цитаты ---
Этот ларчик открывается просто: во второй половине ХХ века наблюдался невиданный демографический рост (и не только в третьем мире; не будем забывать о "бэби-буме" на Западе, и даже в СССР темпы роста населения в 1959-1961 зашкаливали за все показатели теоретически более многодетных православно-самодержавных времен - до 2% в год). Если в 1900-1950 население мира выросло на 55%, то в 1950-2000 - в 2,4 раза, т.е. рост почти утроился. А демографический взрыв естественным образом увеличивает количество потребителей (даже в слаборазвитых и бедных странах), ведь промышленность развитых стран способна производить не только высокотехнологическую дороговизну, но и дешевый ширпотреб (сейчас эту роль отобрал Китай и страны ЮВА). В любом варианте мира без демографического взрыва (например, если бы к 2000 году население не превышало 4 млрд. человек), высоких темпов развития экономики не наблюдалось бы. Между прочим, в 1920-1930-х гг. демографические прогнозы не предсказывали ни бэби-бума в развитых странах, ни демографического взрыва в развивающихся (даже Китаю тогдашние менделеевы пророчили не более 700 млн. человек населения к 2000 году, но даже это казалось им "безумием").
Владимир Владимирович:
Главы, посвященные отдельным европейским странам, создавшим ЕЭС, превратившееся в ЕС. Здесь важно даже не то, что отдельные политики (кстати, достаточно консервативные и престарелые: Аденауэр, де Голль, де Гаспери; как не парадоксально, но левые интернационалисты - французские коммунисты и немецкие эсдеки были против единой Европы) подготовили свои отдельные страны к интеграционным проектам, а то, что они легко и просто (и довольно быстро! - 5-10 лет после чудовищной бойни) переступили через свои национальные патриотизмы и пожали друг другу руки. Да, секрет Единой Европы прост - он в исключении из повестки дня патриотизма (особенно его мазохистского типажа, а ля обиженная детсадиковская девочка: "а ааанна первааааяяя началаааааа!") Люди в 1945 году могли поставить сколько угодно на то, что Франция и Германия и дальше будут жить, как кошка с собакой (в одном из романов А.Мальро - будущего министра культуры Франции, есть эпизод: в 1944 году немецкий офицер говорит пленному французскому партизану: "через 20 лет снова будет Франция, снова будет Германия, и снова будет война"). Но создатели Европы переломили историю. 1957 год, наверное, столь же масштабная дата, как и 843. Это воссоздание Империи Карла Великого. Ни много, ни мало!
На этом фоне можно с уверенностью говорить, что постсоветскому пространству эта "европейская болезнь" забвения патриотизма не грозит. Тем более, что главный потенциальный интегратор - Россия - как раз в разгаре процесса доказательства тезиса: "а ааанна первааааяяя началаааааа!" и уже почти доказала свою правоту (главное ведь - доказать патриотическую правоту!)
P.S. На европейскую интеграцию можно посмотреть и с другой стороны: все внутриевропейские дрязги показались бессмысленными на фоне новой - советской угрозы (реальной, или мнимой - не суть), да и становиться задворками США, чье промышленное производство в 1946 году достигло (на короткий, правда, период) 62% мирового, тоже не больно-то и хотелось.
Владимир Владимирович:
Наверное, лучше всего Пленковым написана глава, посвященная революциям 1968 года. Это не были классические революции, в ходе которых важно первым делом захватить почту, телеграф и вокзал, и не в том смысле, что один тиран приходит на смену другому. Действительно, мы живем в мире, возникшем в результате революционных процессов 1960-х гг. (даже совр. Россия, хотя цитируемый Пленковым А.Тарасов и считает, что у нас не было своего 1968 года). Обратить внимание здесь следовало бы не на общеизвестные темы сексуальной революции, рок-музыки, пацифизма, глобализма, а на иную проблему – проблему альтернативы всему этому (хотя Пленков и здесь старательно избегает разговора на тему консерватизма). Действительно, а что могли предложить взамен Битлз, наркотиков и дезертирства из армии консерваторы? Советский консерватизм (он уже был консерватизмом, даже консервой, если воспользоваться ассоциативной аллегорией) очень вяло отреагировал на молодежную контркультуру (наверное, очень стыдно стало ощущать себя реакционной силой, если во всех учебниках тебе присвоена монополия на передовую революционность). Пленков не без удовольствия для своего антисоветизма цитирует телеграмму, отправленную оккупационным комитетом Сорбонны в Политбюро ЦК КПСС:
--- Цитировать ---Трепещите бюрократы! Скоро международная власть рабочих советов выметет вас из-за столов. Человечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста. Да здравствует борьба кронштадтских матросов против Ленина и Троцкого! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года! Долой государство! Да здравствует революционный марксизм!
--- Конец цитаты ---
Еще хорошо, что во главе СССР тогда стояли Брежнев и Суслов, а не Путин и Дугин. Когда мы говорим о закате СССР, ничего, кроме образов дряхлости и маразма (Пленков также употребляет эти термины) не возникает. Если национал-социализм погиб в цвете лет насильственным образом, то советский коммунизм одряхлел и скончался от старости (в этом колоссальное эстетическое преимущество национал-социализма над советским коммунизмом, и никакие антифашисты уже изменить ничего не могут – лишь утешить себя, что они сами когда то были молодыми, а современный антифашизм выглядит так, как если бы современная Франция всерьез боролась с абсолютными монархиями Саудовской Аравии или Брунея (это тема позавчерашнего дня, и если у Путина с Дугиным нет никаких иных эпитетов для своих врагов, кроме «фашисткая хунта», это лишний раз говорит об ублюдочности современной российской идеологии, ее принципиальном паразитировании на чужом прошлом и неспособности произвести что-то свое, оригинальное). Брежнев и Суслов лишь поморщились от эскапад парижских революционеров, а вот Путин с Дугиным возопили бы, что захват Сорбонны – это заговор против России с целью ее расчленения (ведь вся мировая история: от походов Александра Македонского до отмены крепостного права – это заговор против России по заданию ЦРУ и Госдепа; А кого ж еще? – ответит нам вопросом на вопрос патриот).
Занятно, что в отношениях советской культуры с сексуальностью произошла любопытная метаморфоза. Первоначально советская культура, будучи сама в значительной степени антибуржуазной контркультурой, имела на Западе репутацию растленной (черный пиар слухов об отмене в Советской России брака и вообще упразднении семьи). Эта позиция объяснять все недостатки дурным влиянием Старого Света, характерна для консервативной Америки даже в 1950-х: набоковский роман «Лолита» подвергся острой критике американским педагогическим сообществом не из-за особенностей интимной жизни героини (в ряде штатов, где брачный возраст спускается до 13 лет, этим никого не удивишь), а из-за ее тупости и равнодушию к знаниям, хотя, принадлежа к среднему классу, она могла получить блестящее образование, а когда появилась рок-музыка, консервативные американские деятели пытались объяснить ее появление «коммунистическим заговором» (особенно шизофренически эти заявления выглядят в качестве перепостов в совр. российских антиамериканских интернет-ресурсах: совсем уже непонятно, кто и против кого составлял всемирный заговор). Однако, времена изменились, и в 1970-х наоборот, СССР выглядел замшелым и викторианским пространством напротив продвинутого Запада.
Но СССР ушел в небытие (достать его оттуда все равно, что провозгласить: вернем дряхлость!), и что же пришло ему взамен? Попытавшись заменить коммунистическую идеологию православно-патриотической (исходя из ложной посылки, что идеология – вечное состояние общественного сознания, хотя на самом деле она малоэффективна как в доиндустриальном, так и в постиндустриальном обществе), современные официальные лица России приковали себя к самой эскапистской, обскурантистской и асоциальной идеологии (даже не идеологии, а реакции в самом худшем смысле этого слова), какую можно вообразить. Даже, наверное, во Франции, появись сейчас настоящие ультрароялисты из романов В.Гюго и трактатов де Местра, они выглядели бы куда цивилизованнее и человечнее. Зародившись где-то в середине XIX века на обочине славянофильства (классическое славянофильство, как это не парадоксально, было либеральным, и находилось под сильным влиянием Запада – через аналогичное явление в лице германского антинаполеоновского национал-романтизма начала XIX века), православный патриотизм почти никак себя не проявил во времена Достоевского и Иоанна Кронштадтского, довольно вяло проявил себя в годы первой русской революции («грубый мужицкий демократизм», по выражению Ленина, свойственный черносотенному движению, больше годился на роль «предфашизма», чем на роль объединителя закомплексованных бородатых достоевских мальчиков), и издох практически одновременно с Распутиным. На выборах в Учредительное Собрание несколько полудохлых православно-монархических избирательных списков в российской провинции получили в общей сложности около 1% голосов избирателей и провели только одного депутата от Нижегородской губернии. Сказать, что «русский мужик» любит царя и православие, означало нагло солгать. Однако, впоследствии мертвец очнулся – частью в эмигрантской среде (в Париже и Белграде монархистов оказалось на порядок больше, чем в действующих армиях Колчака и Деникина), частью в православном подполье внутри СССР. Эти последние сыграли исключительную роль в «возрождении» православного патриотизма. Проигравшие борьбу за власть (точнее, и не пытавшиеся побороться, в силу своей ничтожности и маргинальности), гонимые, затравленные, мечтающие об отмщении, абсолютно диссонирующие с советским обществом, а равно с любым другим, в т.ч. с реальным русским обществом времен Достоевского, живущие в атмосфере перманентного апокалипсиса, скрытники и мечтатели, пытающиеся приспособить выдернутые из контекста полунаучно-популярные сведения к своим верованиям. Ксенофобы и принципиальные враги демократии, действующие, как иеговисты, от двери к двери начальственных кабинетов, как огня боящиеся какой-либо социальной ответственности, но требующие себе доминирующего места в обществе, которого они боятся и которое ненавидят, требующие «традиции» в качестве искусственной сепульки (как у С.Лема) для обустройства неким искусственным путем своей личной жизни, раз мир «лежит во зле» и всем правят «темные силы», а стало быть, естественным путем они обречены на одиночество, - какую альтернативу эти возрожденцы могли дать взамен контркультуре 60-х? Если мы поставим рядом с психоделическим типом пацифиста и космополита эдакого традиционалиста, вряд ли он будет привлекательнее.
Пойдя на поводу у этого обиженного историей обскурантизма (ведь, строго говоря, в расстреле царской семьи виноваты не столько исполнители – в т.ч. Ленин, сколько весь ход мировой истории), исключив из арсенала развития революцию (которую провозгласили «заговором темных сил» во главе с Сатаной-Америкой), а за нею неизбежно и всякое иное развитие (потому что развитие неизбежно связано с изменением, а все религиозные утопии построены на внедрении «Абсолютной Истины» и запрете ее менять), современный российский культурно-политический режим оскопил Россию. В этом контексте откровения о синхронном конце России и Путина лично выглядят чистой правдой. Дальше – Ничто.
Владимир Владимирович:
Когда в позапрошлом веке на русский язык перевели «Хижину дяди Тома», «русская прогрессивная критика» (как ее величали век назад и тем более позже) приняла книгу достаточно прохладно. Ну, негры, ну, страдают, ну и что с того? У нас и своих проблем достаточно. Когда Пленков рисует яркими грубыми мазками картину внеевропейского мира (а книга, напомню, посвящена, скорее, Западу, чем Востоку и Югу), он описывает варварскую периферию цивилизации. Расизм здесь совершенно не при чем: никакие физиологические особенности не мешали и не мешают представителям негритянской или австралийской расы создать передовую цивилизацию (есть основания полагать, что белая раса возникла в Сахаре, а негритянская – севернее, в совр. Европе, да и первичная человеческая раса – идалту – больше всего смахивала на совр. австралоидов). Но что же тогда влияет на такую большую разницу в развитии и уровне жизни разных стран и народов? Почему американцы живут в среднем в 3,6 раза богаче, чем русские и в 44 раза богаче, чем сенегальцы? Почему карибский Барбадос богаче карибской же Гаити в 18 раз (расовый состав стран, кстати, совершенно идентичен)? Почему КНДР – такая суверенная и свободная, в 20 раз беднее порабощенной Южной Кореи? Когда мы начинаем выяснять, в чем причина отсталости или высоких темпов роста той или иной страны, народа, экономической системы, хочется обратиться к истории, найти где-то в палеолите или хотя бы в XVII веке ответ на вопрос, но и история часто ничего не проясняет – она лишь объясняет, почему событие произошло, но предсказать его вряд ли способна, а значит законы истории действуют иначе, чем законы физики. Другой – на кончике пера – аргумент наличия или отсутствия ресурсов. Опять мимо. Япония, Тайвань, Южная Корея отнюдь не могли похвастаться богатством ресурсов (да и Великобритания тоже), а Венесуэле или России богатство ресурсов на пользу не пошло (появился даже термин: «проклятье ресурсов»). США – как раз исключение, соединение ресурсов и искусств. И всегда в прошлом было так же: Древняя Греция не обладала и десятой частью аграрных ресурсов Древнего Египта, что ничуть не помешало ей стать доминирующей в Средиземноморье (хотя и не сразу), и то же самое касается Скандинавии, породившей викингов. Тойнби даже вывел из этой скудости теорию «вызова-и-ответа», хотя не на всякий вызов приходит ответ. Мнение о негативном воздействии иностранного владычества на развитие абстрактной общности способно обидеть любого имперца (в т.ч. российского), который уверен, что его империя облагодетельствовала покоренные народы (а на деле следует учитывать очень много факторов: от реальной опасности ассимиляции или уничтожения, что не всегда одно и то же, до психологического климата в покоренной нации и изменении в качестве медицинского обслуживания). Вообще, вопрос о роли колониализма в истории слаборазвитых народов Азии, Африки и Америки за последние два-три столетия до сих пор является одним из самых сложных и дискуссионных. Ведь следует обращать внимание не только на реальные факты ограбления, порабощения, банального уничтожения целых племен во всех концах света, но и на факты экономического, культурного, гуманитарного развития колоний (учтем также и комплиментарность между народами или ее отсутствие, - как выражался Гумилев, - это реальное явление: например, русские имперцы прекрасно ужились с якутами и бурятами, но никак – с чукчами и индейцами Аляски). Действительно, чем питаться теоретизированием, обратимся к историческим фактам: была Древнеегипетская цивилизация (Кемет, или Та-Кем, как они называли свою страну), и вокруг нее – варварская периферия: «черные» на юге, «белые» - на западе, «желтые» - на востоке. Мы довольно неплохо знаем Древний Египет, а от варварских племен и имен-то не осталось. Затем была Античная цивилизация. Греки не были расистами, но достаточно четко отделяли себя от варваров. Быть варваром значило не говорить по-гречески, не учить наизусть Гомера и не иметь хотя бы толику свободного времени (Аристотель). Досуг – вот грань между варварством и цивилизацией две тысячи лет назад. И опять мы живем на наследии цивилизации: от алфавита до юриспруденции, а варваров помнят лишь дотошные историки. И мы отнюдь не будем проклинать рабовладельцев, любовавшихся Парфеноном (или будем? впрочем, автор этих строк передергивает: все мы - потомки каннибалов палеолита, но это обстоятельство отнюдь не делает каннибалами нас; а может и это сравнение – передергивание: то Гомер, а то – каннибализм; Аристотелю не надо было есть себе подобных, а христианство «облагородило» людоедство, переведя его в разряд символического «богоедства» в ходе литургии). Да, цивилизации гибнут, но означает ли это, что побеждает варварство? Во всяком случае, до сих пор им удавалось передавать эстафету более молодым цивилизациям, даже Китай нельзя называть в полной мере изолятом, если б он таким был в последние 5000 лет (чем хвалятся китайские патриоты), он, несомненно, недалеко ушел бы от энеолита – как недалеко ушли америндские цивилизации. Ну и, наконец, имеем современную цивилизацию, к которой Россия так стремилась сотни лет, и которую современные русские патриоты хотят игнорировать. И ее опять окружает варварская периферия. И опять дело не в цвете кожи: «желтая» Япония более развита, чем «белая» Россия. 100 лет назад все страны мира хотели быть цивилизацией. У некоторых это получилось, у некоторых нет, но лишь немногие добровольно сошли с дистанции, одурманенные миражом самобытности (австралоиды, ведь, могли дать сто очков любой претензии на самобытность, но помогло ли это им?) Неужели, опять – там, в будущем будут помнить Майкрософт и Сартра, но почти ничего не будут знать о Бутане или сибирских старообрядцах? И они все пойдут в качестве сырья на развитие цивилизации (удел варварства?) Такое отношение между цивилизацией и варварством неизбежно, и если бы центром цивилизации была Тропическая Африка, белых и желтых ждала бы ровно та же судьба, что и негритянских невольников в нашем варианте истории. Любой центр высасывает периферию: парень из деревни обречен стать горожанином и «переплавиться» в рабочего или официанта, а система образования «репрессирует» ленивого ученика, мобилизуя его в разряды необходимых цивилизации людей, хотя, может быть, он сохранил бы свою «самобытность» в качестве неграмотного бродяги. Я недаром начал тему с обращения к позапрошлому веку. 150 лет назад певца Русского мира Данилевского ничуть не смущало, что финно-угорские народности станут (если уже не стали) ровно таким же сырьем для его цивилизации (сытый голодного не разумеет?) Покаяние цивилизаторов пред варварами, характерное для эпохи неоколониализма, не есть уникальная черта современной эпохи – нечто подобное было еще в Древнем Риме. Однако с т.з. направления развития современной России есть существенное различие: Запад кается в своих преступлениях перед примитивными народами и отсталыми культурами, но он не отказывается при этом от цивилизации (даже когда слушает негритянский джаз или носит проколки в носу и ушах а ля дикари; в VI веке в Византии последним писком моды были гуннские прически). Те же ненавистники цивилизации, которые считают нашу страну «жертвой Запада», взамен предлагают нам рухнуть на уровень отсталых стран: вначале в сфере культуры, а затем (неизбежно) и в сфере технической. А Пленкова тем временем ужасает, что вьетнамцы или алжирцы не считались ни с какими жертвами. Это обычное мировоззрение варварства: жизнь варвара стоит недорого не только с т.з. колонизатора, но и с т.з. самого варвара. Даже гуманный СССР не мог относиться к геополитическим пешкам лучше, чем они сами относились к себе. Варварская экзотика привлекает цивилизованного человека, но, во-первых, экзотика – не то состояние, в котором хочется долго пребывать, а во-вторых, цивилизованный человек не виноват в том, что он живет лучше, богаче и дольше варвара. Раз уж современным эталоном передовой цивилизации является Запад, уйти от Запада можно только в одном направлении – к варварству, что хорошо продемонстрировали такие разные страны, как Афганистан, Зимбабве и КНДР. А страны попроще, без амбиций (совр. Китай в т.ч.) прекрасно встраивались в западную систему, о чем им не приходилось жалеть. Современная антизападническая тенденция в России всего-навсего порывает с трехсотлетней традицией развития нашей страны и меняет ее на... Мулле Омару, наверное, понравился бы этот российский выбор, но даже Фидель Кастро борясь с империализмом США, отнюдь не желал выпиливать себя из цивилизации
Навигация
Перейти к полной версии