В силу большой важности этого утверждения К. Поппер особенно тщательно — и даже не одним способом — доказывает то, или, используя его собственные слова, «дает исчерпывающее разъяснение» того, что в случае признания двух противоречащих друг другу утверждений с логической необходимостью мы должны признать любое утверждение, что разрушает основы любого знания, прежде всего научного.
Уже не раз писалось, что непонимание дурачком Поппером диалектики – это проблема дурачка Поппера, и ничего больше.
Разумеется, как и положено дурачку, Поппер носится, как с писаной торбой, со своей нелепой «фальсифицируемостью». А диалектическая логика с «фальсифицируемостью» несовместима. Но главный юмор тут в том, что попперовская «фальсифицируемость» была в пух и прах разгромлена соратниками Поппера по «постпозитивизму» - Лакатосом и Фейерабендом.
Лакатос показал, что никакая теория не бывает «фальсифицируемой». Одно эмпирическое высказывание не может опровергнуть теорию. Теория и факты – это как бы игроки разных весовых категорий. Опровергнуть теорию может только другая, более успешная, теория. Теория – это некоторая исследовательская программа, она считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, т.е. когда она с некоторым успехом может предсказать новые факты. Лакатос выделяет в программе две основные компоненты: 1) «негативное» ядро, и 2) «позитивную» эвристику. Ядро представляет из себя некоторую систему центральных утверждений научной теории, которая никогда не подвергаются сомнению в рамках данной программы (ядро «негативно» в том смысле, что оно не восприемлет, отталкивает от себя все возможные контрпримеры). Позитивная эвристика определяет проблемы для исследования, выделяет защитный пояс вспомогательных гипотез, предвидит аномалии и победоносно превращает их в подтверждающие примеры. Ученый видит аномалии, но, поскольку его исследовательская программа выдерживает их натиск, он может свободно игнорировать их.
Фейерабенд, в противоположность Попперу, понимает что наука никогда не может быть познана до конца, и никогда ни одна модель науки не в состоянии исчерпать живую, развивающуюся науку. А это значит, что любой научный метод, любая модель научного знания всегда обнаружит какую-то свою ограниченность, за пределами которой эти метод и модель окажутся противоречащими науке. У каждого метода и модели есть как бы свой интервал моделируемости. Модель адекватна только в рамках этого интервала и перестает быть таковой вне его пределов. Следовательно, все модели науки условно научны – они научны только при условии интервала моделируемости. Сами по себе модели науки вообще лежат по ту сторону науки и ненауки.
Если перечитать «Диалектику природы» Энгельса и «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, то становится очевидным, что Лакатос и Фейерабенд, под видом собственных «открытий» и другими словами, возвращают как раз марксистское, диалектическое понимание научной теории, как противоречивого (в диалектическом смысле) «частного знания».
Сегодня попперовщину могут воспринимать всерьез только невежды и недоумки.